Страница 2 из 32
Наследие Тараса Шевченко не стало историей, не отошло в прошлое, оно, как огонь Прометея, продолжает служить людям, продолжает бороться с угнетением, несправедливостью, жестокостью, призывая к добру, свету и правде.
Глава 1. Арест
Был прекрасный день в самом начале апреля 1847 года, ярко сияло солнце, в воздухе, во всей природе чувствовалось пробуждение всего живого от долгого зимнего сна. Листья на деревьях еще не распустились, но вербы уже украсили себя пушистыми почками.
Тарас Шевченко, 33-летний сотрудник киевской Археографической комиссии, выпускник Петербургской академии художеств и уже известный украинский поэт, автор недавно вышедшего «Кобзаря», возвращался с очередной командировки в Черниговскую губернию к себе домой, в Киев. В нанятой коляске его спутником оказался богатый помещик, кавалерист Солонин, с которым он познакомился совсем недавно.
– Захар Константинович, – обратился Шевченко к своему спутнику, – какая красота вокруг!
И действительно, вид перед ними открывался удивительный: широкий, далекий простор, можно сказать, терялся в синей мгле. В этом просторе уже угадывалось присутствие огромной реки, шум которой становился все сильнее. До самого горизонта протянулся сплошной лес…
– Весна! Воздух – настоящий бальзам! – продолжал Шевченко. – Посмотрите, вон уже блестит батько-Днепр, а за ним отсвечивают на солнце золотом купола киевских церквей… Еще чуть-чуть – и мы дома… В Киеве, надеюсь, ожидает меня приятное известие о зачислении в профессора по рисованию Киевского университета. Как это будет славно общаться с талантливой молодежью!.. За последнее время написал массу новых стихотворений. Собрал по своим знакомым и везу их за пазухой целый ворох… Хочу издать новый «Кобзарь» с рисунками, наполненный думами о нашей Украине. Как тот жид, накоплю денег и выкуплю на волю моих бедных сестер и братьев… Немножко отдохну с дороги и окунусь с головой в издание и распространение своего дитяти – «Живописной Украины». Как многого не знает наш униженный народ, как много ему надо рассказать и показать…
Шевченко горячо, как все, что он делал, увлекся идеей систематически издавать серию гравюр с объяснительным текстом под общим названием «Живописная Украина».
Первые же его рисунки в этой серии были посвящены исторической и современной жизни народа.
Шевченко изготовил и отпечатал всего лишь шесть рисунков серии. Это яркие жанровые сцены из крестьянского быта: «Сваты» и «Мирская сходка» («Народный суд»), офорт на историческую тему «Приношение от трех держав даров Богдану Хмельницкому и украинскому народу в 1649 году» («Дары в Чигирине»), композиция на сюжет известной украинской народной сказки «Солдат и смерть» («Сказка»), наконец, два лирических пейзажа: «В Киеве» и «Выдубецкий монастырь».
Самыми ожесточенными врагами шевченковского замысла оказались украинские паны-либералы, увидевшие, что художник намеревается в своей «Живописной Украине» воспевать не «классовый мир» между помещиками и крестьянами и не националистическую романтику прошлого, а трудовой народ, его повседневный быт и борьбу за свои права…
– Вы правы, Тарас Григорьевич, – после некоторой паузы отозвался его попутчик. – Я завидую вашим прекрасным планам на будущее и рад за вас, можете рассчитывать на меня во всех ваших добрых начинаниях… Но боюсь, Тарас Григорьевич, – жмурясь от солнечного света, отозвался Солонин, – что ваш оптимизм насчет «чуть-чуть, и мы дома» вряд ли оправдан. В этом году Днепр разлился особенно широко и паром еще не налажен.
– Да не может того быть, чтобы мы не нашли хоть какую-нибудь посудину, которая перенесет нас на правый берег, – рассмеявшись, сказал Шевченко…
Они отпустили коляску и стали спускаться к Днепру.
– Захар Константинович, а вон и лодка, которая нас перевезет, – заметил Шевченко, указывая на открывшийся берег Днепра.
– Боюсь, что на эту лодку нас не возьмут, – приглядевшись, ответил Солонин. – Она предназначена для переправы почты и курьеров. Вон возле нее даже жандармы стоят.
– Давай хорошенько попросим… Вдруг согласятся. Да и курьеров никаких не видно.
Шевченко и Солонин спустились к Днепру и подошли к стоящим возле лодки квартальному надзирателю и двум жандармам.
– Господа, – обратился Шевченко к жандармам, – не выручите ли нас в беде, перебраться на тот берег?
– Не положено брать на лодку посторонних, – ответил квартальный надзиратель, стараясь не глядеть на Шевченко.
Шевченко заметил, что квартальный косит. Еще с детства, сам не зная почему, Тарас Григорьевич не любил косоглазых и не терпел встреч с ними. Какое-то недоброе предчувствие возникло где-то в душе, но он постарался его заглушить.
– Я вижу, – вмешался Солонин, – что вы намереваетесь переправляться без всякого груза. Я вам хорошо заплачу…
Квартальный переглянулся с жандармами и старший из них кивнул головой.
– Не положено, господа, – сказал квартальный, – но вижу, что вы господа благородные… Влезайте в лодку.
Лодка ждала именно Шевченко, и квартальный с жандармами разыграли эту комедию с единственной целью, чтобы Шевченко не смог освободиться от каких-либо улик.
Шевченко и Солонин разместились в лодке, в нее же погрузились жандармы с квартальным надзирателем, дружно налегли на весла гребцы, и она отчалила от берега.
Преодолевая быстрое течение, лодка медленно продвигалась к правому берегу реки. На середине Днепра к Шевченко обратился квартальный надзиратель:
– Вы Тарас Григорьевич Шевченко?
– Да, – ответил ничего не подозревающий Шевченко.
– У нас есть приказ арестовать вас. Вы арестованы. Прошу соблюдать спокойствие и передать мне все, что у вас имеется с собой.
Жандармы переместились ближе к Шевченко, отделив его от Солонина.
На какое-то мгновение Шевченко растерялся, негромко проговорив:
– Вот тебе, бабушка, и свадьба…
Но быстро пришел в себя. Он протянул руку под пальто, вытащил сверток бумаг и выбросил его в Днепр по течению.
– Поворачивайте лодку! – закричал квартальный гребцам. – Быстрее, олухи!
Лодка быстро догнала сверток, который выловил из воды один из жандармов.
– Нехорошо, господин Шевченко, – пожурил поэта с ехидной улыбкой квартальный надзиратель.
– Господа, – обратился к надзирателю и жандармам Солонин, желая выручить поэта, – может быть, мы договоримся с вами в отношении вот этого свертка бумаг, тем более уже серьезно подмоченного. Доставка его в полицию никаких благодарностей или наград вам не даст… Я готов заплатить вам за него прямо сейчас 500 рублей серебром.
Это были огромные деньги. У квартального и жандармов от такой суммы загорелись глаза. Они готовы были уступить… Но каждый из них боялся другого – жандармы – квартального, а квартальный – жандармов: а вдруг выдадут?.. Да еще и гребцы!..
К сожалению, попытка спасти сверток со стихами от жандармского внимания не удалась.
Тем временем лодка причалила к правому берегу Днепра. Шевченко в окружении квартального надзирателя и жандармов высадили на берег и повели к ожидавшей их карете.
– Спасибо тебе, Захар Константинович, – обратился Шевченко к Солонину. – Прощай и не вспоминай лихом…
– Прощай, Тарас Григорьевич! Надеюсь, что вскоре увижу тебя на свободе и еще наслажусь твоей поэзией!..
– Не знаю… Из-за нее, из-за этой самой чертовой поэзии, думаю, не скоро увидимся…
– Прекратить разговоры! – прикрикнул на них надзиратель, подталкивая Шевченко к карете.
Двери кареты закрылись, и поэта увезли в управление жандармерии…
Здесь, в жандармерии, ему стало известно, что арестован не только он, а и многие его друзья, знакомые. Среди них Костомаров, учитель словесности и историк; Кулиш, профессор истории и писатель; Чижов, профессор математики; Массон, предводитель дворянства; Маркович, отставной офицер; Н.И. Гулак, чиновник канцелярии киевского губернатора; Чиж и другие. Все они были связаны между собой одной идеей – об объединении славянских народов.