Страница 7 из 16
Но как все это объяснить Максу Разуваеву?
К моменту этой встречи он уже лишился самых громких своих аккордов, но все еще гремел, будоражил, держа в тонкокожей руке Галинину руку, и при этом присвистывал вслед фигуристой официантке.
В какой-то момент, сидя с ним за столиком под стеклянным куполом, она заметила другие часы, под крышей здания напротив: большие, круглые, надменные.
Тик-тик, ходики, улетели годики.
Между ней и Разуваевым, таким своим, таким веселым парнем из юности, была пропасть.
У нее были институт, Родя, дочка, работа, мать с бабкой, иногда, как яркие вспышки, – новые страны и города, бесконечные детские сопли, бессонные, пропахшие перегаром ночи.
А что было у него?
Она не знала…
Но в тот вечер ее это не интересовало, ведь она торопилась домой, укоряя себя за опрометчивое согласие попить кофейку в модном дорогом кафе.
В заведение, будто яхты в порт, поминутно заходили длинноногие развязные девицы, и Макс, как и много лет назад, предавал ее, с неприкрытым интересом разглядывая входящих, разменивая ее внимание на что-то сиюминутное…
…Галина решила забить на отчеты и снова зашла в соцсеть, на страничку к Разуваеву.
Семейное положение – «все сложно».
Ну, это понятно…
Он рассказывал ей тогда, что одна, особо настойчивая, родила от него, но в ЗАГС он с ней не ходил и долго они не прожили, хотя ребенка он признал и помогал, чем мог.
Ну ладно, что дальше?
Из интересов – футбол да пара ссылок на «самые крутые женские попы мира».
Ясно.
Галина вернулась на свою страницу.
Ей стало невыносимо тоскливо.
Она ощутила себя так, будто оказалась в замкнутом круге, из которого нет выхода. И ее заштормило. Качнет вправо – там Родик, гад ползучий, вечно шмыгающий раздраженным от пьянства и курева носом, подолгу занимающий толчок, двуличный, лживый, у всех назанимавший, на людях – денди, а дома – хам трамвайный.
Качнет вперед – там суровые хозяева клуба и Соломона Аркадьевича, с холодными стальными глазами и, должно быть, роскошными (а главное – умными) бабами, которые никогда не станут пачкать свои задницы о дешевый велюр этого пошлого заведения.
Качнет влево – там Разуваев, вечный мальчик, изрядно потрепанный жизнью, с брошенным им ребенком от женщины, которая, как многие до нее и после нее, села не на тот поезд.
Ну куда еще качнуться?
Благородные, воспитанные и бедные интеллигентишки? Дневные представления бюджетного театра по субботам и три гвоздички в день рождения?
А водилы, а тренера фитнес-клубов? У них там что, «шашлычок под коньячок»?..
Но что же нужно ей? Теперь, к тридцати с тяжеленным хвостиком.
Ничего нового – чтобы любил.
Уважал.
Ценил.
Да нет, это все общие слова…
Галина вдруг почувствовала, что где-то, в самой глубине, словно кто-то отдирает тонкий, маленький, но крепко приросший к ее нутру лоскуток, за которым скрывается правда.
Она зажмурилась и… не позволила.
То, что за ним скрывалось, не имело ничего общего с реалиями ее жизни.
К концу рабочего дня жизнь Галины окрасилась в совершенно иные тона.
Во-первых, позвонил Родя.
Ей совсем не хотелось слышать этот вкрадчивый лживый голос, и несколько раз она сбрасывала его звонки, но потом вдруг всколыхнулась: «А если что-то с дочкой?» – и ответила мужу.
Муж сообщил ей три вещи.
Начал, само собой, с повинной.
Сказал, что чувствует себя совершенно подавленным и просит прощения за то, что в очередной раз имел глупость так сильно ее расстроить. Затем уточнил, что прямо сейчас пьет с горя «Шприц-апероль» в «Жан Жаке» с господином Курочкиным из налоговой (ну этот-то алкаш и кобель известный!), а третий, последний, месседж он озвучил нарочито спокойным голосом.
Родя сказал, что уходит из клуба.
О причине, которую назвал по телефону (старый друг предложил место управленца в каком-то туманном, но верном, с его слов, проекте), не было смысла думать, поскольку она точно знала, что он врет.
Наиболее же вероятная причина заключалась в том, что его просто попросили уйти. Ну не полные же дураки хозяева этого вертепа!
Сколько ему еще можно здесь пить, жрать и потреблять на халяву танцовщиц? Оперетки, которые он ставил в качестве художественного руководителя, безвкусны даже для такого заведения. Тем более что Родик всегда подворовывал, не по-крупному, но все же… Закупал костюмы для девочек по одной цене, а Галине приходилось оформлять покупку по другой. Ну и еще кое-что, по мелочи…
Но при чем здесь она?!
Правильно, совершенно ни при чем! Ей приносили накладные, она их проверяла, цена в них соответствовала среднерыночной, а уж почем он сторговывал эту дрянь на самом деле, откуда она могла знать?
У нее самой была приличная зарплата, а в банках – куча кредитов, потому что с таким мужем ей все равно никогда не хватало.
У Галины от этой новости словно камень с души свалился. Теперь уже не было необходимости звонить Соломону Аркадьевичу, стучать на Родю.
Теперь ее главной задачей было – остаться в клубе во что бы то ни стало, пока она не выстрадает себе в этом адском городе местечко почище.
На радостях она набрала Разуваева.
– Га-а-аля, моя девочка! Здра-а-вству-уй, радость!
– Привет-привет!
– Ты не поверишь, когда узнаешь, чем я сейчас занимаюсь!
В этом был весь Разуваев: он отреагировал на звонок так, словно они только вчера расстались.
«Какой же он легкий, приятный парень, а что там у него на дне – какое мне до этого дело!»
Настроение Галины стремительно улучшилось, и она позволила себе нырнуть в эту волну.
– И что же, дорогой? Что ты делаешь?
– Изучаю десятку самых сексуальных ароматов! Один из них, например, пахнет – нет, ты прикинь, – буквально пахнет мокрым мужчиной и мокрой женщиной! Здесь так и написано! Галя, милая, надеюсь, я не оскорбил твои благочестивые ушки?
– И где же это у нас написано? – сделала она вид, будто не расслышала.
– Галочка, в интернете!
– Макс, интернет большой, а поконкретней?
– И интернет большой, и ты у нас, Галка, большая!
Эту колкость она пропустила мимо ушей. Если бы так сказал муж – тарелкой бы ему в лоб запустила, а Разуваеву можно, ведь от одного его голоса с десяток ее лет тотчас убежали прочь!
– Галь, ну не важно, в общем… А хочешь, подарю тебе на день рождения «Саломею»? Этот аромат посвящен той самой Саломее, что за свой танец попросила голову Иоанна Крестителя.
– О как! А давай, подари! Ждать-то недолго осталось!
Но Разуваев, очаровательный пустобрех, тут же съехал с темы и переключился на подробности предстоящей встречи выпускников.
Минут через десять Галина уже ощущала себя на восемнадцать (тем более что Разуваев раскритиковал внешний вид практически всех бывших одноклассниц, повстречавшихся ему за то время, что они не виделись).
В конце сумбурной беседы она раза четыре сказала ему «целую».
Нажав отбой, Галина, на какие-то секунды, представила себе, как когда-то она это делала в юности, их двоих, голых и жадных, в одной постели. Прикрыла глаза, сладострастно повела плечами, но быстро встряхнулась: нет, это уже невозможно, между теми и этими фантазиями – почти два десятка лет… Ну да, тогда она сама сглупила, прикрывалась, дура, хорошим воспитанием, а сейчас и тело уже не то, и в мыслях – одни проблемы.
И все же ей очень хотелось пойти на эту встречу!
Самооценку свою за счет тех, кому в жизни меньше повезло, поднять, и с Максом повидаться.
Зачем? Да просто, чтобы было!
Сколько уже лет она, как сжатая пружина, живет одними подсчетами: хватит ли денег, успеет ли дочка в школу, дадут ли матери в поликлинике бесплатный рецепт, повысят ли цены на электричество и не разорится ли банк-кредитор?
Летят дни и годы, народ вокруг напивается, без стеснения предается блуду, тратит в экстазе все до копеечки на лучшие шмотки и развлечения, а Галина все думает.