Наполеон

Каким образом Наполеон достиг высочайшего мастерства в управлении? Понять это гораздо интереснее, чем знать факты его личной и политической биографии. Вот где таится разгадка его невероятной судьбы. Почти ни одно из его деяний не было совершено без помощи – порой бескорыстной, порой расчетливой – других людей. Император и сам это понимал: «Человек – всего лишь человек. Его личные возможности ничего не значат, если обстоятельства и мнение людей не на его стороне»[6]. Как же этому маленькому корсиканцу, который опирался единственно на свои природные дарования и на небольшой личный опыт, удавалось заручиться поддержкой не только подчиненных, подчас даже против их воли, но также противников и создавать условия для осуществления самых дерзких амбициозных намерений? Анализ его порывов и размышлений, основанный на изучении только документальных источников эпохи самого Наполеона, позволит понять суть его стиля управления людьми и экономикой. Также интересно получить ответ на вопрос: в чем Наполеон, если рассматривать его фигуру не с точки зрения историка, а с точки зрения управленца, может служить положительным, а в чем – отрицательным примером?

Чтобы оценить его методы, в первую очередь необходимо предоставить слово самому Наполеону, поскольку, как говорил Бальзак, «часто одним-единственным предложением Наполеону удавалось обрисовать некоторые фазы своей жизни и периоды современной истории много успешнее, чем это делали до сих пор историки». Обратимся также к воспоминаниям его соратников. Матье Моле, министр юстиции, занимавший этот пост в 1813 году, вспоминал, что император «не был ни добрым, ни злым, ни справедливым, ни несправедливым, ни скупым, ни щедрым, ни жестоким, ни снисходительным. Он был сама политика». Конечно, нельзя оставить без внимания замечания противников Наполеона. Их оценки подчас очень убедительны, а их похвалы никак нельзя принять за лесть. Например, мадам де Сталь, которую Наполеон отправил в изгнание, соглашалась с тем, что «каждое слово Наполеона является доказательством того, что он чувствует окружающую его среду, как охотник добычу».

Но не стоит забывать, что Наполеон чересчур приспосабливал свои действия к требованиям обстоятельств и это мешало ему выработать стройную систему принципов руководства. Презирая философствования, являвшиеся, по его мнению, «туманной метафизикой, основной задачей которой было во что бы то ни стало выискать первопричины, чтобы затем на их основе построить правовую систему для народа», Наполеон придумал в насмешку над такими учеными слово «идеолог». Прежде всего он был человеком действия: «Когда начинаешь привыкать делать свое дело, появляется презрение ко всем этим теориям, и ты пользуешься ими просто как топограф картой, не для того, чтобы идти по прямой, а для того, чтобы двигаться в нужном направлении». Впрочем, эти блестящие мысли часто рождались в какой-то момент под влиянием определенных обстоятельств и произносились императором, чтобы сослужить ему службу именно в этот конкретный момент. Так, за два дня до сражения под Йеной[7] он заявлял: «Солдаты, не надо бояться смерти. Когда нет страха перед ней, она уходит в лагерь противника». Сознавая уникальность отпущенных ему способностей, Наполеон предостерегал своего пасынка Евгения де Богарне от соблазна подражания: «Не допускай риторики в разговорах с солдатами. С ними одно слово, сказанное точно и по существу, попадает прямо в цель». У Наполеона всегда было много неотложных дел, поэтому ему был присущ трезвый взгляд на вещи, а самое главное – дерзость. Он часто заявлял своим собеседникам: «Я прекрасно понимаю ваши желания: вы хотите достичь своей цели, что ж, займемся непосредственно этим вопросом». Если одни высказывания, которые рождались у него ежедневно, он формулировал для пояснения своих приказов, то другая и значительная их часть предназначалась для оправдания его действий или умаления совершенных им ошибок и промахов: «Тот, кто имеет слишком большую власть, рискует умереть от несварения желудка». Этой фразой уже свергнутый к тому моменту император хотел сказать, что ошибки и слабые места его управления, которые государственный аппарат не смог «переварить», стали одной из причин падения созданной им империи. Более определенное признание Наполеон сделал на острове Святой Елены: «Когда я перебираю в памяти совершенные мною ошибки, которые открыли союзникам дорогу в Париж, я мучаюсь угрызениями совести».

Наполеон был не единственным, кто слишком поздно осознал, насколько хрупка оказалась безграничная власть. Расценивая войну как «акушерку истории», Гегель считал, что Высший Разум раскрывает свою волю, посылая великих людей на завоевание мира. Гегель увидел в системе Наполеона не только орудие, защищающее интересы императора, но и трамплин, благодаря которому либеральные идеи, рожденные Просвещением и Революцией, распространились по всей Европе. Он назвал это явление «коварством Разума». В 1806 году, на следующий день после разгрома прусской армии, Гегель даже не побоялся написать одному своему другу: «Я видел императора, эту душу нашего мира. Он выезжал из города осматривать местность. Поистине необыкновенное ощущение – видеть такого человека, который, сосредоточенно обдумывая какую-то свою мысль, вскакивает на лошадь, подчиняя ее своей воле точно так же, как подчиняет себе весь мир». Слог Гегеля становится гораздо менее восторженным, когда он говорит о неудачах Великой армии в Испании, называя их «бессилием победы». Впоследствии Гегель подкорректирует свою мысль утверждением о том, что наступает момент, когда ветер Истории уносит великих людей, «исполнивших свое предназначение». Если отбросить философские рассуждения, то замечание о «бессилии победы» тем более интересно, что Наполеон, по словам Бальзака, обладал «властью самой прекрасной, самой централизованной, самой активной и самой горькой из всех».

«Предприятие» Франция во враждебно настроенном окружении

К началу Великой французской революции по отношению к своим основным странам-соперницам Франция занимала первое место в Европе по количеству населения. Тогда в ней проживали около 37 миллионов человек, что составляло 15 % европейского населения. В других странах демографическое положение было следующим: в России проживали 30 миллионов человек, в Габсбургской империи – 24 миллиона, в Великобритании – 16 миллионов и в Пруссии – 9 миллионов человек. Для сравнения скажем, что в 1787 году, когда велась работа над подготовкой Конституции Соединенных Штатов Америки, в тринадцати колониях, из которых состояло на тот период государство, проживали только 3,5 миллиона жителей. В конце XVIII – начале XIX века сильный демографический рост переживал Лондон, он стал первым крупным промышленным центром, население которого достигло миллиона жителей. В то же самое время в России лишь 4 % населения проживали в городах.

Помимо значительных человеческих ресурсов революционная Франция обладала и другим весьма существенным преимуществом – на ее стороне были симпатии всего либерально мыслящего высшего света Европы. Во главе самых влиятельных европейских стран стояла аристократия, чаще всего франко-говорящая. За этим почти всегда просматривалось франкофильство, что, однако, не мешало им ненавидеть Французскую республику и революционный пыл ее деятелей. Небольшая историческая справка: во время битвы под Ватерлоо, поставившей точку в наполеоновской эпопее, сообщения, которыми обменивались английский генерал Веллингтон и прусский генерал-фельдмаршал Блюхер, писались на французском языке.

Разъедаемая глубокими политическими противоречиями, молодая Французская республика после 1789 года очень скоро показала свою полную беспомощность перед разрухой, в которой оказалась страна. Созданный исполнительный комитет, подчиненный Директории[8], не имел ни желания, ни сил принимать какие-то действенные меры для разрешения экономических и социальных проблем. Инфляция набрала такую безумную скорость, что в 1796 году все монеты и ассигнации обесценились полностью и были изъяты из обращения. Программы капиталовложений были заморожены, развитием и поддержанием инфраструктуры никто больше не занимался, а государственный долг вырос непомерно. В приграничных районах готовы были вспыхнуть военные конфликты. На дорогах Франции было небезопасно, что не способствовало оживлению пришедшей в полный упадок торговли.

6

Из воспоминаний Бертрана Анри Граньена «Дневник с острова Святой Елены» – французского генерала, графа, участника всех наполеоновских войн, добровольно разделившего с Наполеоном изгнание на острове Святой Елены.

7

Йена-Ауэрштедтское сражение 14 октября 1806 г. – два связанных между собой сражения (под Йеной и Ауэрштедтом – германскими городами) во время русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг., в которых французская армия императора Наполеона I разгромила прусскую армию, после чего французы заняли почти всю Пруссию.

8

Директория – правительство (из 5 директоров) Французской республики с ноября 1795 г. по ноябрь 1799 г. Конец Директории положил государственный переворот 18 брюмера.