Страница 12 из 16
Наш диктатор, Симаков, это что? Самый мягкий вариант диктатуры. Дела свои делает жестко и линию свою гнет до окончательного решения того или иного вопроса. Однако противников устраняет аккуратно, без шума и пыли, каждый шаг просчитывает и постоянно оглядывается на общественное мнение. Московский правитель, Степанов, он иной, ему изначально пришлось стартовать с самых низин общества, с рядового "быка" Солнцевской преступной группировки, контролировавшей часть столицы после катаклизма. И он не оглядывался на людей, шел вперед, сметая все преграды, силой оружия объединял анклавы Москвы и Московской области, вырезал людей пачками и проливал реки крови. Жестокостью и полным презрением к человеческой жизни, он смог задавить анархию, истребить преступность, и за тридцать лет создать самое мощное государство региона. Чья система лучше? Кто прав, а кто виноват? Что превыше, выживание общины и закон или жизнь одного отдельно взятого человека с его внутренними убеждениями и представлениями о справедливости? Вечные вопросы, на которые у меня ответа нет.
Итак, расскажу о путешествии в Сестрорецк, ныне центр Прибалтийского района в составе Всероссийского диктата.
Начиналось все вполне неплохо. После двухдневных переговоров и консультаций с Иваном Ивановичем Марковым, я окончательно определился со своими дальнейшими планами и, по военным картам, которые мне предоставили гатчинские вояки, накидал предварительную схему дальнейшего продвижения своего отряда.
За это время Марков связался с Сестрорецком, и объявил генералу Шарипову о том, что у него в гостях находится разведывательный отряд Кубанской Конфедерации, который желает навестить Москву, и испросить аудиенции у диктатора Степанова. Шарипов нашему появлению не обрадовался и, как говорил Иван Иванович, при известии о том, что у нас имеется отличнейший фрегат, даже зубами заскрипел. Видимо, командиру московского спецвойска конкуренция была не нужна. Однако, переборов себя и не допуская резких слов, генерал согласился принять меня в Сестрорецке и, несомненно, сразу же связался со своим центром, куда доложил о появлении на Балтике бойцов с далекого юга.
Разрешение на посещение Сестрорецка было получено, и через земли поисковиков, огибая разграбленный людьми заболоченный Петербург по дуге, в сопровождении двух офицеров из Гатчины, я отправился в новообразованный Прибалтийский район. Двигались мы зигзагами, по дорогам и широким тропам, которые некогда были автомагистралями, и которые соединяли разные населенные пункты, находящиеся под контролем вольного люда. Горелово, Металлострой, Павлово, Красная Горка и Новое Девяткино. Все эти места были под властью поисковиков, везде правила какая-то своя группировка, и законы в каждом таком поселении были свои. Чем-то это напоминало казачью вольницу четырнадцатого века, много до зубов вооруженного народа, выборная власть, элементы анархии и, в то же самое время, жесткая дисциплина в каждом отряде и неукоснительное соблюдение законов общины.
Мне у поисковиков понравилось, и сразу же навеяло воспоминания о поднаеме вольных бойцов в Невиномысске. Настроение было хорошее, народ вокруг суровый, но улыбчивый, дорога пролетела незаметно и весело, попутчики были не угрюмые товарищи из контрразведки, а бойцы гатчинского спецназа, родственные души, так что все было нормально. До тех пор пока наши лошади не въехали на окраину городка Парголово, где на перекрывающем дорогу мощном блокпосте нас встретили московские солдаты.
Перемены, как говорится, на лицо. В Гатчинском Военном Округе полнейшее спокойствие и некая уверенность в себе и своих силах. У поисковиков суета, веселье и кипучая энергия. Здесь же нас ожидали настороженные лица солдат, угрюмые местные жители и пять виселиц невдалеке от дороги. Судя по всему, новая власть давила любую местную оппозицию без всякой жалости, и если смотреть на происходящее глазами постороннего человека, то происходит самый обычный исторический процесс. Сильная держава аннексировала более слабую, и теперь устанавливает на подконтрольной территории свои порядки.
Вот только когда о таких событиях читаешь в книжках или смотришь кинофильм из старых времен, про завоевание какого-либо края, то, в основе всегда идет мысль о том, что это закономерность. И в итоге те люди, которые шарятся по лесам и горам с оружием в руках, большинством зрителей и читателей воспринимаются как террористы, сепаратисты и мятежники. Другое дело, когда это видишь в реальности, а трупы на виселицах отнюдь не киношные и не рисованные, не имеют бандитских рож и выглядят как самые обычные заводские работяги. Тут уже ассоциации иные, и "лесные братья" зачастую становятся похожи на борцов за свободу, повстанцев или отстаивающих свою родину партизан.
Впрочем, я человек прохожий, пришел, увидел, запомнил, обмозговал сложившееся положение дел, написал соответствующий рапорт и дальше пошел. Так что местные войнушки и разборки меня интересуют только с профессиональной точки зрения и никак иначе.
В Парголово к нам присоединилась пара солдат из спецвойска, вроде бы как дополнительная охрана от нападения сепаратистов, не желающих воссоединения со столицей России городом-героем Москва. Мы тронулись в путь, ехали не спеша и через несколько часов оказались в Сестрорецке. Здесь картинка такая же, как и в Парголово. Местные граждане ходят озабоченные и напуганные. Вокруг поселения, выросшего на останках старого города, блокпосты с пулеметами. На одной из площадей перед городской управой стоят не пустые виселицы, а по кривым и узким улочкам передвигаются патрули из коренных жителей с нарукавными белыми повязками, на которых только одна надпись: "Полиция". Я увидел, что горожане косятся на пособников новой власти с нескрываемой злостью, а те, отвечают им тем же, оружие держат наготове, и передвигаются только тройками. И увидев новоявленных полицаев, мне вспомнилась одна песня, которую я слышал всего пару раз и которую, как мне думалось, давным-давно забыл. Песня была смешная, пела ее группа "Красная Плесень" и мотив насвистался сам собой:
Я открою вам секрет, у меня есть дед,
Мой любимый дед – он сельский полицай.
Вам секрет открою я, уважают все меня,
Девки любят все меня, потому что мой дед – полицай.
Мы пойдем с дедом в лес, собирать грибы,
И он местным партизанам надает пи…ды.
Чтоб костры не палили, и не портили природу,
Чтобы громко не ругались рядом с дедом-полицаем.
А потом зайдем в Гестапо, он напишет отчет,
О проделанной работе и достанет карабин.
Пионера и героя, он немного расстреляет,
Чтобы этот гнусный гад, уважал полицаев.
За такими наблюдениями и невеселыми размышлениями, мы с гатчинцами подъехали к штабу московского спецвойска, двухэтажному каменному строению невдалеке от виселиц. Нас встретил порученец генерала Шарипова, очень похожий на полковника Закаю, молодой и чрезвычайно вежливый парень лет двадцати в гражданском костюме. Самого генерала на месте не оказалось, он вспоминал молодость и где-то невдалеке от поселка Вартемяги гонял по развалинам партизан. Пришлось его ожидать, появился он уже только ночью, принять меня не смог, а может быть, попросту не захотел. А потому нас определили на ночевку в каком-то бараке неподалеку от штаба, и встреча с начальником Прибалтийского района произошла только на следующий день.
Раннее утро, городок поливает мелкий и противный дождик, в комнате сыро и неуютно. За мной и гатчинскими офицерами приходит порученец Шарипова и говорит, что генерал чрезвычайно занят, ведет допрос коммунаров, захваченных во время вчерашней облавы в районе Вартемяги. У нас есть выбор, или переговорить с Шариповым прямо сейчас, не отрывая его от основного дела, то есть топать в просторный пыточный подвал под штабом, который недобрым словом поминают горожане, или ждать еще сутки пока генерал не освободится. Терять понапрасну время не хотелось, нам пришлось последовать вслед за генеральским порученцем, и разговор с высоким местным начальством, произошел совсем не в той комфортной обстановке, какая могла бы быть.