Игра слов

– Не сегодня.

Ненавижу тайны! Неправда, что тайны сближают. Это только кажется, что тайна – это всего лишь разновидность молчания. Меня просто в ужас приводит простая мысль о том, что обычно близкие люди знают о тебе гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

Тайна – это как сорняк в душе.

Я всегда был уверен в том, что для человека самый главный собеседник – это он сам. Общению с другими мы почему-то уделяем гораздо больше внимания, чем разговорам по душам со своей душой, или как там она называется, не знаю, не важно… Я знаю, что во мне живут какие-то твари, которые ругают меня противнее, чем отец в школьные годы за незаполненный дневник. Они действительно твари, потому что мешают совершать решительные поступки ненужными сомнениями, которые на самом деле уже давно пора считать симптомом душевных заболеваний. Они мучают напоминаниями о том, что кто-то не так подумал о тебе. Этот «кто-то» уже давно забыл о твоем существовании, а те, кто в тебе живут, все пересказывают тебе его реальные и придуманные слова о том, какой ты лох и простофиля. Эти внутренние голоса почти всегда молчат, когда тебе хорошо, во всяком случае, мои голоса точно молчат. Но стоит сделать глупость или просто засомневаться в своей правоте, как они появляются, чтобы отравить тебе жизнь, но не сильно, чтобы не умер, а просто помучался. Появляются, чтобы распять тебя за неудачную шутку. Поиздеваться над тобой за пятно на рубашке. Потретировать тебя за то, что так и не научился забивать гвоздь в стенку, и назвать тебя бездарем за каждый плакат или ролик, который получился не слишком гениальным или, по крайней мере, всего лишь просто талантливым.

Однажды я решил разобраться с этими противными голосами внутри себя. Решил поговорить начистоту с каждым из них по одиночке. Оказалось, что по одиночке они слабаки.

Я знаю, что из себя представляет моя совесть. Это всего лишь внутренний голос, напоминающий, что за мной могут следить. Я подумал, что «могут следить» – это вовсе не означает, что следят на самом деле. А если и следят, то не факт, что разберутся в том, что я сделал или мог сделать, но не захотел. После того, как я понял это, я совести не боюсь. Нет, мы с моей совестью не стали друзьями, и даже приятельскими наши отношения сложно назвать, да я и не стремлюсь к этому. Мне достаточно понимания того, что, оказывается, чтобы усмирить угрызения совести, надо просто поговорить с ней по душам.

– Привет, совесть. Неважно выглядишь…

– В последнее время ты доставляешь мне много хлопот.

– Извини, извини… Столько событий происходит в последние дни. Ты заметила, что когда ничего не делаешь, мне спокойно с тобой, а тебе со мной?

– Думаешь, сказал пару раз «извини», и я от тебя отстану?!

– А что мне делать? Пойти к клиенту и сказать, что я ему всучил ненужной рекламы на несколько десятков тысяч долларов? Пойти к Стасу и сказать, что его подруга – проститутка? А, может быть, еще и жениться на всех девушках, с которыми переспишь?! Они, кстати, как ты заметила, к этому не очень-то и стремятся.

– Не доводи все до абсурда, – как мне показалось, совесть стала меня успокаивать. – Ты мог не допустить этого. Без меня в твоей жизни таких ситуаций будет больше. Ты должен осознать это.

– И как мне это сделать?

– Делать добрые дела. Баланс добра и зла в мире и в твоей душе не должен существенно нарушаться.

– Хорошо, я отдам всю мелочь бабушкам у метро.

– Не мелочись!

– Индульгенции подорожали? Инфляция?

– Как ты смеешь собственную совесть приравнивать к продажным священникам?

– А что собственно ты, совесть, можешь со мной сделать?

– Разбужу завтра посреди ночи и буду мучить вопросами.

– Ну и ладно: почитаю книгу или посмотрю видик.

– Ты будешь краснеть каждый раз, когда врешь.

– Ладно-ладно, совесть, не сердись на меня, говори, что надо сделать.

– Сделай кого-нибудь счастливее.

Я разговариваю сам с собой, будто играю сам с собой в шахматы. Я делаю ход только после того, как просчитаю ответный. Этот ответный ход всегда толковый, иногда даже красивый. Но всегда предсказуемый. И поэтому в этой партии в шахматы я никогда не проигрываю. Иногда играю вничью или вынужден брать тайм-аут, но никогда не проигрываю. А это значит, что с самим собой вполне можно обо всем договориться.

Утро следующего дня было особенно длинным. Ожидание почему-то всегда удлиняет время. Сомнения всегда притормаживают часы.

Кристина собиралась на работу как всегда неторопливо и тщательно. Сразу после того, как она переехала ко мне, в первые же выходные, она потащила меня в мебельный магазин и заставила купить нечто несуразное из трех зеркал и с множеством полочек. Кажется, это уродство называется трюмо. Стоило мне приблизиться к нему, как моя неформатная фигура пугающе отражалась по-разному в трех зеркалах одновременно, я себя начинал чувствовать Змеем Горынычем в старости, и, отплевываясь про себя матом, отползал к спасительному телевизору. Чтобы эта зеркальная дура не перегородила всю комнату, пришлось выбросить журнальный столик и стоявшее возле него старенькое кресло. Торшер, под которым я всю свою сознательную жизнь сидел на том кресле, читая журналы, лежавшие на том столике, мне удалось отстоять. Полки этого зеркального чудовища мгновенно были заставлены какими-то тюбиками и баночками. Это место квартиры я старался обходить стороной, что было непросто, учитывая, что в единственной комнате не было и двадцати квадратных метров. Надо ли говорить о том, что для Кристины ее зазеркалье было любимым пристанищем в нашем доме, иногда мне даже казалось, что еще более любимым, чем наша постель, что порождала во мне какую-то нездоровую ревность к зеркалам. Когда Кристина садилась перед трюмо обнаженной, я был почти уверен, что не только она смотрится в эти зеркала, но и зеркала, все три одновременно, смотрят на Кристину огромными немигающими стеклянными зрачками, разглядывают каждый сантиметр ее тела, чего-то там себе замышляют…

В то утро Кристина сидела перед трюмо почти без одежды как-то особенно долго. Было ли причиной этого неудачный макияж левого глаза, или просто мне казалось, что время тормозит еще сильнее, чем я? Или причина в том, что сегодня меня впервые очень настораживают женщины, которые стремятся отлично выглядеть? Сегодня мне кажется, что они просто пытаются себя подороже продать.

Почти каждое утро рабочего дня Кристина брала у меня деньги из кошелька. Немного брала, тысячу рублей, иногда две. Когда она рылась по карманам в поисках кошелка на моих глазах, она всегда бросала вопросительный взгляд на меня. Интересно, она так спрашивает разрешения взять деньги или просто просит побыстрее сказать ей, куда же все-таки запропастился мой кошелек? Не знаю, в ответ на этот взгляд я просто улыбался, и такой ответ Кристину всегда устраивал. Она, конечно, зарабатывала немного, и тратила на косметику больше, чем ей платили на показах и фотосессиях. Первые дни я сам всегда совал ей по карманам тысячные бумажки. И поэтому, когда она шарила по моим карманам, это выглядело, будто она избавляет меня от необходимости самому давать ей деньги. Когда вдруг в кошелке денег не было, Кристина ни разу не заговаривала об этом, а просто на следующее утро снова открывала мой кошелек. На третий день, максимум на четвертый, в моем кошелке снова появлялись деньги, и Кристина продолжала снова брать понемногу. Они ни разу не попрекнула меня тем, что из-за этих пауз безденежья чего-то не смогла купить, и я это очень ценил. Конечно, она постоянно просила меня что-нибудь ей подарить, но всегда делала это почти в шутку, не настаивала, никогда из-за этого не портила настроения ни мне, ни себе, всегда просила что-то очень реалистично доступно, и, в конце концов, я с удовольствием ей это дарил.

Интересно, что изменится, если в кошелке не будет денег неделю? Две недели? Мы ведь с Кристиной никогда не говорили о деньгах, не планировали вместе крупные покупки, зарубежные поездки… Как она говорит о деньгах? Как жена или как проститутка? А что ты знаешь о том, как жены говорят о деньгах? И готов ли ты рисковать тем миром, который тебя в данный момент устраивает?