Хрущевцы

Мы с пренебрежением читали эти сообщения гадальщиков из лагеря империализма, хорошо зная, чья рука писала их.

25 ноября 1960 года на встрече, состоявшейся между делегациями АПТ и КПСС, сам Микоян сказал товарищам из нашей делегации:

- Вы увидите, какие трудные ситуации сложатся для вашей партии и вашего народа в результате вашего поворота в отношениях с Советским Союзом.

Подобные угрожающие заявления, то открытые, то прикрытые, мы слышали отовсюду.

Несмотря на это, мы хладнокровно продолжали свой путь: пригласили на свой съезд делегации из Коммунистической партии Советского Союза и из остальных коммунистических и рабочих партий. Из Советского Союза приехали Поспелов и Андропов, из Чехословакии - некий Барак, министр внутренних дел, впоследствии посаженный в тюрьму за воровство, и др. Пусть они своими собственными глазами увидят, кто такие Албанская партия Труда и албанский народ, пусть они попробуют осуществить свои скрытые намерения. Они попали бы рукой в западню.

Съезд открылся в обстановке неописуемого энтузиазма и единства партии и народа. День открытия съезда превратился в настоящий всенародный праздник. Народ сопровождал делегатов до здания, где должна была проходить работа съезда, приветствуя их цветами, песнями и танцами. Съезд уже начал свою работу, а праздник на улице все продолжался. Это был первый ответ, с самого начала данный хрущевским, титовским и другим ревизионистам. Другие же сокрушительные удары они получили на самом съезде.

Никогда и в голову не приходило Поспелову, Андропову и их лакеям, что они попадут в такой огонь, который наши сердца согревал и укреплял, а их сжигал и ослеплял. За все время работы съезда со всем своим блеском проявлялись стальная сплоченность нашей партии вокруг своего Центрального Комитета, высокая зрелость и тонкое марксистско-ленинское чутье делегатов, бдительность, дальнозоркость и готовность каждого делегата дать достойную отповедь любой вылазке ревизионистских "друзей".

Речь Поспелова, которая по расчетам ревизионистов должна была вызвать раскол на нашем съезде, совершенно не вызвала аплодисментов, наоборот, делегаты съезда встретили ее холодно и с пренебрежением. Андропов с ложи открыто указывал своим марионеткам, когда аплодировать, когда сидеть, а когда вставать. Было воистину смешно смотреть на них. Они полностью дискредитировали себя как своим поведением, так и своими непристойными поступками.

На съезде присутствовал также представитель Коммунистической партии Китая, Ли Сяньнянь, который все время истуканом сидел при виде энтузиазма делегатов. Он с трибуны съезда сказал несколько хороших слов в адрес нашей партии, однако нам "посоветовал" быть сдержанными и осторожными и не прекращать переговоры с Хрущевым. Мы же делали свое.

При виде монолитной сплоченности наших рядов, в которых не было даже тени раскола, хрущевцы усилили вмешательство, давление и шантаж. Они во всем и везде провоцировали нас.

-Что это такое?! - разгневанно обратился Андропов к сопровождавшему его работнику аппарата Центрального Комитета партии. - Зачем такие бурные возгласы в адрес Энвера Ходжа?!

- Идите спросите их самих! - ответил ему наш товарищ. - Кстати, скажите, - спросил его наш товарищ, -- что же чествовать, если не марксизм-ленинизм, если не партию и ее руководство?! Или же вы думаете предложить нам поставить во главе партии кого-либо другого?

Андропов получил отпор и повесил голову. Начали действовать греческий делегат и Рудольф Бараку делегат Чехословакии. Греческий делегат, помимо всего прочего, назвал неправильным наше реагирование на антиалбанский разговор о "Северном Эпире", который Софоклис Венизелос имел с Хрущевым. "Вснизелос, -- сказал греческий делегат сопровождавшему его нашему товарищу, - человек неплохой, он прогрессивный буржуа-демократ". Наш товарищ ответил ему, что взгляды Венизелоса-"демократа" на "Северный Эпир" ничем не отличаются от взглядов отъявленного шовиниста и антиалбанца, Элефтериоса Венизелоса (Элефтериос Венизелос (1864-1936), греческий реакционный руководитель, представитель интересов крупной буржуазии. Несколько лет был премьер-министром Греции. В 1919 году направил греческие войска для участия в интервенции против Советской России.). Речь, с которой собирался выступить на нашем съезде греческий делегат, как и его поведение в целом, были пронизаны явно провокационным духом, поэтому разгневанные, наши товарищи на глазах у всех дали греку заслуженный отпор, назвав его настоящим именем: провокатором.

Этим случаем воспользовались Барак, другой агент Хрущева, и другие, которые самыми низкопробными хулиганскими выходками изливали на нас желчь, но этим самым они еще больше дискредитировали как самих себя, так и тех, кто их послал к Нам. Они действовали с ложи или во время перерывов между заседаниями. Между тем к действию уже перешли и советские журналисты.

Чего только не делали они и те, кто ими командовал, чтобы "выявить" какой-нибудь пробел, ухватиться за него, а затем перейти в наступление! Однако они ничего не добились. Работа съезда шла как часы, албанские коммунисты с высоким чувством ответственности подводили итоги пройденного пути и намечали задачи на будущее. Однако и журналисты не могли уехать "ни с чем", так как им предстояло отчитываться перед своими хозяевами, и они нашли один "пробела:

- Есть много оваций, так что заседания продолжаются более полторы часа - гневно "протестовал" какой-то горе-корреспондент ТАССа, приехавший в те дни из Москвы следить за работой съезда.

-А что же делать? Запрещать делегатам скандировать, что ли?! -с иронией спросил сопровождавший его наш товарищ.

- Соблюдать отведенный срок! Полтора часа и точка, - ответил "журналист".

- В том-то и дело, что работой съезда руководят не журналисты, а избранный президиум, - ответил наш товарищ. - Во всяком случае,- сказал он ему, - если вы сочтете нужным, заявите протест против оваций...

После съезда, до своего отъезда, Поспелов и Андропов попросили встречи с нами.

- Хотим беседовать с вами о некоторых вопросах, касающихся товарищеских взаимоотношений, - сказал Поспелов, который первым взял слово. - Мы хотим укрепления дружбы между нами, хотим крепкой дружбы.

-Мы тоже хотели и хотим ее, - ответил я,- но не думайте, что эту тесную дружбу можно укрепить "святым духом". Такая дружба возможна только при правильном и последовательном проведении в жизнь принципов марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма.

В продолжение своего слова я напомнил Поспелову некоторые из их антимарксистских и антиалбанских вылазок, и отметил, что на том пути, на который встало советское руководство, никак не может быть дружбы.

- Вы вмешиваетесь во внутренние дела советского руководства, - сказал он.

-Говорить, что тот или иной взгляд или поступок того или иного руководителя неправилен, - ответил я Поспелову, - это вовсе не вмешательство во внутренние дела данного руководства. Нам никогда не приходило и не приходит в голову вмешиваться в ваши внутренние дела. Однако вам следует уяснить себе, что мы также не позволяли и ни в коем случае не позволим, чтобы советское руководство вмешивалось во внутренние дела нашей партии. Каждая партия -хозяин в своем доме.

Правда, - отметил я далее,- между двумя нашими партиями имеются большие идеологические разногласия. И мы открыто, в соответствии со всеми ленинскими нормами, высказали вам наше мнение о них. Вы взвились до потолка и, помимо всего другого, эти идеологические разногласия распространили и на другие области. Микоян хотел испугать нас "тяжелыми ситуациями", которые создадутся в нашей партии, и это была угроза. Вы видели обстановку у нас, - сказал я ему, - поэтому расскажите и Микояну о том, что вы видели на IV съезде нашей партии, скажите ему, насколько "расколота" наша партия!

Эти подлецы, помимо всего прочего, добивались пересмотра всех соглашений и протоколов о кредитах, которые они предоставили нам на текущую пятилетку. И для этого они хотели, чтобы я поехал в Москву.