Игорь. Корень Рода

– Сотник, вставай, – спустя время тронул кто-то его за плечо, – тут народ из Киева пожаловал…

– Какой ещё народ, зачем пожаловал? – садясь на своём жёстком ложе и растирая сонный лик, хрипловатым спросонья голосом спросил Гроза.

– Рекут, что князь Игорь лодьи к походу готовить велел, во как! – проговорил круглолицый десятник Смурной.

Сон вмиг слетел с сотника. «Неужто, свершилось, и князь Игорь решил взять под свою руку не только клочок берега под Корчевом, но и всю Таврику?!»

Перед очами вновь ожила картина, как почти семь лет тому назад он вместе с тайными воинами Олега Вещего прибыл в Киев и встретился с самим князем в изведывательском доме на краю Ратного Стана.

– Спрашивай, – кивнул могучий князь, почувствовав на себе пристальный взгляд Грозы.

– Знать хочу, княже, пойдёшь ли ты дружиной своей в Таврику? Вопрошаю, потому что, считай, уже третью сотню лет мы ждём подмоги, самим с греками, хазарами и прочими ворогами не справиться.

– Его суженую и брата хазары в полон взяли и за море продали, – тихо шепнул Ольгу Молчун.

– Что до сих пор не пришли на помощь братьям тавро-русам, то не наша вина, сама Северная Словения от врагов многих защищаться была вынуждена. От нурман и саксов, франков и тех же хазар, – неторопливо молвил князь. – А чтоб единение наших земель приблизить, хазар да византийцев укоротить, надобно, брат Гроза, трудиться, себя не жалея, во благо дела общего. Готов ли ты, сможешь?

– Готов, княже, я жалость к себе давно забыл. Одного хочу, чтоб Таврика опять русской и вольной стала.

– Что ж, мысли благие, душа чистая. Много горя испившая, да не сломленная. Знать, быть тебе, Гроза, изведывателем и служить делу Руси Великой! – веско заключил Ольг. Потом добавил. – После застолья идите в княжескую оружейную и велите от моего имени подобрать новому изведывателю добрую зброю, чтоб и в руке укладиста была, и в вашей службе тайной удобна.

– Да и пастушью одёжку сменить надобно, только старую не выкидывать, она для «прогулок» по ворожьей земле очень сгодится, – добавил обстоятельный старший изведыватель Мишата.

«Может и в самом деле близка к исполнению мечта тиверцев, и князь Руси Игорь, продолжая дело отца своего Рарога и дядьки Ольга Вещего, освободит от чужеземного гнёта родную Таврику. А коли так, то, перво-наперво, нужно выяснить, какими силами могут встретить русскую дружину хазары и греки. Где там моя пастушья сума да одёжина»?

Седой пастух с синими, ничего не выражающими очами, ловко управляясь с небольшим стадом, перегонял его вдоль берега. Он только изредка покрикивал для порядка то на животных, то на худощавого загорелого помощника с бритой головой, одетого ещё хуже самого пастуха. Стадо направлялось в Коршу, как именовали Корчев хазары, что на их языке означало «торговля».

– Видал, брат Хорь, не так много времени прошло, как Варяжская дружина разогнала хазарские посты да отряды в этой части Таврики, а они опять все по местам своим возвернулись, – мрачно молвил пастух своему бритоголовому помощнику, когда они прошли очередной хазарский пост.

После Царьградского похода Хорь отвёз своего раненого наставника Береста домой. Тот вскоре поправился, а там решил и род свой продолжить, женился. Хорь почуял себя как бы лишним в его доме и подался в Киев к изведывателям, а оттуда уже по велению князя Олега Вещего они отправились в Таврику готовить место для постройки морских лодий. Тех самых, что, как зеницу ока, теперь они с Грозой стерегли два лета, пока, наконец, дождались гостей из Киева.

– Хазары не решились тронуть ни поселения наши, ни корабли, хоть воев тут не более двух сотен осталось, оттого что помнят дружину Олегову, опасаются, что наши могут в любой час вернуться, – отвечал «подпасок».

– Да уж, как подойдёт дружина киевская, я погляжу, сколько страху будет у хазар да греков, как задрожат их торговые души, – сжав зубы, промолвил «пастух».

Прибывшие из Киева лодейные мастера принялись споро проверять да ладить корабли для похода, не говоря, для какого именно; трудились с раннего утра и до позднего вечера, подсмаливали бока, проверяли паруса и оснастку. Первые сомнения поселились в душе Грозы, когда он увидел, что мастера принялись ладить рамы и колёса для лодий. «Зачем в Таврике колёса для лодий? Князь Игорь хочет забрать лодьи в Киев? Или опять Царьградский поход замышляет?»

На расспросы Грозы мастера только хитро усмехались.

Когда небольшие суда подошедшей Киевской дружины заплясали на свежей морской волне перед Корчевом, в самом деле, беспокойство обуяло жителей, а более всего хазарских воинов на их заставах и постах по обеим сторонам Боспора Киммерийского. Но вскоре все успокоились: русы вели себя хоть и шумно, но вполне миролюбиво. Было видно, что они спешили, пересаживаясь с малых судёнышек на пятьсот больших морских лодий, построенных Олегом Вещим для нового похода на Царьград. Однако тогда хватило и устрашения, – греки подписали мирный договор, а лодьи так и остались в Корчеве.

Теперь они послужат в другом море, в Хвалисском! Князь Игорь идёт в поход на берега Асии! А колёса понадобятся для большого переволока судов из Дона синего в Ра-реку великую.

Узнав об этом, сотник Гроза сник, в душе потух огонёк надежды на скорое вызволение родной Таврики от ненавистных хазар и византийцев. Стержень надежды ослаб и изогнулся, подобно стеблю в знойной пустыне, лишённому живительной влаги.

Сотник сидел на прибрежном камне, бесстрастно наблюдая, как суетятся воины и лодейщики на берегу. Но вот от них отделился один, богатырской стати, и направился в его сторону. Гроза поднялся, он узнал воеводу Руяра.

– Ну, что, брат Гроза, поднадоела спокойная жизнь на берегу морском, небось, как старая лодья, ракушками обрастать стал? – Сверкнув задорно очами, молвил Свентовидов воин, который, как и большинство варягов, ожил в предчувствии настоящих сражений и, кажется, скинул не менее десятка лет. – Готовься, твоя изведывательская сотня будет сопровождать дружину! – сразу огорошил Руяр. Огляделся и, уверившись, что никого поблизости нет, негромко добавил: – Воевода Олег передаёт тебе повеление заботиться о безопасности князя Ингарда в походе. Обо всём сообщай немедля Огнеяру, в согласии с ним будь, как прежде Мишата со мной, когда я состоял сотником личной охороны князя Ольга Вещего.

– А князь Игорь, он…

– У князя и так забот хватает, с Огнеяром всё решай, – негромко, но убеждённо молвил новгородский воевода. От поселения к ним торопился воин. – Ну, доброго тебе моря, сотник, – молвил Руяр и зашагал большими уверенными шагами навстречу посланнику. Гроза постоял ещё немного и последовал вслед за Хорем, загорелый череп которого уже почти затерялся в волнах. Кто знает, когда ещё удастся так беззаботно побыть наедине с морем…

Солёная вода приятно охватила перегретое за знойный день тело, сделала его невесомым, смывая дорожную пыль, овечий запах и скопившуюся за день усталость. Отплыв на полсотни саженей, он перевернулся на спину, раскинул блаженно руки и ноги и, расслабив мышцы, отдался на волю убаюкивающих волн, которые то легко вздымали тело на свои округлые вершины, то мягко опускали в уютную водную «колыбель». Гроза прикрыл веки и, кажется, задремал на какое-то время, незаметно растворившись в бесконечном мерном колебании моря, пока из-под очередной волны живым поплавком не вынырнула голова десятника, с шумом выдохнув воздух.

– Хорь, разбудил, леший! – вырвавшись из объятий морской дрёмы, встрепенулся сотник. – Давай, брат, поторопимся, сотню к походу готовить велено! – молвил он десятнику. Перевернулся на живот и сильными гребками устремился к берегу.

Великая ответственность, как боевая кольчуга, привычно легла на плечи и вернула Грозе уверенность, ясность разума и особенную изведывательскую выверенность движений.

Погрузилось на каждое судно едва по полсотни воев, – больше людей не было, да и для добычи следовало оставить место, а что добыча будет щедрой, в том никто не сомневался. Очень уж красноречиво описал арабские богатства Мойша Киевский. Миновав Киммерийский Боспор, флот русов двинулся через Сурожское море, называемое у греков Меотидой, вошёл в устье Дона и, умело играя парусами, стал подниматься вверх по течению.