Я все еще здесь

– Тибо! – воскликнула она приглушенно – наверное, малышка уже спала.

– Привет, Гаэль, – улыбнулся я в ответ. – Извини за вторжение.

– Не извиняйся, – сказала она, целуя меня в обе щеки. – Жюльен меня предупредил по телефону. Я успела постелить тебе в комнате Клары. Только смотри, не храпи слишком громко! И потом, заранее прости, но около четырех утра мы тебя потревожим. Я буду ее кормить.

– Ну что ты! Это же моя маленькая принцесса, я не рассержусь. Погоди-ка… Ты говоришь, Жюльен тебя предупредил? Когда это ты успел? – спросил я, повернувшись к другу.

– Послал эсэмэску со своего телефона, пока ты рыдал у меня на плече.

– Негодяй! Ты мне даже не сочувствовал!

– У меня от твоих слез вся куртка промокла, нужно было срочно что-то предпринимать.

– Как надоест препираться, – вмешалась Га-эль, – можете пойти поесть, там на кухне осталось. Тибо, если хочешь принять душ, я приготовила тебе полотенце.

– Спасибо, Гаэль, это так мило с твоей стороны.

– Ну, ты для нас сделал бы то же самое, – ответила она.

– Все равно спасибо!

Супруги обменялись беглым поцелуем и парой слов о дочке, а я пока снял куртку и ботинки. Гаэль сказала, что оставить вещи я могу у Клары – девочка еще не спит.

Войдя в детскую, я словно попал в другое измерение. Раньше здесь был кабинет Жюльена; теперь он перетащил все свое имущество в гостиную, освободив место для диван-кровати. В гостиной остался только узенький диванчик – раскладной там уже не помещался. Квартира у них небольшая, но для дочки они выделили лучшую комнату.

Я наклонился над детской кроваткой. Клара уставилась на меня как на инопланетянина и тихонько перебирала пальчиками, обратив ко мне свое ангельское личико. Да, Гаэль с Жюльеном потрудились на славу.

Я оставил маленькую принцессу и огляделся. Диван уже был разложен, подушка и пуховое одеяло выглядели очень соблазнительно. Гораздо соблазнительней, чем та девица, что клеилась ко мне в баре. Я тихо вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Гаэль сидела в гостиной и смотрела телевизор, а Жюльен ждал меня на кухне.

Сначала я не собирался садиться за стол, но теперь, проплакавшись, вдруг понял, что голоден как волк. За ужином мы болтали о том о сем. И о Кларе тоже – понятное дело, когда у тебя ребенок, он важнее всего. Мы с Жюльеном убрали со стола, и Гаэль объявила, что идет спать. Ей придется встать в четыре утра, чтобы дать малышке бутылочку с молоком, когда та заплачет. Я предложил Гаэль подменить ее, – пусть отоспится.

– Ты правда готов?!

– С удовольствием! Я должен быть образцовым крестным, ведь так?

– Здорово, большое тебе спасибо! Наконец-то мы сможем проспать до утра.

– Тогда говори, где все это хозяйство? – спросил я, оглядывая кухню.

– Все тут, – сказала Гаэль, указав в угол рабочего стола. – Только подогреть на водяной бане.

Гаэль поцеловала нас и ушла в спальню. Я сказал Жюльену, что пойду в душ.

Горячая вода буквально вернула меня к жизни. Я постоял под душем подольше, хотя и знаю, что для планеты это не очень-то полезно. Но это действительно здорово, и вообще, мне было так скверно, что планета, решил я, пожалуй, потерпит.

Когда я вышел, Жюльен сказал, что тоже идет спать. Я еще немного посидел перед теликом, потом выключил везде свет. У меня даже не было с собой книжки, но в любом случае я не был уверен, что захочу почитать на ночь.

Я тихонько вошел в комнату Клары и забрался под одеяло. Простыни были ледяными. Замечательно, когда есть кому их согреть, но этого «кого-то» у меня нет, и к тому же я не уверен, что готов найти этого кого-то…

Через две приоткрытые двери я слышал перешептывание Жюльена и Гаэль. Потом шуршание простыней. Думаю, я подарил им нечто большее, чем ночь сна. Меня ничуть не смущала мысль, что они занимаются любовью в соседней комнате. Я знал, что им хорошо вдвоем.

Наверное, я ненадолго заснул, но около двух часов ночи снова проснулся. Я лежал и ворочался в постели, стараясь не шуметь. Вчерашняя поездка в больницу прокручивалась в голове, как одежда в стиральной машине. Медленно текли минуты, пока наконец я не услышал, как Клара завозилась в кроватке. Я пошел на кухню, согрел бутылочку и вернулся, прихватив подушку для кормления. Не знаю, кто это придумал, но штука потрясающая – не нужно напрягаться, пока ребенок сосет молоко. В первый раз, когда мне довелось кормить Клару без этой штуки, я проклял все на свете. Жюльен и так справляется. А мне она просто необходима.

Я осторожно взял Клару на руки, пока она не расплакалась, уложил ее между собой и подушкой и сел в постели, привалившись для удобства спиной к стене. Клара приникла крошечным ротиком к соске. Ее причмокивание убаюкивало меня. Когда бутылочка опустела, я отложил ее в сторонку. Так мы и заснули, обнявшись.

5

Эльза

Интересно, до каких пор я буду только слышать, и больше ничего? Интересно, проснусь ли я когда-нибудь полностью? Из разговоров врачей я поняла, что почти не способна дышать самостоятельно. Знаю, что они регулярно проводят проверки, знаю, что могу продержаться несколько часов, пока они не придут к выводу, что я слишком слаба, чтобы дышать самой. Сложная штука – механика человеческого тела. И вместе с тем волшебная. Вот как я могу продолжать дышать, хотя бы несколько минут, хотя абсолютно ничего не ощущаю?

Если я выйду из комы, надо будет еще и про это спросить. Вот мой врач удивится! Тот самый, который приходит всего раз в неделю. Будет настоящий допрос.

Сегодня суббота. Сестрица навещала меня три дня назад, значит, вернется только через четыре дня. Может, сегодня придут родители. В конце концов, в среду у меня был день рождения.

И прошел он отлично! Я смогла услышать голоса своих друзей, которые давно не появлялись. Смогла представить себе, как они едят именинный торт, задувают свечки и распаковывают для меня подарок. А еще я смогла кое с кем познакомиться.

Тибо. Я запомнила это имя. Странно, но я очень боялась его забыть. А ведь моя память ничуть не пострадала, несмотря на состояние овоща, в котором я пребываю. Но все-таки я боялась. И впервые за последние полтора месяца мне не снилось мое падение. Мне вообще ничего не снилось. Глубокая непроницаемая тьма. Вполне достаточно, чтобы констатировать: я хорошо отдохнула.

Сегодня утром, как всегда, пришла санитарка, которая за мной ухаживает. Она меня помыла, почти целиком. Привела в порядок волосы, то есть я надеюсь, что привела, а не сотворила из них какую-нибудь кошмарную мочалку. Вообще-то они у меня послушные, но управляться с неподвижным телом не так-то легко. Я слышала, как она их расчесывает, а что было дальше, уже не могла определить. Мне не всегда удается понять, чем занимаются окружающие. Для сравнения нужны какие-то отправные точки. Поскольку я не помню, как меня причесывала мать, мне трудно представить себе, что делает со мной санитарка. Зато я точно знаю, что она забыла смазать мне губы бальзамом, иначе я бы уловила звук, с каким вязкая масса размазывается по губам. Пропустить сутки – это, конечно, не трагедия, мне не с кем разговаривать, но вообще-то я дорожу своими губами.

На работе у меня меньше чем за месяц уходил целый тюбик. Некоторые люди на улице хватаются за мобильник, как за спасательный круг, а я в горах каждый час хваталась за бальзам для губ. Губы у меня быстро пересыхают и становятся как картон, а это довольно неприятно.

Возможно, вы спросите, ради чего все это. Ради меня самой. Не ради мужчин, которых я целовала, а скорее из-за того, что я их целовала. Встреча двух пар губ – это подлинное чудо. Ужасно люблю целоваться, ничего не могу с собой поделать. Зато никогда не пользуюсь помадой, даже по самым торжественным поводам. Не те ощущения.

А сегодня санитарка забыла про бальзам. Наверное, кто-то ее позвал из коридора. Она поспешила закончить процедуру и быстренько сбежала. После этого я слышала только обычную дневную суету больницы. По субботам здесь куча посетителей. Приходят ко всем, кроме меня.