Крест короля

– Ты думаешь? – тревога не покидала лица Эдгара. – Хотелось бы в это верить. У меня тоже тьма сомнений, Мария. И тьма вопросов. Однако твердо я знаю одно: не отозваться на просьбу Элеоноры невозможно. Тогда я был бы просто последним подонком!

– Конечно, невозможно, – поддержала Мария. – И еще мне очень-очень хочется увидеть замок, нашу деревню. И мою мать. Она жива, наверное. А мои братья и сестры? Прошу, ну прошу тебя: возьми меня с собой!

– Я подумаю до завтра, – он еще крепче обнял тонкое тело жены и понял, что уже знает свой окончательный ответ. – То есть до завтрашнего вечера. А сейчас, наверное, надо спать.

– Нет! Ты еще обещал мне рассказать про Фридриха Тельрамунда, про ордалию и императора!

Маленькая летучая мышка сорвалась, наконец, с карниза и ринулась в серебряное небо, настигая невидимую добычу. Ветер чуть сильнее дохнул в окно, и прозрачная занавесь заколебалась, почти коснувшись босых ног Марии, наполовину утонувших в густом ворсе восточного ковра.

– Хорошо, – Эдгар вздохнул, вновь уступая ей, и, разжав свои объятия, опрокинулся на спину. – Только ты уж слушай, не перебивая. Сама знаешь: я не особенно знатный рассказчик. Не то что Луи. Вот тот как разольется соловьем, так заслушаешься… Фу ты! Как вспомню, что скоро его увижу, так сердце дрожит от радости. Ладно, слушай. Это произошло десять лет назад. И было тогда славному рыцарю Тельрамунду двадцать пять лет. Не так, чтобы и много, но слава у него уже была великая. Как у моего предка Эдгара из Оверни – он ведь был еще моложе, когда вернулся из первого крестового похода, а о нем тоже слагали баллады… Тельрамунд как раз расстался с тамплиерами, точнее – с колдуном по имени Парсифаль, который объявил себя не больше не меньше как хранителем Святого Грааля17. Этот Парсифаль жив и по сей день, и о нем рассказывают много неприятных вещей, только я их повторять не буду – мало ли что болтают. Одно правда – он умеет вызывать у людей видения и внушать им всякие бредни. А еще умеет подчинять себе животных и птиц.

– Ну и что? – не выдержала Мария. – Это и я умею.

Эдгар покачал головой:

– Ты просто хорошо знаешь животных, их повадки, чувствуешь, что им надо, и умеешь передать им, чего хочешь ты, чтоб и они тебя поняли. А колдун Парсифаль заставляет зверей делать то, чего они обычно не делают. Однажды он заколдовал стаю волков, и те напали на едущих лесом путников и всех загрызли. А ведь летом волки никогда не нападают на людей. И знаешь, кто были эти путники? Злейший враг Парсифаля граф Руперт Монтрей, который некогда обличал его перед императором, друг графа миннезингер Кальверт, да еще жена Монтрея и его сын.

– Ужас! – вздрогнув, прошептала женщина. – Но может быть, это все же совпадение? Или просто сплетни. Знаешь, люди любят сочинять всякие ужасы. У нас в деревне чего только не болтали про всяких оборотней, ведьм. А потом оказывалось, что все это вранье. Может, и эти рассказы – тоже?

– Да нет, не вранье! – вздохнул Эдгар. – Ведь миннезингер тогда остался жив, хотя и был сильно изранен. Он-то и рассказал, как необычно вели себя волки. И еще во владениях Парсифаля, в озере возле его замка, живут очень большие лебеди, которых тамплиеры приручают, и те служат им. Но я не о том хотел тебе рассказать. С тамплиерами барон Фридрих Тельрамунд водился недолго. Очень скоро ему надоели их тайны, и он снова стал просто воином. И служил тогда при дворе Готфрида герцога Брабантского. Тот его очень любил и уважал. Думаю, и наследником бы своим сделал. Когда бы не две беды. Во-первых, у герцога была дочь по имени Эльза. Говорят, красивая. Не видел сам, но на сей раз верю менестрелям. А во-вторых, порвав с орденом храмовников, Фридрих, все же, сохранил дружбу с сыном магистра Парсифаля. Я слыхал, что он и впрямь неплохой парень. Однако привязанность к нему сгубила рыцаря Тельрамунда.

– Как это? – спросила Мария, в волнении уронив на постель персиковую косточку. – Как может дружба погубить рыцаря?

– Оказывается, может, женушка. А началось все с того злополучного дня, когда старый герцог умер. И умирая, не успел объявить друзьям, вассалам, а главное, своей взбалмошной дочери, чьей женой хочет ее видеть.

Глава 6

Подвиг рыцаря Тельрамунда

Толстые, покрытые лишайниками грабы расступились, за темной зеленью и алыми цветами шиповника блеснуло серебро, и могучий Рейн дохнул в лицо прохладой.

Двое молодых людей подошли к берегу. Два друга, два рыцаря, столь же несхожих меж собою, сколь несхожи густой летний вечер и прозрачная утренняя заря. Граф Фридрих Тельрамунд, статный, темноволосый, с карими пронзительными глазами под шелковистыми крыльями густых бровей. И рыцарь Лоэнгрин – гибкий, белокурый и синеглазый, с румянцем свежим, будто у девушки.

– Ну, показывай своего стража! – улыбаясь, проговорил Фридрих, окидывая взором пустынные воды реки.

Лоэнгрин приложил к губам по-особому сложенные пальцы и тонко засвистел. Тотчас в воздухе захлопали крылья. Появившись словно бы ниоткуда, на светлую водную зыбь опустился и поплыл громадный, белый, как снег, лебедь. В великолепных очертаниях его тела, в круто изогнутой шее и удивительном, почти человеческом взгляде виделась сверхъестественная красота, и одновременно ощущалось нечто грозное.

Лебедь подплыл вплотную к берегу и спокойно положил голову в подставленную ладонь Лоэнгрина.

– Совершенно ручной! – изумленно воскликнул Тельрамунд.

– Только для нас, рыцарей Грааля, – возразил его друг. – Не пытайся его погладить, Фридрих – он так клюнет, что останется рана! Этих лебедей специально выращивают и воспитывают. Когда бывает нужно, они являются и без зова. Если б ты не покинул наш орден, то был бы посвящен и в эту тайну.

– Потому и покинул! – с добродушной усмешкой отозвался темноволосый рыцарь. – Слишком много тайн. Не обижайся, Лоэнгрин! Ведь твой отец не рассердился и легко отпустил меня когда-то. Великий Парсифаль понял, что я не предназначен для столь высокого служения.

Как бы Тельрамунд ни относился к Парсифалю и к ордену, но сын Парсифаля был ему другом.

Белокурый похлопал лебедя по приподнятому крылу и повернулся к Фридриху.

– Да. Ты прежде всего воин.

– А еще – гуляка, любитель охоты, вина, женщин, покровитель миннезингеров. Да, да, да! И здесь, в Брабанте, при дворе герцога Готфрида, я мог наслаждаться всем этим вдосталь. Однако герцог умер, и трудно сказать, останутся ли нравы двора прежними при его дочери. Знаешь, Лоэнгрин, я всерьез увлечен ею.

Сказав это, Фридрих улыбнулся, и светлая, юная улыбка сразу преобразила его лицо: чеканные, почти суровые черты сделались мягче, глаза засияли. Все, кто хорошо знал знаменитого рыцаря, удивлялись его умению так радостно, по-детски улыбаться.

Лоэнгрин удивленно присвистнул.

– Ты?! Ничего себе! Но ты же эту Эльзу знаешь лет этак десять.

– Десять лет назад она была семилетней толстушкой с потешными косицами и веснушками во всю рожицу. А теперь… Больше всего мне бы хотелось к ней посвататься! И ведь старый герцог, умирая, завещал мне по-прежнему защищать пределы Брабанта и быть опорой для его дочери. Он явно хотел завещать мне и ее руку, да вот беда: у бедняги отнялся язык, и старик испустил дух, не успев сказать всего, что хотел. А Эльза… Она властолюбива, своенравна, упряма – ей едва ли захочется потерять свободу, по крайней мере так скоро.

– Хотел бы я посмотреть на грозную валькирию, пленившую могучего Тельрамунда! – воскликнул рыцарь Грааля.

– Посмотришь, – продолжая хмуриться, сказал Фридрих.

– Это невозможно! – пожал плечами юноша. – Ты знаешь наши обеты. Я никому не имею права назвать своего происхождения. Только имя, а одного имени мало, чтобы быть представленным ко двору герцогини.

– Будущей, будущей герцогини, Лоэнгрин. Присягать Эльзе Брабантской мы будем завтра. А сегодня она охотится в этом лесу и, если я не ошибаюсь, из чащи уже раза два доносился звук рога. Мне кажется, дичь скачет сюда.

17

Легенды о Святом Граале – одна из самых популярных тем средневековой рыцарской поэзии и одно из самых распространенных апокрифических преданий. Грааль, согласно этому преданию (не подтвержденному Священным Писанием), – сосуд, в который якобы была собрана кровь из ран распятого Спасителя, затем пропавший и в течении долгих веков тщетно разыскиваемый героями легенд и баллад.