Хватка мертвеца

– Правильно, в секретариате же есть справочник! – сообразила начальница и вышла.

Игорь глянул на часы. Светлана Георгиевна явно забыла, что ей пора пить кофе. Вот что делается с человеком, когда он горит на работе. Редакторша вернулась с толстой книгой и принялась с жаром ее листать. В дверь заглянула Татьяна Романовна, обозреватель по науке.

– Ты кофе пить будешь? – с упреком спросила она.

– Тань, ты не знаешь, как дозвониться до мехового ателье на Красном проспекте?

– На Советской, может быть?

– Нет. Именно на Красном, у Дома быта.

– Не знаю. Ты кофе пить будешь? – со значением глянув на часы, переспросила Татьяна Романовна.

– Ага.

– Пошли на планерку! – крикнул ответственный секретарь, пробегая мимо кабинета.

– Ну вот, не успели…

Планерка проходила точно по заведенному главным редактором ритуалу. Сначала обсуждали номер вышедший, потом уточняли план текущего, затем планировали последующий. На планерке Игорь обычно дремал с открытыми глазами или обдумывал какую-нибудь будущую статью. Но сегодня шеф нарушил привычный регламент и разразился страстной речью по поводу отсутствия в газете острых материалов, не говоря уже о сенсациях. По тому, как сверкали его глаза, Игорь догадался, что у главного опять вышел скандал с женой. Но когда Станислав Юрьевич немедленно принялся за исправление неожиданно обнаруженных упущений, стало ясно, что супруга уличила его в походе «налево». Именно эта слабость постоянно отвлекала главного редактора от работы и не позволила ему сделать блестящей карьеры. А профессионал он был крепкий, Игорь кое-что читал. Каждый раз после скандала дома Станислав Юрьевич целиком посвящал себя работе. Приблизительно, так, на неделю.

– Хватит ловить мух в чашках с остывшим кофе! – шеф умел, когда надо, быть образным и доходчивым до подчиненных. – Займитесь делом! Отдел социальных проблем два месяца обещает мне материал по детской токсикомании. Чтоб через три дня был сдан в секретариат. Татьяна Романовна, хватит лепить конспекты лекций про агни-йогу, отправляйтесь в Академгородок и привезите проблемную статью. Тем более что сейчас готовится годовое собрание академии. Отдел культуры! Николай Сергеевич! Хватит пережевывать номинантов на Букера, их в нашем городе читают десять человек, трое из которых работают в вашем отделе. Поймайте за причинное место какого-нибудь проезжего киркорова и сделайте эксклюзив. Вопросы есть? – взгляд редактора метался по нарочито серьезным лицам сотрудников. – Все свободны.

Игорь был приятно удивлен тем, что их отдел каким-то образом не попал в поле высочайшего зрения. Приятность длилась недолго.

– А тебя, Игорь, я попрошу остаться! – сакраментальной фразой шеф остановил журналиста на пороге кабинета. Пришлось вернуться.

– Присядь пока, – сказал редактор и участливо добавил: – У тебя что-нибудь случилось? Серьезное?

– Нет, Станислав Юрьевич, серьезного – ничего, но обстоятельства складываются таким образом, что…

– А если ничего не случилось, то чего же ты пишешь какую-то хренотень? Ты что, кроме чтения милицейских сводок, ничего не умеешь? Разучился? Думаешь, если я на тебя не каждый день ору, так уже и делать ничего не надо? А зарплату тебе и так заплатят?! Ее, дорогой, отработать надо! Хреново с тебя Светлана Георгиевна спрашивает, так я и ей объясню обязанности редактора отдела. Считай это серьезным предупреждением. Все, иди работай.

«Вот сволочь, – подумал Игорь, возвращаясь к себе. – Нашел козла отпущения под плохое настроение. И Большой Свете он “ни гу-гу” не скажет». Потому что, как знал журналист из оперативного источника, у Славы был с ней бурный роман лет пятнадцать назад. Зная ее характер, редактор ни за что не станет припирать Свету к стенке, как Игоря. Потому что тогда она забудет о своей лени и устроит ему такой скандал, что он потом еще год будет креститься и плевать через левое плечо. И до жены его доберется, и до спонсоров. Так что редакторство Станислава Юрьевича может оказаться короче, чем он рассчитывал. Следовательно, во всем виноват Игорь. В серьезность такого обвинения журналист не очень-то верил, но… Если честно, то он действительно перестал работать как надо. А пора уже плюнуть на Ленкин фантом, вечно маячащий перед глазами, и заняться какой-нибудь проблемкой. Вроде той – с суррогатными матерями, – которую он расследовал в прошлом году. Подобные истории, кроме всего прочего, очень наглядно показывают, что твои собственные проблемы, из-за которых ты не спишь или глушишь водку, – просто пустяк.

В кабинете Светлана Георгиевна продолжала решать неразрешимую проблему.

– Алло! Это спортивный магазин?.. Извините, пожалуйста, там рядом с вами расположено меховое ателье… А в справочнике нет его телефона. Не могли бы вы посмотреть в окно и сказать мне номер ателье? Он должен быть на вывеске… Окна не в ту сторону?.. Ну, извините, – завотделом перелистнула телефонную книгу и снова набрала номер.

– Алло, это Дом быта? Будьте так добры, подскажите мне номер мехового ателье, которое расположено рядом с вами. Или хотя бы номер дома… В телефонном справочнике его нет… Вот как? Ну, спасибо, – Светлана Георгиевна положила трубку и возмущенно развела руками. – Представляешь, Игорь, говорят, что ателье на ремонте! До зимнего сезона осталось три месяца, а они затеяли ремонт. Идиоты! Бездельники!

– Негодяи, – подтвердил журналист.

Чтобы хоть как-то снять пережитый стресс, Светлана взяла сигареты, чашку и отправилась пить кофе в отдел науки.

Игорь уставился в экран монитора, где все еще светился его текст про улицу Трубную. Журналист занес над клавиатурой руку, не зная, на что решиться: стереть его к черту или оставить? И тут раздался стук в дверь.

– Да-да, – крикнул Игорь.

На пороге возникла стройная, коротко стриженная брюнетка в джинсовом комбинезоне, сшитом так ладно, что подчеркивал все достоинства фигуры владелицы. Серые глаза смотрели твердо, а губы изогнулись в чуть смущенной приветливой улыбке.

– Добрый день. Вы – Игорь Свистун?

– Я. Здравствуйте, присаживайтесь.

– Лариса Никонова, – представилась девушка. – У меня к вам необычное предложение.

– Я слушаю.

– Вам сенсация нужна?

Пальцы Игоря коснулись клавиш и уничтожили дурацкий текст.

Осеннее утро было тихим и золотым из-за желтых листьев, в равных долях покрывающих и деревья, и мостовую. Мерно урча, «Жигули» Круглова катили мимо Ботанического жилмассива. Благостная картинка пейзажа раздражала майора, хотя зеленый – успокаивающий – цвет не сдал всех своих позиций. Еще больше раздражало то, что ему пришлось влезть в этот чертов новый черный костюм. Александр Иванович надевал его всего пару раз, и эта двубортная конструкция казалась ему нелепой. Он крутил головой, пожимал плечами, но от неприятного ощущения неродной одежды избавиться не мог. Словно в насмешку, повседневный джинсовый костюм едущего вместе с ним Миши был черным, и лейтенант переодеваться в строгий костюм не стал.

Темный тон нужен был для того, чтобы не выделяться среди участников церемонии, – милиционеры ехали на похороны.

Прошло два дня, а дело покойного Валерия Мироновича Борзова нисколько не продвинулось. Сыщики чувствовали себя Иванушками из сказки: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Впервые в жизни майору Круглову приходилось не разыскивать преступника, а доказывать, что его в данном деле вообще не существует. Неожиданно он оказался в равном положении со своим стажером Мишей Ильиным, для которого любое расследование было в новинку. И если у лейтенанта это ощущение вызывало любопытство, то у Александра Ивановича – еще большее раздражение.

Лабораторные исследования тела и останков машины ни одну из версий (от вероятных до совершенно невозможных) не исключили. Были ли испорчены тормоза машины, установить точно не удалось. Эксперт-криминалист Бах написал в заключении, что более ранних (доаварийных) повреждений тормозов не обнаружено. А на словах объяснил, что не может утверждать, будто их не было. Вскрытием зафиксировано, что у Борзова случился сердечный припадок, но до или после аварии установить также не удалось. Следовательно, то ли припадок стал причиной аварии, то ли авария (или, скажем, неожиданное открытие, что тормоза неисправны) послужила причиной припадка…