Неночь

Они попали в длинный коридор. Арки тянулись в беспросветный мрак, стены украшали спиралевидные узоры. Шахид Маузер остановился у деревянной двери и толкнул ее. Мия оглядела просторную комнату, отделанную красивым темным деревом, и при виде огромной кровати, укрытой роскошной серой шкурой, почувствовала, как заныло ее тело. Она не спала уже минимум две неночи…

– Твоя комната, аколит Мия, – объявил Маузер.

– А где буду жить я? – полюбопытствовал Трик.

– Дальше по коридору. Остальные аколиты уже поселились. Вы двое прибыли последними.

– И сколько нас всего? – спросила Мия.

– Почти тридцать. С нетерпением жду, когда мы узнаем, кто из вас железо, а кто стекло.

Трик кивнул на прощание и последовал за Маузером по коридору. Мия шагнула внутрь и кинула походный мешок у двери. Сила привычки заставила ее осмотреть каждый угол, ящик и замочную скважину. Напоследок она заглянула под кровать, и только затем плюхнулась на нее. Обдумав, насколько необходимо расшнуровывать ботинки, она решила, что слишком устала, а посему и так сойдет. Устроившись поудобнее на подушках, девушка погрузилась в самый глубокий сон в своей жизни.

Кот из теней сидел в изголовье кровати и наблюдал за ее снами.

– …Кто-то идет…

Мия проснулась от холодных слов Мистера Добряка, шептавшего ей на ухо. Она распахнула глаза и быстро села, услышав тихий стук в дверь. Девушка достала кинжал, смахнула волосы с по-прежнему забитых песком глаз. На секунду забыла, где находится. В своей старой комнате над лавкой Меркурио? В Ребрах, рядом со спящим младшим братом и родителями в соседней комнате?..

Нет.

«Не смотри…»

Мия неуверенно подала голос:

– Входите.

Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошла фигура в черной мантии, пересекла ее и встала у изножья кровати. Мия настороженно подняла могильную кость.

– Либо вы ошиблись комнатой, либо девушкой…

Незваный гость поднял руки. Затем откинул капюшон, и Мия увидела копну светлых локонов, а также знакомые глаза, пристально глядевшие на нее в прорезь черной ткани.

– Наив?..

Но это невозможно! Крюки кракена разодрали внутренности женщины в клочья. После двух перемен разложения под солнцем ее кровь должна была переполниться ядом. Как, во имя Пасти, она может быть жива, не говоря уже о том, чтобы ходить и разговаривать?

– Ты должна была умереть…

– Должна была. Но нет, – невысокая женщина поклонилась. – Благодаря ей.

Мия покачала головой.

– Ты не обязана меня благодарить.

– Не только благодарить. Она рисковала жизнью, чтобы спасти Наив. Наив не забудет.

Когда Наив достала из рукава нож, Мия отшатнулась, а Мистер Добряк раздулся в ее тени. Но женщина просто провела лезвием по ладони – и из пореза потекла кровь, капая на пол.

– Она спасла Наив жизнь. Поэтому Наив перед ней в долгу. И, на глазах у Матери Ночи, клянется своей кровью.

– Тебе не нужно этого делать…

– Готово.

Наив наклонилась и начала развязывать шнурки на ботинках Мии. Девушка ойкнула и спрятала ноги под себя. Тогда женщина потянулась к узлу на рубашке, но Мия отмахнулась от нее, отползла по кровати и подняла руки в защитном жесте.

– Так, а ну-ка послушай меня сюда…

– Она должна раздеться, – сказала Наив.

– Ты правда ошиблась девушкой. И вообще-то приличные люди сначала предлагают чего-нибудь выпить.

Наив уперла руки в бока.

– Она должна помыться перед встречей с Духовенством! Если Наив позволят говорить откровенно, от нее разит лошадьми и экскрементами, волосы жирнее, чем лиизианское сладкое мясо, а все тело покрыто запекшейся кровью. Если она хочет явиться на свое посвящение в Церковь Матери похожей на двеймерскую дикарку, Наив рекомендует сберечь всем время и сразу прыгнуть с Небесного алтаря.

– Погоди… – Мия моргнула пару раз. – Ты что-то сказала о мытье?

– …Да.

– С водой? – Мия встала на колени и прижала руки к груди. – И мылом?

Женщина кивнула.

– Даже с пятью видами мыла.

– Зубы Пасти! – Мия развязала узелок на рубашке. – Значит, ты все-таки не ошиблась девушкой.

У подножия каменной богини собрались темные фигуры, окутанные бесцветным сиянием.

С их прибытия в Тихую гору прошло двенадцать часов. Четыре с тех пор, как Мия проснулась. Двадцать семь минут с тех пор, как она заставила себя вылезти из ванны и прийти в Зал Надгробных Речей, оставив в воде слой крови и грязи, который, если бы ему дали еще несколько перемен на созревание, и сам смог бы оттуда уйти.

На ней была мантия из приятной на ощупь ткани, влажные волосы она собрала в косу, тело девушки источало аромат душистого мыла. Повернув за угол, Мия увидела других аколитов – двадцать восемь человек, одетых в безжизненно-серый. Увидела итрейского верзилу с кулаками размером с кувалду. Жилистую девицу с короткими рыжими волосами и волчьим коварством в глазах. Рослого двеймерца с живописными татуировками на лице и такими широкими плечами, что на них можно было возложить весь мир. Двух светловолосых и веснушчатых ваанианцев – судя по виду, брат и сестра. Худощавого паренька с голубыми, как лед, глазами, стоявшего в конце ряда за Триком. Он был таким неподвижным, что Мия не сразу его заметила. Все примерно ее возраста. Все стойкие, голодные и молчаливые.

Наив, объятая тенями, держалась поблизости. Другие тихие люди в черных робах стояли на краю тьмы, сложив руки, как кающиеся в соборе.

– Десницы, – прошептала Наив. – В Красной Церкви есть два типа людей. Те, кто следует призванию, делают подношения… те, кого в народе зовут ассасинами, да? Мы зовем их Клинками.

Мия кивнула.

– Меркурио рассказывал мне об этом.

– А вторые – Десницы, – продолжила Наив. – К каждому Клинку приставляется по двадцать Десниц. Они содержат его Дом в порядке. Помогают с делами. Ходят в продовольственные рейсы, как Наив. Из каждой паствы выбирают не более четырех Клинков. Те, кто пережил учебный год, но не прошел экзамен, станут Десницами. Остальные же просто приходят, чтобы служить богине, чем могут. Не все созданы для того, чтобы убивать во имя нее.

«Значит, отбор пройдут лишь четверо из нас».

Мия кивнула, наблюдая за мужчинами и женщинами в черных робах. Если вглядеться, на щеках некоторых можно было рассмотреть аркимические шрамы рабов. Когда все аколиты собрались возле статуи, Наив с Десницами наизусть зачитали отрывок из святого писания:

Где-то в сумраке тихо прозвенел колокольчик. Мия почувствовала, как Мистер Добряк сворачивается вокруг ее ног и щедро упивается страхом. Услышала шаги; из теней возник чей-то силуэт. Десницы хором повысили голос:

– Маузер, шахид карманов, помолись за нас.

На постамент у основания статуи вышел знакомый мужчина. Благолепное лицо и древние глаза – тот, кто встретил у горы Мию с Триком. Он был в серой мантии, единственное украшение – сабля из черностали. Мужчина занял свое место, повернулся к аколитам и с улыбкой, которая легко могла бы стащить столовое серебро и канделябры, произнес:

– Двадцать шесть.

Мия снова услышала шаги, и Десницы продолжили:

– Паукогубица, шахид истин, помолись за нас.

Из сумрака решительно вышла высокая и статная двеймерка. Вдоль ее прямой, подобно колоннам вокруг, спины струились тугие, как веревка, дреды. Ее кожа была такой же смуглой, как и у всего двеймерского народа, но на лице отсутствовали татуировки. Она выглядела как живая статуя, вытесанная из красного дерева. Сцепленные руки были испачканы чем-то, что напоминало чернила. Губы накрашены черной помадой. На поясе висела целая коллекция стеклянных флаконов и три изогнутых кинжала.