Страница 17 из 46
То, что произошло дальше, не могло не произойти. Я начал скатываться все ниже и ниже - ежедневная бутылка скотча и пьяное бормотание по вечерам. Необходимость самоуничтожения. Старые друзья, которые поначалу еще пытались изобразить подобие радости, вскоре научились меня избегать. Казалось, ничто не остановит меня от падения в никуда вниз башкой.
А затем в моей жизни снова появился Черный Макс и снова спас мою жизнь, когда я сползал по стенке возле салуна в западной части Милнер-стрит, возле Кингз-роуд, из какового меня для своего - да, если быть честным, и для моего тоже - блага вышвырнул хозяин.
Я только-только сделал первый шаг, по стенке, когда к тротуару подкатила замечательная "альфа-ромео" Джи-Ти Велоче, цвета весенних нарциссов. Позвавший меня голос раздался из другого, темного конца бесконечного туннеля, из моих снов:
- Эллис? Эллис, ты ли это?
Открыв глаза, я понял, что на это ушли все мои силы, и с трудом смог сфокусировать взгляд. Макс был в парадной форме и возвращался в гостиницу как выяснилось позднее - с приема, устроенного в американском посольстве.
- Дождит, Макс, - сказал я. - Смотри, медальки заржавеют.
Его хохот потряс улицу до основания.
- Черт побери, Эллис, как я рад тебя видеть!
Я чувствовал абсолютно то же самое. Как встарь: Тай Сон сквозь дождь и нашу первую встречу я помнил до мельчайших подробностей. И расплакался, как дитя. Видимо, в ту секунду Макс понял, насколько мне плохо.
* * *
И снова шел дождь, укрывая топи развевающейся занавесью. Где-то вдалеке встревоженно поднялись с воды птицы, и я услышал взревевший мотор машины.
Я пробрался сквозь заросли камышей и залез на вершину близлежащей дамбы. Это мог быть единственный человек. Я мельком увидел "альфа-ромео" смазанное желтое пятно в серости утреннего полусвета, - когда она свернула с боковой дороги на грунтовую тропу, ведущую через топи. Я побежал по дамбе, делая поправку на ветер, только потому, что она в три раза сокращала путь по болотам, спрыгнул с дальнего конца и по колено в воде помчался, прижимая "шестнадцатку" к груди.
Я прекрасно слышал рев мотора, перекличку встревоженных птиц, и тут наступила внезапная тишина. Я тут же понял, что произошло, - понял так ясно, словно это уже когда-то со мной происходило.
Выскочив из тростника, я увидел в сорока ярдах правее "альфу-ромео". Один из вьетконговцев стоял посреди тропы, направив автомат на вылезающего из автомобиля Сен-Клера, одетого в форму и собственный вариант генеральского плаща: типа английского зимнего, с меховым воротником.
Он возвышался перед своим противником, упершись руками в бока. Вьетконговец угрожающе повел автоматом. Дальнейшее показалось мне чисто инстинктивным действием, солдатским рефлексом, ибо мне почудилось, что вьетнамец хочет застрелить Сен-Клера.
Когда приходится стрелять по живой мишени, дробовик является смертельным оружием на расстоянии в двадцать ярдов, а у меня их было целых сорок, - по крайней мере, хоть я и нарывался, но надеялся, что таким образом дам возможность генералу спастись.
Я побежал, во всю глотку выкрикивая боевой клич самураев - банзай! способный расколоть мир надвое, стреляя на бегу с бедра.
Вьетконговец растерянно развернулся, послав очередь вслепую, - пули вспороли землю справа от меня.
Больше возможностей у него не было, потому что Сен-Клер сзади схватил его в удушающий захват и повалился на спину, подняв колено, чтобы упереться противнику в позвоночник и переломить его.
С другой стороны "альфы" выступил из тростников еще один Вьетконговец. Прокричав что-то упреждающее, я выпустил еще один бесполезный заряд. Сен-Клер, перекатившись, схватил автомат первого вьетнамца и в едином плавном движении выпустил по камышам длинную режущую очередь, - его противнику пришлось отпрыгнуть назад в поисках укрытия.
Сен-Клер скатился в канаву и остался лежать плашмя. Через несколько секунд он поднял автомат над головой и дал длинную очередь по тростникам, прикрывая меня. Из кустов послышалось несколько одиночных выстрелов, но мне удалось прыгнуть вперед и съехать на животе в канаву.
Генерал ухмыльнулся.
- Для человека, который, как мне сказали, разваливается на куски, ты довольно неплохо передвигаешься. Как в старые добрые времена.
- Тебя вообще-то хоть что-то может вывести из равновесия? - фыркнул я.
- Парень, жизнь так коротка. Я ведь тебе уже говорил. - Он кивнул в сторону валявшегося на тропе вьетконговца. - Ладно, милок, а теперь рассказывай, что это вьетконговцы делают в болотах Эссекса?
- Одному Богу известно, - ответил я. - Мне показалось, что я схожу с ума, когда они выпрыгнули на меня ранним утром. А Шейла решила, что я как есть спятил. Потому тебе и позвонила. Даже позвала сюда Шона О'Хару, со всеми его шприцами и транками.
- Так она что, там одна? - Сен-Клер нахмурился. - Это не очень хорошо, да и нам пора двигать: лежа здесь, мы не отыщем ответов на интересующие нас вопросы. Например, мне сейчас до зарезу нужен телефон.
- И что ты предлагаешь?
- Ты заберешься в "альфу". Держись пониже, заведи мотор. Я тебя прикрою. Давай двигай.
Он поднялся немного по склону канавы и выпустил две или три пули по тростникам с другой стороны дороги. Ответа я ждать не стал, даже не знаю, был ли он. Прополз к "альфе" и забрался внутрь, ухватился за руль, кинув дробовик на заднее сиденье.
Я крикнул Сен-Клеру, что все готово, завел мотор и тронул автомобиль в ту же секунду. Длинной очередью скосив посадки тростника, генерал кинулся на сиденье для пассажиров, прижимая голову к подушке. Машина дернулась с места столь стремительно, что из-под задних колес поднялся настоящий фонтан грязи.
Я гнал по тропе со скоростью пятьдесят миль в час - от такой гонки в данных условиях попахивало жареным и вставали волосы на загривках, перескочил неогороженную канаву, проехал по неглубокому ручью, не сбавляя скорости, и, влетев на задний двор, где хранился уголь, резко затормозил. С начала атаки вьетконговцев прошло всего несколько минут.
Времени для разговоров не было, поэтому я моментально выскочил из машины и, слыша, как сзади бежит Сен-Клер, ринулся к двери в коттедж, зовя Шейлу по имени.