Страница 18 из 32
В пятницу днем – наскок нового поколения коммерсантов, желающих торговать продукцией предприятия. И все тоже нервно.
Неделя должна была начаться с калейдоскопа важнейших событий, а я сейчас лежу около своего черного ящика и думаю: смогу ли сесть утром в машину, да еще надо в заводоуправлении пройти по лестнице на второй этаж. Стоит ли рисковать? И насколько комично все это будет смотреться? Очевидно дня два придется проваляться в постели.
Четвертого числа должна быть конференция по итогам года по колдоговору, 20 февраля – мой день рождения – пятьдесят лет, 26 февраля – первое собрание акционеров с достаточно серьезной повесткой дня, одним из вопросов которой является избрание генерального директора акционерного общества. Предстоит поездка во второй декаде февраля в Москву на встречу с представителями одной из бельгийских фирм по поводу реконструкции установок, для окончательного подписания контракта. Если все будет удачно, мы сможем увеличить прибыль на тридцать процентов. Болеть некогда.
Было время, когда достаточно долго болел. Я работал начальником производства. И случилось так, что получил травму. Это произошло на Волге в летний солнечный день. Лодочная авария. В результате – рваная рана левой ноги. Меня доставили на катере в город. Сработали оперативно и на берегу уже ждала скорая помощь. Минут сорок пять шла операция. После этого достаточно долго пролежал в постели. Начал потихоньку ходить с костылем. И, не дожидаясь того, чтобы рана затянулась, сам добирался до поликлиники на перевязку. Вышел на работу без ведома врачей. Через день явился на перевязку к медсестре. Все было нормально. Но долго не зарастала рана. В нашем профкоме объявилась горящая путевка в Сочи в пансионат «Бургас». И поскольку отпуск был не использован, мы с женой поехали на юг в надежде, что быстрее зарубцуется рана, тем более, как многие говорили, соленая вода хорошо действует на заживляемость.
Помню один из августовских дней 1978 года. Жара уже спала, стоял прекрасный бархатный сезон. Жили безмятежно. Я ходил, опираясь на палку. Прошла неделя. Мы отыскали уединенный закуток на пляже, лежали, немного отстранившись от всех. Набирали винограда, пива и читали книги. Я задался целью перечитать то, что любил в детстве. В библиотеке взял «Казаки», «Хаджи Мурат» Толстого, «Степь» Чехова, «Поединок» Куприна.
В начале второй недели, проходя мимо почты (там такие кармашки висят в коридоре пофамильные) и инстинктивно сунув руку в кармашек на букву «С», вынул три телеграммы. Все они были в мой адрес. Требовалось срочно явиться на работу в связи с аварией на заводе. Подпись главного инженера. В тот же вечер я созвонился с ним. Оказалось, что в одном из цехов моего производства произошел сильный взрыв, цех почти полностью выведен из строя. Идут восстановительные работы.
Я метнулся в аэропорт, в железнодорожную кассу. Билетов на ближайшее время не было. Пошел в Сочинский горком партии. Был выходной. Попросил дежурного помочь достать два билета. Он меня даже не стал слушать.
В конце концов нам с женой удалось купить билет на самолет в Горький. Из Горького добрались на автотранспорте. Я ехал на свое производство, я был его начальником. Неизвестно, какие жертвы, потери. Было желание скорее явиться на место.
Оказалось, что уже ведутся работы по разборке завалов. Подключено министерство, объединение. Приехал бывший директор нашего завода Занин Кирилл Васильевич. В первый же день меня назначили начальником цеха на весь период восстановления, не освобождая от должности начальника производства. Так я и был на весь период аварийных работ на двух должностях. Срок на восстановление был дан короткий. К счастью, при взрыве и пожаре серьезных жертв не было. Три человека обгорели, причем, двое получили легкие ожоги. Все сложилось относительно благополучно.
О восстановительных работах говорить сложно. Это работа на износ, круглые сутки. Но трудность была не в этом. У меня не закрылась рана, из нее постоянно сочилась жидкость, и я оказался в непростом положении. Я не мог отказаться от назначения, потому что это было бы похоже на признание своей неспособности в необходимый момент сделать то, что нужно. Знал и понимал, что я один из тех, кто может успешно возглавить восстановление; несколько лет работал начальником этого цеха, знал технологию, людей.
Никому не сказав о своей проблеме, взялся за работу. Надо было перевязываться. Не стал ходить так часто к медсестре, как раньше. Задача состояла в том, чтобы не падала повязка с ноги. Время было спрессовано, много решений, масса народа, сотни монтажников. А у меня на ходу временами спадала повязка на ботинок и я ее подхватывал. Неудобно было…
В один из дней я решил съездить к медсестре и основательно поговорить с ней и врачом. Почему рана не зарастает, ведь после операции прошло более месяца? Доктор завел меня в процедурную, снял повязку, и тут я услышал ругань и проклятия. Все это наполовину с нецензурной бранью. Успокоившись, пояснил, что в мою рану после операции были вставлены три резиновые трубки, чтобы дренировалось все то, что скапливается в ране. Сестра, которая должна была в свой срок вынуть эти дренажи, вынула только два, а третий забыла или не увидела. Все тридцать дней в ране была четырехсантиметровая трубка из красной резины, которая не давала зарастать тканям. Когда он вынул эту злосчастную трубку и показал мне, то было чему удивиться. Она была практически изжевана, вся в дырочках, организм ее переваривал. Наверное, еще бы месяц и эта трубка рассосалась. После того, как вынули дренаж, через неделю рана затянулась и сразу зажила. Так что у меня появилась возможность благополучно восстановить цех…
И мы его восстановили. Хотя в отпуск я так и не сходил. И после этого еще четыре года подряд не отдыхал. О том, что восстанавливал я цех с повязкой, с незаживающей раной, до сих пор знает только жена, ну и теперь мой черный ящик.
Вспомнилась картинка из далекого детства. Я сильно болел, простудился. Который уж день лежу в постели, на день перебираясь в прохладную, выложенную из самана погребицу. Она на меня производит чарующее впечатление. За ларем я нашел почти новенькую книжку «Казаки» Льва Толстого и, потрясенный красотой и яркостью открывшейся мне жизни, забываю и про болезнь, и про то, что с ней связано. Вообще эта мазанка колдовская. Осенью, забравшись на верх ее, под крышу, за сушеной густерой я обнаружил под разным деревянным хламом неопределенной формы предмет, завернутый в изъеденный мышами мешок. Потянул на себя – боевая винтовка! Потом с дедом я имел разговор и пообещал, что трогать винтовку не буду. Но я уверен: ее там уже нет. Дед – человек мудрый, он обязательно сделает все правильно. В этом я убеждался не раз…
Вот послышались шаги во дворе, это идет бабушка, я это чувствую всегда, не понимая, как объяснить. Она входит с небольшой корзинкой, накрытой белой в горошек косынкой.
– На вот, выздоравливай быстрее, гостинец тебе.
Открываю корзинку, она полна яблок.
– Откуда, бабушка?
– Ешь, разве не все равно?
Она с напускным равнодушнием глядит на меня. А я сразу догадываюсь, откуда яблоки. Они – краденые! Если бы они были куплены, то их было бы два, ну три, не больше. Яблоки из Самары редко привозили, не на что было покупать. А здесь – целая корзина! Яблоки в нашем селе растут только у одного Светика – сына давно умершего бывшего земского врача. Но он скряга, никого никогда не угостит. Мы давно с другом Мишкой сговорились тайком от родителей забраться к нему в сад. И не столько от желания поесть яблок, сколько от нелюбви к их хозяину.
– Бабушка, они же…
У меня не поворачивается язык сказать главное слово.
– Сейчас не в этом дело. Ешь и поправляйся. Бог простит.
Она тоже не говорит главное слово. Я, боясь обидеть бабушку, беру антоновку и крепко впиваюсь в нее зубами.
– Вот так-то, – тихо заключает бабушка.
Я хрумкаю яблоко и чувствую, что нас с бабушкой теперь связывает что-то тайное, о чем я никогда не скажу никому, и за которое никогда не смогу плохо подумать о бабушке.