Кровавобородый

Перешли узкий мост к большому берегу древнего царства (шагая по каменной ленточке над пропастью, Кили всматривался в бесчисленные галереи наверху на той стороне, ища высверк оружия в темноте, но ни одной стрелы не прилетело в них). Привратные, предназначенные для обороны залы сменились жилой частью великого города. Широкие коридоры открывались в светлые просторные чертоги, где еще сохранились следы некогда царившей в них жизни и тупая орочья алчность не уничтожила драгоценную красоту их убранства: оскверненные орочьими письменами статуи все равно дышали величием, растерзанные мозаики обрывками историй сохраняли память о былых героях и их деяниях, тут и там встречались им вышвырнутые из разграбленных сундуков одежда, посуда, изрубленные книги. Среди деревянных обломков одного из сундуков отыскались несколько хлопушек, совсем целых, даже не сильно измятых. Тронутый этой негаданно праздничной находкой, Кили захватил ее с собой, сам не зная зачем. В соседнем зале он заметил на колонне ряд тонких черточек одна над другой и две повторяющиеся руны подле них - "К" и "Д". Дети отмечали свой рост, состязаясь, кто выше. "Д" победил. Сжав губы, Кили отвернулся и шагнул к выходу, в спешке налетев на опрокинутые друг на друга развороченные сундуки, что громоздились у дверей. С грохотом они рассыпались, и Кили  замер, наклонился, присмотревшись. На полу темнело засохшее черное пятно, пылью посыпавшееся, когда Кили царапнул его концом ножа.

- Кровь, и не старая, - подойдя на грохот, сказала Нали.

- Много крови видела? - поддел ее тоже вернувшийся Гимли.

- Как всякая женщина, - фыркнула та в ответ.

Итак, кто-то все же был здесь, и совсем недавно, и кто-то живой — чьи-то руки свалили сундуки на это место, пряча кровавые следы. Осмотрев комнату еще раз, более внимательно, Кили заметил среди обломков досок и порванных шкур сухие комья земли с еще торчавшими из некоторых засохшими тонкими стебельками. Каменная борода, узнал он, целебный мох, что растет в пещерах. Выходит, кто-то здесь врачевал рану. С удвоенной тщательностью гномы обыскали этот зал и все соседние, но больше не нашли ни следа чужого присутствия.

Прошло несколько дней путешествия по одинаково пустым и разоренным залам жилой стороны Казад Дума. Тщательно сверялись с картами, сходя с намеченного пути, непременно возвращались назад, чтобы, случись что у ворот, оставшиеся там знали, где их искать. В конце концов жилые чертоги стали встречаться реже, коридоры тянулись от дверей до дверей все дольше и стали понижаться. Начинались рабочие горизонты, отданные под шахты, мастерские и кузницы. Видеть такое же безжизненное разорение здесь было отчего-то даже тяжелее, чем в некогда жилых чертогах. Орки забрали все, что могло представлять для них ценность, а то, чем не могли воспользоваться, уничтожили: Кили и его спутники с тоской переходили из зала в зал, от изломанных столов в хрустальной пыли разбитых луп и погнутых ювелирных инструментов к холодным печам, в мертвое горло которым загнаны были обломки мехов и кузнечная утварь, а пол был черен от в пыль растоптанного угля. В одной из кузен Балин задержался, внимательно оглядывая стены. Гладкий отполированный камень всюду выглядел одинаковым, ни малейшего указания на то, что где-то здесь может быть тайник, Кили не видел.

- Все отзывается на родной голос, - пробормотал Балин, зачем-то оглядывая формы для литья с застывшими внутри потеками железа. - Жаль, с нами нет мастера Бильбо: подарок Торина сейчас бы очень пригодился.

- Дядя подарил Бильбо кольчугу из митрила, - объяснил Кили стоявшим рядом и непонимающе спросил: - Нужно что-то митриловое? Чтобы расплавить?

Балин засмеялся и покачал головой.

- Не расплавить - позвенеть.

Конечно, он и так отдал бы, даже если пришлось бы расплавить, но это было бы тяжело. Вынув из кармана куртки, Кили протянул Балину серебристо сверкнувшее в огне факелов украшение. Гребенка для волос, украшенная кудряво ветвившимися серебряными деревьями, в запутанном сплетении которых меленькими искрами вспыхивали зеленые и голубые камни-звезды. Он, наверное, все сапфиры с изумрудами в Эреборе перевел, когда ученичествовал у Дори и бесконечно одно и тоже повторял в кольцах, венцах и ожерельях, вечно серебряных, вечно по-лесному зеленых, по-небесному голубых, одну и ту же мечту. Тауриэль вся была красивая, от сапог до кончиков ушей, но волосы ее были уж совсем необыкновенные, текуче-пламенное шелковое полотно, и Махал знает, митрила меньше было в гребне этом, чем безысходного мечтания о том, каково было бы в волосах этих утонуть пальцами, и безголовой любви к тому, что она любила тоже - к лесу и звездам. А митрил и взял-то он только потому, что дороже у него ничего попросту не было.

Балин только брови чуть поднял, но ничего не сказал, с благодарным кивком взяв у Кили гребень, зато Гимли хохотнул:

- А по тебе и не скажешь, что ты причесываешься!

Нали шикнула на него, внимательно глядя на Балина, а тот, оглядев стену перед собой, выбрал место и коротко постучал гребнем по камням. В тишине отчетливо раздался тонкий холодный звон. Подавшись вперед и вслушиваясь во что-то, одному ему ясное, Балин шагнул чуть в сторону и снова постучал по камням. Снова прислушался и снова постучал, медленно обходя кузницу, пока наконец не остановился.

- Здесь, - уверенно сказал он и, упершись ладонями в стену, сильно толкнул. И камень послушался, подался внутрь и в стороны раскрывающимися створами, и медное факельное зарево как будто и то стало искристым и белым в хлынувшем из тайника сиянии.

В открывшейся нише слитками и самородками снега, неба, жемчуга, хрусталя лежал митрил. Завороженный, как и остальные, Кили смотрел на дивный металл. Одна эта находка делала ненапрасным весь его поход: как бы ни был богат Эребор, его богатства были золотые и самоцветные, а истинного серебра не только там, но и во всем мире всего ничего осталось, как говорят. В тайнике было не слишком много, но хватило бы сковать несколько таких кольчуг, как дядя подарил Бильбо.

- Орки унесли весь митрил, что лежал неукрытым, и ушли, хотя могли бы найти все это!.. - поразился Ори.

- Оркам неведомы секреты камня, горы не говорят с ними на одном языке, потому что орки ненавидят. А мы любим, - Балин ласково провел ладонью по стене кузницы и повернулся к Кили. - Заберем или пока оставим здесь?

- Оставим, - решил тот. Горы надежнее сохранят свои сокровища, и если их ждет бой - ни к чему вдобавок к жизням своим отдать оркам еще и это богатство.

Тут голос подал Грор, сын прославленного Синегорского оружейника.