Страница 9 из 108
В Москве, на вокзале, Евпраксия вызвала дежурного врача. Она выглядела солидно в своей модной одежде и пышной шляпке. Такой красивой женщине, конечно, не могли отказать. К месту на вокзале, где расположились Сержпинские, пришёл мужчина с интеллигентной бородкой, в белом халате, в очках и с чемоданчиком в руке. Он достал из чемоданчика медицинскую трубку, прослушал больного и сделал заключение, обращаясь к жене: «У вашего мужа двустороннее воспаление лёгких».
Эти слова её словно ошпарили, её лицо покраснело, руки мелко задрожали. Она знала примеры, когда от двустороннего воспаления лёгких люди быстро умирали.
- Коленька, я устрою тебя здесь в больницу, – сказала Евпраксия встревоженным голосом. - Денег на больницу у нас должно хватить.
- Нет, Планечка, мы поедем, как и решили в Вологду, там я буду лечиться. А деньги нужны Серёже. Иначе он не успеет на экзамены. Не в первый раз я болею воспалением лёгких, уж привык. Знаю, что вылечусь. И лекарства необходимые у нас есть.
Николай Николаевич с трудом приподнялся с деревянного, вокзального дивана и чуть не упал, но старший сын и жена успели поддержать его. Видя это, врач даже не взял денег. Как и подобает докторам, он оказался очень добрым человеком, поинтересовался у Евпраксии Павловны, какие у неё есть с собой лекарства и очень удивился, что есть даже китайские иголки для иглоукалывания. На прощание он пообещал утром прийти проведать больного. По расписанию следующий поезд на Вологду должен отправиться завтра в восемь часов утра. Придётся сидеть на вокзале всю ночь.
Когда врач ушёл, стали собирать в дорогу Серёжу. Оставив больного мужа с младшими детьми, Евпраксия ушла провожать сына до стоянки извозчиков. Ему надо было переехать на Петроградский вокзал.
Вернувшись, она обнаружила мужа лежащим без сознания на жёстком, деревянном диване. Он начал бредить, как ребёнок, плаксивым голосом, звал свою маму. Младшие сыновья в растерянности сидели рядом. Несмотря на вечерний час, на вокзале было тесно. Люди недовольно, со злобой косились, на развалившегося в ботинках, на диване, бледного небритого мужчину. Пришлось объяснять им, что это больной простудой человек. Многие испуганно шарахались в сторону, опасаясь: «Не тиф ли у больного». В основном, в поездах и на вокзалах, обитали люди, прилично одетые, из обеспеченного сословия, и такое враждебное отношение к больному, как-то не соответствовало их интеллигентному виду. Евпраксия не стала обращать на людей внимания, намочила платок водой из бутылки и стала прикладывать его ко лбу мужа. Её охватила в этот момент невыносимая тоска. Она чувствовала себя несчастной и беспомощной, на этом чужом, враждебном вокзале.
Николай в свои сорок два года выглядел гораздо старше. На его осунувшемся, бледном лице, выросла большая щетина. Он хотел вновь вырастить, как и прежде, бородку и усы, в дороге не брился.
Через какое-то время он очнулся и жена, сдерживая слёзы, стараясь говорить ровным голосом, спросила:
- Ну, как ты себя чувствуешь?
- Очень пл… – не договорил Николай до конца, слово «плохо». Он не хотел огорчать любимую.
– Я чувствую себя вполне сносно, – добавил он и попытался улыбнуться.
- Давай поставим тебе иголки, – предложила Евпраксия.
- У меня руки с того раза исколоты. Поставь иголки на ноги, я показывал тебе, куда надо втыкать.
Она достала из саквояжа коробочку с золотыми и серебряными китайскими иголками, сняла с мужа ботинки, носки, и стала осторожно втыкать в подошву правой ноги серебряные иголки, а в подошву левой ноги золотые. Она знала, что иголки должны проколоть кожу не глубоко, чтобы не текла кровь.
И действительно, больной почувствовал облегчение. Он даже сел на диване, озираясь по сторонам мутными, ещё до конца не просветлевшими, глазами. Иголки жена собрала в коробочку и сунула её обратно в саквояж.
- Серёжа уже уехал? – Спросил Николай Николаевич.
Павлик и Глеб почти хором сообщили, что уехал. Они обрадовались улучшению самочувствия отца. Мальчики всё это время, пока отцу было плохо, вели себя тихо, видимо, переживали. По своему характеру они были подвижными и шаловливыми детьми.
Евпраксия дала больному выпить микстуру, которую приготовил друг семьи, хороший врач, тоже живший в Петрограде. Микстура снижала температуру. Выпив её, Николай откинулся на спинку деревянного, вокзального дивана, и закрыл глаза. Жена озабоченно смотрела на него.
- Коленька, тебе стало легче?
- Да, Планечка, только голова кружится. Но это пройдёт, я знаю. Выпить бы чего-нибудь кисленького. Может, купишь здесь какого-нибудь соку?
На вокзале всю ночь работал буфет, и Евпраксия встала в очередь, чтобы выполнить просьбу мужа. В это время с дивана напротив подошёл бородатый, хорошо одетый низенький человек и обратился к Николаю:
- Уважаемый, дайте закурить.
При этом он близко наклонился к больному, словно тот плохо слышит.
- Извини, не курю, - ответил Николай.
Мужичок как-то быстро юркнул в сторону и исчез в толпе прибывающих на вокзал пассажиров. Когда Евпраксия вернулась с купленным соком, то муж попросил её вновь повторить процедуру иглоукалывания, но коробочки с иголками на месте не оказалось.