Страница 7 из 14
Там, на валуне, в полудреме, застыл Талас.
– Да ты на него только посмотри. Где я найду нечисть лучше?
Приоткрыв один красный глаз, крачитт злобно уставился на меня.
– Боишься его, да? – догадался Нарге.
– Здоровый, исправно функционирующий инстинкт самосохранения не позволяет не бояться, – призналась я, озабоченно покосившись на кадета. – А вот у тебя он, кажется, сломался.
Нарге улыбнулся и приобнял меня за плечи.
– Я справлюсь с Таласом, вот увидишь.
– Йонге так не считает.
– Йонге – перестраховщик.
Крачитт показал длинные желтоватые зубы – острота клыков просто поражала воображение. А я как-то отстраненно, просто и совершенно спокойно приняла тот факт, что в виварий без хозяина я больше не пойду. С инстинктом самосохранения у меня и правда все было в полном порядке.
Илис, в лучших традициях кары небесной, появился как раз в тот момент, когда его не ждали. В смысле, подумать-то я о нем подумала, но никак не ожидала услышать раздраженное:
– Ну я же тебя предупреждал.
Рука Нарге с моего плеча исчезла, а я едва успела повиснуть на хозяине до того, как хрустнула кость, и боевику резко потребовалось в лазарет.
– Ты… – Я вцепилась в Илиса мертвой хваткой и очень страшно зарычала, словно и не рагра вовсе, а какой-нибудь большой и страшный варс. – Ты что творишь?
– Я предупреждал, но он меня проигнориро…
– Да это Йонге был, Йонге! – громко и очень эмоционально возмутилась я, хотя не могла не признать, что братья просто удивительно похожи – их можно было принять за близнецов, не будь Нарге почти на четыре года младше.
Илис, начав что-то понимать, присмотрелся внимательно к своей жертве и неуверенно спросил:
– А это?
– Нарге! – Не знаю, что меня дернуло, но я мстительно добавила: – И его ты еще не предупреждал!
– Северяне между собой очень похожи, – извиняясь, пробормотал Илис, осторожно отпустив руку конкретно ошалевшего кадета.
– И это повод калечить ни в чем не повинных людей?! – взъярилась я, не спеша отлипать от хозяина.
– Откуда я мог знать, что ты привлечешь внимание сразу нескольких тиверцев? – огрызнулся он, предпринимая бесплодную попытку стряхнуть меня с себя. И тут же заметил: – А этого могла бы и сама предупредить!
Я чего-то решительно не понимала. Например, почему это он на меня наезжает. Но продолжать спор при постороннем было странно, и я промолчала, одарив Илиса злым взглядом.
Являя собой твердокаменный образчик редкого алатарийского дуба, который ничем, кроме гаторских топоров, считавшихся самыми острыми и крепкими, не возьмешь, хозяин остался равнодушен к моим взглядам. Отцепившись от него, я попыталась вновь встать рядом с Нарге, но не свезло. Совсем незаметно Илис оттеснил меня в сторону и, встав между нами, поинтересовался:
– Что делаете?
– Илис, а вот что бы ты делал, если бы твоей подчиненной нечистью был этот монстр и он отказался тебе подчиняться? – задала я животрепещущий вопрос, пока Нарге подозрительно косился на хозяина.
– Отказался подчиняться мне? – переспросил хозяин, и было в его голосе столько искреннего удивления, что сразу стало ясно: он такое развитие событий не мог себе даже представить.
Но у нас-то тут сидел вполне себе материальный и очень мятежный крачитт, и я точно не собиралась налаживать с ним контакт. А потому, хотел Илис того или нет, но ему придется представить эту чисто гипотетическую, но такую проблемную ситуацию.
– И все же?
– Если представить, что такое вообще возможно… – задумчиво протянул Илис, рассматривая Таласа.
Нечисть же полностью игнорировала как своего, так и моего хозяина, и смотрела исключительно на меня. Неуютно под этим взглядом было очень. Я прямо чувствовала себя не человеком и даже не рагрой, а одним целым, сочным и свежим, очень вкусным куском мяса.
Если бы моя паранойя прогрессировала достаточно быстро, я бы решила, что этот матерый монстрище знает, кто я такая, и с удовольствием бы показал мне мое место. А, как известно, место каждой рагры – в желудке крачитта.
– Представь, представь, – чуть нервно попросила я.
– Сообщил бы обо всем Атари, – пожал плечами Илис, строго посмотрев на Нарге. – Ты профессору о своих сложностях с нечистью говорил?
– Обращался, – приуныл Нарге. – Он велел снять привязку и подчинить кого-то другого. Пообещал даже лично отправиться со мной.
– Вот видишь, даже профессор понимает, что ничего хорошего у тебя с этим крачиттом не выйдет, – с облегчением заметила я.
Стыдно признаться, но я была рада, что с этой подчиненной нечистью действительно что-то не так, раз даже Атари предлагает от нее избавиться.
Дикий, опасный хищник. И вот тут возникает вопрос: а отказался ли крачитт от человеческого облика? Судя по его потрепанности, свое нечистое совершеннолетие он уже давно отпраздновал.
– Я бы на твоем месте сделал так, как предложил Атари. Этого, – кивнул на нечисть хмурый Илис, – только подчиняющее плетение остановит. Но оно тебе надо, постоянно жить в напряжении и ждать нападения собственной нечисти?
– И все-таки я попробую, – пробормотал Нарге.
Непробиваемое баранье упрямство – отличительная черта боевиков. Мне кажется, их в городе даже без кадетской формы можно узнать. Просто по дебильному огоньку неестественного упрямства в глазах.
Глава третья. Критическая
Жизнь удалась – это когда ты лежишь в своем гнезде с набитым пузом и осознанием того, что в лесу есть еще десять схронов с запасами, а ночью на соседней поляне волчья стая задрала оленя, но почему-то есть не стала, и все это мясо теперь твое.
Так вот, жизнь удалась – это когда ты сытая рагра, а не невыспавшийся, нервный и уже совсем неадекватный человек с лезущими из ушей знаниями и непроходящим потрясунчиком.
Моя жизнь совсем не удалась.
Я слышала, как Ная встала, как, стараясь не шуметь, собралась и упорхнула на экзамен: сутки в каких-то непроходимых болотах, без магии и посторонней помощи. Я так и не смогла запомнить правильное название этого ее предмета – что-то связанное с выживанием в экстремальных условиях.
Для себя эти ее занятия, после которых сильная и ловкая волчица возвращалась в синяках и порезах, я называла выживательными и искренне сочувствовала посмеивавшейся надо мной Нае.
С тихим щелчком за ее спиной закрылась дверь, а я даже не думала вставать.
Сессионная неделя подходила к концу, я уже почти профессионально косила под старательную студентку и гордилась двумя крепкими четверками и одной хиленькой, вымученной тройкой по основам этикета. Как утверждал Аррануш, мне это очень пригодится в будущем, как и всем студентам его академии.
Я не совсем понимала, чем мне может помочь в жизни знание по сервировке стола. Зачем вообще сервировать стол? Если еда вкусная, то она и в глиняной миске не потеряет свой вкус, а если на тарелку из тонкого таларийского фарфора свалить ту же спаржевую капусту, вкуснее она не станет.
Собственно, именно за такие размышления тройку мне и поставили.
А впереди ждал самый последний экзамен, после которого жизнь должна была наладиться. Пускай всего на две недели, но я могла опять вернуться в свою пушистость.
Вот только что-то было не так. До экзамена оставалось часов пять, я могла еще поспать, отдохнуть, набраться сил, не подрываясь с кровати в шестом часу утра, под громкие призывы Наи просыпаться.
Казалось бы, у меня наконец-то появилась возможность по-настоящему отдохнуть… Если бы не странная, тянущая боль внизу живота. Она пришла как-то незаметно, мягко окутывая горячим, неспокойным одеялом часа два назад, заставляя проснуться и тревожно вслушиваться в вой метели за стенами академии.
Уснуть уже не получилось. Боль сама по себе была не такой сильной, чтобы лишить сна, зато пришедшее вместе с ней беспокойство оказалось в состоянии сделать и не такое. Ощущение грядущих неприятностей, что может быть неуместнее утром последнего дня сессии?