Страница 26 из 32
Он таки написал задуманную поэму. Обычная история, такая, какие часто случались у него на глазах, выросла в глубокую трагедию девушки из народа, трагедию матери, трагедию ребенка, брошенного отцом.
Он всем сердцем встал на ее защиту, протестуя против лживой морали и крепостных обычаев. Он оскорбился недостойным поведением людей.
Он писал и не знал, что тысячи женщин будут поливать слезами его искренние, его гневные строки, его «Катерину».
Это было одним из первых его великих произведений – поэм.
«Я посвящу свою „Катерину“ Жуковскому, – подумал Тарас, – на память о незабываемом дне моего освобождения, в благодарность за его участие и сочувствие. А еще потому, что и Василий Андреевич незаконно рожденный ребенок, мать которого узнала не меньше горя, чем героиня поэмы…»
Он писал еще и еще, как будто он только вчера вернулся с Украины и не расставался никогда с ее обездоленным народом, жил его болью и его надеждами. К ним, темным, забитым крепостным беднякам, обращал он свои слова. Родной Украине писал он:
Тарас всегда интересовался историческим прошлым Украины. В печатных источниках об этом мало говорилось, и не всегда они верно освещали события и анализировали их.
Но многое услышал Тарас в детстве от старого деда Ивана, слышал пение – думы слепых кобзарей, и в сознании его рисовались романтично закрашенные картины героического прошлого, борьбы украинского народа за свободу. Так родились у него небольшие поэмы «Иван Подкова», «Тарасова ночь». Но он не только любовался прошлым, не только старое его привлекало; в каждом сочинении он болел и страдал за то, что делается сегодня, – это отличало его сочинения от спокойных невразумительных стихов других поэтов…
О стихах Тараса знали всего несколько самых близких друзей и, может быть, еще долго не узнали бы о них широко, если бы не случай.
Произошел он в конце 1839 года. Шевченко писал портрет полтавского помещика Мартоса. Мартос приходил позировать Шевченко. Однажды Мартос заметил на полу комнаты исписанный клочок бумаги. Он поднял его – и прочел украинские стихи, поразившие Мартоса ясностью языка, певучестью, скорбью о судьбе Украины. Это был отрывок «Тарасовой ночи».
– Что это? – спросил Мартос. – Чьи это стихи?
– Мои, – неохотно ответил Шевченко. – Так… Баловство. Когда плохо делается на сердце, я и начинаю портить бумагу. У меня их много, этих стихов.
– А можно полюбопытствовать? – спросил Мартос.
Шевченко вытащил из-под кровати корзину, доверху набитую изорванными скомканными листами, исписанными неправильным почерком.
– Вот все мое добро, – сказал Тарас. – Тут сам черт вывихнет лапу.
Мартос начал разбирать рукописи. Шевченко смотрел на него с недоумением. Рукописи были в таком беспорядке, что Мартос не мог в них разобраться. Он взял их с собой, чтобы дома привести в порядок, и ушел.
Но пошел он не домой, а к писателю Гребенке. Они вдвоем разобрали рукописи, прочли их и долго молчали. Они были потрясены. Впервые они узнали о существовании большого народного поэта, чьи стихи были так неотделимы от страданий и мыслей народных, что даже не верилось, что они написаны одним человеком, а не созданы всем народом в течение многих лет на шляхах, на полях Украины.
На следующий день Мартос снова пришел к Тарасу позировать для портрета. Тарас молчал. Молчал и Мартос. Он ждал, когда Тарас спросит о стихах. Но Тарас был угрюм, работал с ожесточением и не говорил ни слова. Наконец Мартос не выдержал.
– Прочел я ваши стихи, Тарас Григорьевич, – сказал он.
Шевченко молчал.
– Великолепные стихи! Их надо тотчас напечатать.
Шевченко испугался.
– Что вы! – заговорил он быстро и недовольно. – Какие это стихи! Засмеют меня за эти стихи, а то, пожалуй, и побьют поэты.
С большим трудом Мартосу удалось добиться от Шевченко разрешения напечатать стихи отдельной книгой…
О случившемся Тарас поделился с Васей Штернбергом.
– Как ты назвал книгу? – спросил Штернберг.
– «Кобзарь»… Пусть будет «Кобзарь».
Почему так назвал свой первый сборник Шевченко? Кобзарями на Украине называли народных странствующих певцов-музыкантов, которые ходили из села в село и под звуки старинного инструмента пели свои песни. Чаще всего пели кобзари о горькой доле народной, напоминали о различных исторических событиях из жизни народа… Шевченко назвал свой сборник «Кобзарь», так как и его стихи перекликались с теми горькими песнями. Впоследствии народ прозвал и самого Шевченко великим Кобзарем.
– А ты мне нарисуешь кобзаря? – спросил Тарас друга.
Штернберг любил Украину, чувствовал, как настоящий художник, ее природу. Он мог нарисовать одно наклоненное дерево, одну мельницу, или пару волов круторогих, но так нарисовать, чтоб ощутить за ними безбрежные степи и всю поэзию родной страны. Недаром, разглядывая эскизы, которые он привез с Украины, Великий Карл расцеловал его и сам мечтал поехать на Украину, пожить где-нибудь на берегу Днепра.
И Штернберг нарисовал для первой книги своего друга Тараса рисунок. Сидит старый слепой кобзарь на завалинке, кобза возле него, смотрит на кобзаря внимательными глазами маленький мальчик в соломенной шляпе.
– Спасибо тебе, брат, – сказал Тарас и крепко обнял друга.
Долго молча смотрел на рисунок. Напоминал он ему детство и столетнего деда Ивана, и его самого, непоседу, всем интересующегося мальчика.
Первая книга! Первый «Кобзарь»! С каким нетерпением ждет его выхода Тарас. Эх, жаль, нет Штернберга! По весне обнялся с ним Тарас в последний раз на набережной Невы, стоял долго, пока тот поднялся на корабль, с ним еще знакомый художник-маринист Айвазовский, – поехали счастливые в Италию.
– Не забудь меня, Вася!
В «Кобзаре» было стихотворение в четыре строки, посвященное В.И. Штернбергу:
Вася махал с палубы шляпой, кричал:
– Заканчивай Академию! Буду ждать тебя в Риме! Вышли «Кобзаря» сразу же, как выйдет! До свидания, Тарасику!
До свидания! Конечно, до свидания! Тогда думалось – увидится и в Риме, и на Украине, и в родной Академии… Но жизнь внесет свои коррективы: больше им не суждено было встретиться. Василий Штернберг вскоре заболел и умер в Италии…