Страница 86 из 108
Несмотря на то, что власть сменилась, Александр Семёнович Верещагин продолжал работать судьёй в Данилове. Суд общей юрисдикции давно не работал, так как все судьи уволились и разъехались. Новых Законов издавали мало. Был только «Декрет о суде» от 24 ноября 1917 года, который в Данилов пристали только в мае 1918 года. Этим декретом упразднялись прежние суды. Приостанавливалась деятельность мировых судей, ликвидировались, прокурорский надзор и институт судебных следователей. Кроме центральных законов, в Данилове действовали местные законы, принятые Ярославским Советом рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов.
При временном правительстве Александр Семёнович работал в основном один, и лишь по уголовным делам приглашал двух народных заседателей, которые были постоянные из числа местной интеллигенции. Теперь же, по новым законам, народных заседателей назначал городской Совет рабочих и солдатских депутатов. Новые народные заседатели были малограмотные и, в первом же судебном заседании, плохо проявили себя, мешали работе судьи. Всё это Верещагину не понравилось и, проработав по новому декрету о суде один день, он уволился. После этого он стал работать частным адвокатом, на основании Ярославского Закона, регулирующего деятельность адвокатов.
В начале мая 1918 года Александр Семёнович поехал в Гарь к отцу, чтобы взять продукты для питания на неделю. Он ездил в деревню за продуктами постоянно, потому что в Данилове продолжался голод, действовала карточная система.
Чтобы ездить в деревню, он взял у отца лошадь Марфу. Такое человеческое имя ей дала Александра Ивановна, ещё десять лет назад. Немолодая кобыла хорошо знала дорогу, уверенно и не спеша, тащила коляску с рессорами, в которой так не трясло, как в крестьянской телеге. В пути Саша вздремнул, зная, что лошадь сама придёт куда нужно. Даже в состоянии дремоты в голову лезли разные мысли, особенно его, беспокоила дальнейшая судьба страны. Открыв глаза, он обратил внимание на яркую, весеннюю зелень вокруг. Лошадь везла коляску через молодой берёзовый лес, в котором перекликались разные птицы, а трели соловья резко выделялись среди других птичьих голосов. Солнечная погода и освежающий ветерок, вселяли надежду на лучшее. Он расправил свои плечи и вдохнул полной грудью лесную прохладу.
Приехав в Гарь, Александр решил сначала поставить лошадь на конюшню, а затем идти в дом. Неожиданно, на конюшне, он встретил отца, бледного, с взъерошенными волосами на голове, который ходил, как пьяный, по коридору конюшни, заглядывая в пустые отсеки. Увидев сына, он безразлично протянул руку. Алкоголем от него не пахло, и, поздоровавшись, Александр спросил:
- Папа, что случилось, ты чем-то расстроен?
Семён Александрович сообщил сыну, что у него остался из всех лошадей только «Конёк Горбунок», и что трёх хороших коней красноармейцы позавчера забрали в армию.
- Это плохо, - согласился сын, и по его выражению лица было заметно, что он тоже расстроился.
Марфа в течение недели находилась в Данилове, и отец с грустью размышлял:
- Придётся твою кобылу завтра запрягать в плуг, иначе на одном Горбунке в срок вспахать пашню не сможем.
- Ладно, папа, я и без лошади обойдусь, - согласился сын.
Семён Александрович одобрительно посмотрел на него и спросил:
- Как там поживают мои внучки? Как здоровье Юленьки?
- Дети здоровы, а Юля поправляется, в горле краснота почти прошла. У неё была ангина, - пояснил Александр. А когда ты хочешь начать пахать?
- Как подсохнет земля, так и начнём, - сказал отец, - только опыта у меня пахать, совсем нет. Нанимать батраков теперь запретили, ты об этом знаешь, и придётся всё делать самим. Привязывай, Саша, свою Марфу и пойдём в дом, будем обедать.
А когда они шли к дому, он поинтересовался:
- Что в Данилове делается? Как проявляет себя новая власть?
- Да ничего они не делают, - с раздражением сказал Александр. – Они наседают на Москотильникова, требуют от него обеспечить город продовольствием, а сами лишь проводят митинги: то на железной дороге, то в столярных мастерских Кукушкина.
В барском доме служанки Люся и Матрёна продолжали поддерживать, как и прежде, чистоту и уют. Обе мечтали выйти замуж, но мужчин не хватало, шла война, деваться им было не куда, а Верещагины к ним привыкли, как к членам семьи и давали им одежду и всё необходимое для существования. Увидев Александра, Матрёна радостно его поприветствовала и спросила:
- Александр Семёнович, вы не забыли меня посватать купцу Фураеву?
- Не забыл, Матрёша, но не было подходящего случая, чтобы поговорить с ним. Он ещё ни с кем не общается, после смерти жены.
- Ну, что ж, я подожду, - печально вздохнула Матрёна и пошла в столовую, накрывать на
стол.
В свои тридцать лет выглядела она моложе, может, из-за маленького роста. Её симпатичное личико украшали русые, шелковистые волосы, заплетённые в косу.
За обедом собрались почти все Верещагины; это глава семьи Семён Александрович, его пять дочерей, кроме Антонины, которая осталась в Данилове, и четыре сына: Александр, Сергей, Николай и Пётр. Соня и Лариса всю зиму просидели в деревне. В Даниловскую школу их устроить не удалось, там не было мест. Ларисе на тот период исполнилось четырнадцать лет, а Соне, три дня назад, (четвёртого мая) исполнилось пятнадцать лет. Семён Александрович их успокаивал, что ещё успеют закончить седьмой класс на следующий год.