Страница 16 из 33
Он помолчал, потом обратился к сыну:
– Шурка, мы скоро будем косить, я уже продумал, как сделать косу для таких, как я, прямых. Это несложно!
– Не сложно, – эхом отозвалась мать, – а косить-то как?
– А как все, так и мы!
Он с утра говорил обо всем решительно.
Такой день у Василия Любаева.
Было море
Шуркин школьный учитель по труду Николай Кузьмич утверждает, что тут, где расположено село Утевка, было огромное море, и было это тысячи лет назад.
И верно, село лежит в низине, со всех сторон его окружают возвышенности, и Шурка верил своему учителю, ему нравилось, что живет он на дне давно исчезнувшего моря. Все становилось намного интереснее, значительнее, когда представишь бескрайнюю морскую гладь и одинокий парус в тумане. Получалось, что не обделено историей его село, и здесь, наверное, раньше происходили какие-нибудь исторические события. Или хотя бы пираты были…
И название села вроде бы произошло от слова «утки», которых, по преданию, было тьма. Шурка часто думал об этом, и у него получилось стихотворение, которое вроде бы он и не писал, а так как-то само собой вышло:
Шурка показал строчки дядьке Сереже, тот, прочитав их, прищурил левый глаз, словно приготовился выстрелить:
– Послушай, ты это не у Некрасова стянул, а?
– Да ты что, там же Утевка наша!
– Неужели сам?
– Сам.
– Ну ты, племяш, даешь! Я вот тоже сочинял, забыл, где они у меня. О нашей Утевке:
– Называется оно «Утро в Утевке», а написал я его на второй день, как с армии пришел. Как?
Он очень серьезно посмотрел на Шурку.
– Здорово, только матерные слова мешаются.
– Вот, все чудаки и ты тоже. Их же здесь нет. Это же правда, все как на самом деле. В жизни матюги есть? Есть. А в стихах моих нет!
– Как же нет, они сразу вспоминаются, когда строчку произносишь.
Серега обрадовался:
– В этом и фокус, понимаешь? Зато образ сразу встает, правда. Я об этом уже думал и читал – образ нужен. Валентина Яковлевна, когда я ей в клубе показал на репитиции ихней такие сихи, хохотала громко. А потом сказала, что во мне крепкий разбойник сидит и впереди у меня большая дорога. Только учиться надо.
Он доверительно посмотрел на Шурку:
– У меня в армии накопилось стихов целая общая тетрадь, и я не знаю, что с ними делать. А знаешь, матом легче писать, как по маслу идет, легко и даже красиво. И все на своем месте. У меня столько частушек таких… Если бы я со сцены пропел, околели бы все враз. Я их храню ото всех как динамит, вдруг пригодятся шарахнуть от души по скукотище!
Шурка был в смятении. Душа в искусстве искала высокое, а тут Сережкины рассуждения, его горячее дыхание, озорство, которое само по себе имело какую-то необъяснимую прелесть и которое часто сопровождало дядьку.
Сережа был красив, красив в любой одежде: грязной, новой, старой. В телогрейке на голое тело, без рубахи, он выглядел так, что люди, оборачиваясь, смотрели ему вслед.
Шурке вспомнилась странная фраза, сказанная дедушкой так, как это умел делать только он один – вроде бы самому себе, но чтобы и окружающие слышали: «Дьявол, красивый! Но мой сын».
Шурке были непонятны слова дедушки, но от этого не было беспокойства, наоборот: раз дедушка все видит, значит всему свой черед. Подобное уже не раз было. Все встанет на свои места.
Верочка Рогожинская
Ее привела на репетицию сама Валентина Яковлевна.
– Вот вам пани Рогожинская, – сказала она.
Потом энергично тряхнула своей кудрявой головой:
– А то у нас пан Ковальский есть, а пани не было. Теперь будет, – сказала, словно поставили точку.
Шурка узнал новенькую, она из параллельного шестого «б» класса. Ее родители – врачи, недавно приехали работать в районную больницу из города. Он ее видел два раза в школе и один раз в библиотеке. Его поразило в ней все. Но самое главное то, как она на него посмотрела: в упор открытыми глазами, доверчиво, как будто они давно знакомы.
– Все! Я давно хотела поставить «Барышню-крестьянку», но некому было играть Лизу, вот теперь, слава Богу, есть! Молодого Берестова, Алексея, будешь играть ты, Ковальский, ну, Муромского отдадим Игольникову, Ивана Петровича Берестова – Петьке Демину, с остальными разберемся.
– Я никогда не играла в драмкружке, – простодушно сказала Верочка, – вовсе и не смогу, тем более классику.
Она зажмурила свои глаза и как-то очень долго подержала их закрытыми, потом распахнула ресницы и будто увидела всех впервые:
– И вообще я боюсь, – без всякого кривлянья просто сказала она.
Петька Демин хохотнул, но, увидев строгий взгляд Валентины Яковлевны, спрятался за спину Лешки Игольникова.
– А вот и хорошо, что боишься. Наши-то уже ничего не боятся, в этом все и дело! Вот вам слова, быстренько переписывайте и учите, на следующей неделе начнем репетицию. Возьмите повесть Пушкина – почитайте. Я проверю.
Вышли на улицу, и получилось так, что Шурке и Верочке по пути – обоим надо в библиотеку.
– А что вы берете читать? – спросила Шуркина спутница.
– А что дадут.
– Как это?
– Все, что положено, я уже прочитал, теперь – что положено старшеклассникам.
– А «Королеву Марго» читали? – спросила она. – У вас тут есть такие книги?
Шурка давно уже прочел всего Дюма, но он не стал говорить ей об этом, ему не хотелось, чтобы она подумала, будто он хвастлив.
– Да, – сказал он.
– А можно нескромный вопрос?
– Можно, – охотно сказал он.
– А почему у тебя фамилия нездешняя?
Она легко так перешла на «ты».
– И у тебя тоже, – сказал он.
– Я – это другое дело.
– Какое другое?
– Я приезжая, а ты?
– Я здесь родился, разве это плохо?
– Нет, – сказала она и немножко помолчала, – я о другом. Ну, не хочешь об этом, не говори.
Она еще раз посмотрела на него в упор, внезапно засмеялась и сказала, скорее, видимо, для того, чтобы только не молчать, так ему показалось:
– Мне сказали, что ты круглый отличник, да?
– Да.
– Но отличников везде не любят, так ведь и у вас в школе?
– У нас по всякому, я тоже отличников не люблю.
– А сам?
– У меня просто так получается, я не умею зубрить.
Она посмотрела на него внимательно:
– Воображаешь?
– Нет, – сказал Шурка, и ему стало неловко.
Получалось все-таки, что он хвастался для чего-то, а ему этого и не надо было. Ему просто хотелось с ней говорить, ему нравилось, как она смотрела не стесняясь и как улыбалась сама себе.
Когда пришли в библиотеку, он намеренно отошел от Верочки к дальней полке. Ему не хотелось, чтобы кто-то видел, как она на него смотрит. Он был уверен: так смотрит она только на него.
Чужаки
В окрестностях Утевки, Зуевки, Кулешовки обнаружили нефть. Заработали несколько скважин. Поползли слухи, что на месте Утевки или вблизи будут строить город нефтяников.
– Беда-то какая, – крестилась Шуркина бабушка на образа.