Страница 9 из 14
Сосед был вполне приличным, из южан, пару лет назад осел в Москве и именно рядом с нами, в однокомнатной квартире вместе с вертлявым и крикливым фокстерьером и изредка, где-то раз в месяц, водил к себе на ночь баб не первой и не второй свежести. Работу свою любил – был суфлером в каком-то неважнецком театре, чем гордился и причислял себя к творческой интеллигенции.
– Так вот, Лидия Яковлевна, я вас уважаю, хотя уже забыл, за что, но вы женщина интеллигентная, образованная и понимаете, что такие творческие люди, как я…
Лидка, бабушка моя, стояла, слушала его какое-то время, мило улыбаясь, потом ласковым таким голосом позвала: «Мууусик! Тут к тебе пришли!»
Вышел на зов улыбающийся красавец Муслим, черноглазо посмотрел на соседа, у которого на лице прочиталось сразу всё: смущение, счастье, неловкость за свою несвежую простынку и голые ноги, восхищение, гордость за страну, удивление и совсем чуть-чуть зависти.
– Ооооо, выыыы, извините… Не верю глазам… Сам лично… Пойте-пойте, – запинаясь, сказал сосед. И дальше историческая фраза: – Не стесняйтесь… Почту за честь под вас уснуть!
А следующим вечером снова концерт, банкет в далеком ресторане «Баку» с микроскопическими, еще, по-моему, даже и не вылупившимися цыплятами табака, золотым пловом и тающей долмой.
Однажды, дело было вечернее, гостей к нам пришло, как обычно, много – голодных, послеконцертных, жаждущих выпить. Мама с Милой с порога бросились на кухню в готовку. Потихоньку еще подъезжал и подбредал народ. Быстро нарезали сырокопченую колбасу, чтобы настроить бутербродов и оттянуть голодные обмороки гостей, и вынули из морозильника водку, запотевшую, обжигающую, не дотронешься! Мы тогда как раз получили продовольственный заказ с огромным кровавым шматком говяжьей вырезки. Решили быстро запечь со сметаной и грибами – ничего проще и вкуснее быть не могло! Раз-раз, 20–30 минут животного ожидания, дикие взгляды гостей в духовку, постоянные вопросы «Уже всё? Готово? Это ж вырезка, ее можно полусырой, так даже полезней!» И вот, наконец, торжественно вынимается тяжеленная сковородища из печки, выносится, шкворча, на красную торжественную дорожку под одобрительные крики присутствующих, и вдруг какое-то неловкое движение, какое-то замешательство… и вырезка с грибами летит в сметанной волне прямо на продолжающих аплодировать гостей!
Немая сцена.
Больше всего вырезки и сметаны досталось тогда Оскару Фельцману, один кусок даже сняли с его ботинка. Но неужели вы думаете, что в то дефицитное время можно было вот так просто выкинуть упавшее на пол мясо? Что вы! Гости во главе с Муслимом поползали по полу, заглянули под стол, аккуратно собрали все мясо и отдали хозяйкам, нам, то есть, чтобы мы его помыли и выдали снова: «Да ладно вам, не выбрасывать же, другого горячего ведь нет…» Вот мы быстренько и произвели реставрацию блюда – пожарили лук, соединили с картошкой и многострадальной вырезкой, снова залили сметаной, вскипятили и теперь аккуратненько, чинно и не спеша притащили на стол новый вариант горячего блюда.
Это, практически, была реинкарнация.
Съели тогда все за милую душу, ели и нахваливали!
И так вечно, день за днем, привычно и почти без выходных. Я не про летающую вырезку, а про гостей.
У нас всегда был открытый дом, и к нам с удовольствием и совершенно не комплексуя шли люди и это легко можно было объяснить. Отцовский талант, природная настоящесть и доброта, помноженные на мамину открытость, красоту и обаяние, плюс бабушкино жизнелюбие и гостеприимность, притягивали к себе, превращали эти походы к нам домой во что-то необходимое и обязательное. Дым стоял коромыслом, мы с бабушкой простаивали в две смены у плиты, выворачивали из закромов все запасы, консьержки без устали предупреждали о новых гостях, сестра постоянно бегала через дорогу в магазин за водкой и хоть какой закуской. И так случалось после каждого большого, да и маленького концерта. Это не значит, что юбиляры, которые отмечали торжественную дату, не устраивали банкеты! Конечно же, устраивали! Но самое смешное, что после банкета гости все равно шли к нам! Мы же рядом! И потом душевненько так просиживали до утра, поедая бутерброды и вспоминая, сколько еды осталось в уже закрытом ресторане на богатых банкетных столах! Вернее, сколько ее унесено официантами.
Мы всегда старались как-то выкрутиться, если было недостаточно продуктов. В не самые сытые 80–90-е годы, когда готовила в основном я, приходилось придумывать рецепты из ничего. В то время многие гости что-то приносили с собой из еды, это было вроде как положено: идешь к кому-то в дом – приноси еду, а как иначе? Поэтому именитые друзья скромно выкладывали на стол какую-нибудь консервину, бутылку, пачку сливочного масла или два апельсина, скажем, а потом уносили с собой от нас «что-нибудь вкусненькое» на завтра.
Самым ходовым «товаром», который нравился всем и всегда, были сосиски в тесте. И часто кто-то из гостей притаскивал нам сосиски с намеком на «сделать тесто». Мы выпускали сосиски на свободу из прилипучего целлофана, делили их пополам, один конец надрезали крестом, ненадрезанный закручивали тестом до половины и жарили в масле. Свободный конец раскрывался в масле цветком, тесто румянилось, и лучшего хот-дога во всем мире нельзя было найти! Такие «пирожки» часто улетали прямо со сковородки, не дойдя до блюда и тем более до гостей!
Однажды бабушка принялась их жарить сразу, как только мы вернулись с концерта Арно Бабаджаняна. Позднехонько так, как обычно, уже после фуршета. Все с удовольствием пошли к нам, и мне надо было как можно скорее накрыть на стол. Человек на 20–25. Вот сейчас пишу, и такое ощущение, что все всегда безумно голодали. Помню, как гости тихо, на цыпочках, пробрались на кухню, чтобы не дай бог не разбудить домработницу. Спит же человек, тише! Бабушка стала месить тесто, я резала сосиски. И тут на кухню вошел Арно Арутюнович и стал рассказывать нам анекдоты. Делал он это потрясающе! Рассказывает и ест готовые пирожки с сосисками с пылу с жару. Рассказывает и ест. Рассказывает и ест. Мы готовим и ржем. Готовим и ржем. Потом спохватились, а Арно почти все съел…
Чем кормили гостей в тот раз, уже не помню.
Гостей, которые постепенно переросли в наших друзей, катастрофически прибавилось в 70-е, когда папа начал писать песни. Круг знакомых раньше ограничивался в основном поэтами-писателями-художниками, а теперь разросся неимоверно за счет композиторов и исполнителей. Первую песню отец написал с Александром Флярковским, Флярой, как называли его родители. А потом как-то очень быстро стал работать со всеми другими композиторами, которые в то время писали песни. В конце 60-х – начале 70-х у нас в стране случился какой-то песенный бум! И какие были песни! Я чувствую себя сейчас древней старушкой, которая вся в воспоминаниях о молодости, о том, что раньше и рысаки бежали резвее, и мужики были мужикастее, что, кстати, правда, и песни звонче и качественнее. Но это было на самом деле, и вы не можете со мной не согласиться. Вот маленький списочек песен, которые появились в то время:
Постой, паровоз
А нам все равно
Орлята учатся летать
Если б я был султан
Город детства
Черный кот
Старый клен
Сладка ягода
Ромашки спрятались
Ваше благородие…
Гляжу в озера синие
Есть только миг между прошлым и будущим
Девятый наш десантный батальон
Течет река Волга
Благодарю тебя
За того парня
Свадьба
Мой адрес Советский Союз
Мы желаем счастья вам
Увезу тебя я в тундру
Трава у дома
Исчезли солнечные дни
Надежда
Пока горит свеча
Не плачь, девчонка!
В моей душе покоя нет
Снегопад
Мои года – мое богатство
Идет солдат по городу
Прошло полвека, а их всё еще поют! Естественно, в другие десятилетия тоже рождались хиты, добротные, талантливые, но начало 70-х – настоящий песенный всплеск и по качеству, и по количеству!