Страница 8 из 48
В случае же доведения существующих университетов до окончательного худосочия путем рассеяния и без того слабых сил и иссякающих соков для обзаведения предлагаемых новых университетов, а тем более в случае их умерщвления путем раздробления исчез бы и рассадник для насаждения вновь.
И потомство с ужасом вспоминало бы о роковой ошибке и вандализме предков, и много усилий, труда и времени потребовалось бы для постепенного исправления сделанного зла!
Требуется существенное преобразование, но оно должно с величайшею осторожностью относиться к существующим живым корням науки, чтобы не разрушить их, а только доставить им более здоровое и обильное питание.
Под упомянутым выше здоровым и обильным питанием мы разумеем две вещи: 1) надлежащее пополнение и направление личных научных сил (вопрос личного состава); 2) доставление материальных средств и вообще надлежащей обстановки для успешного действия этих личных сил, для ученой и просветительной деятельности их.
К условиям второго рода относится, во-первых, доставление надлежащих средств для развития библиотеки, лабораторий, музеев, кабинетов и обсерваторий, инструментов и материалов для производства опытов – вообще орудий и материалов научного производства без ограничения теми средствами и размерами их, какие были бы достаточными для чисто учебных целей, для сообщения студентам существующих знаний в надлежащем с точки зрения обучения виде.
Что касается этой стороны дела, то она, вообще говоря, и теперь находится в сравнительно удовлетворительном состоянии. Вообще нельзя сказать, чтобы производство научных исследований и вообще университетская наука встречали какие-либо серьезные затруднения и препятствия с этой стороны. Существуют, конечно, разные более или менее серьезные недочеты, главным образом в провинциальных университетах, но вопрос об их пополнении не требует никаких особых законодательных реформ и крупных финансовых жертв.
Во-вторых, к условиям второго рода наряду с упомянутыми орудиями производства научного света относятся орудия и условия его распространения.
Что касается материальных средств (например, на издание ученых трудов, сборников, периодических научных органов университетов или пособий на печатание сочинений отдельных ученых, профессоров, доцентов и т. д.), то здесь тоже никаких фактических затруднений и законодательных вопросов не возникает. По поводу этого и предыдущего пунктов можно только выразить, главным образом от имени некоторых провинциальных университетов, пожелание несколько большей щедрости.
Что касается прочих средств и условий распространения света университетской науки, то дело идет главным образом об отсутствии разных стеснений и запрещений: об отсутствии цензурных стеснений, о праве университетов учреждать ученые общества, созывать ученые съезды, открывать отдельные или систематические публичные курсы (например, так называемые «вольные университеты») и т. п.
И теперь университеты свободны от цензурных стеснений («Издания, выходящие от имени университета или с его одобрения, и все вообще печатаемое от имени университета не подлежит предварительной цензуре» (ст. 138 Уст. 1884 г.)).
Между прочим, и «[п]олучаемые университетами из-за границы печатные произведения, рукописи и учебные пособия не подлежат рассмотрению цензуры и оплате пошлиною» (ст. 139).
«Университетам предоставляется с разрешения министра народного просвещения учреждать ученые общества» (ст. 145). Университеты уже теперь представляют как бы солнца, окруженные целою системою планет в виде ученых обществ всякого рода; средний читатель, вероятно, не имеет и приблизительного представления о размерах и плодотворности просветительской деятельности университетов в этом направлении – и она растет и будет, конечно, расти с каждым днем и с тем большею силою и блестящим успехом, чем благоприятнее будут условия для процветания и жизненной энергии университетов и отдельных факультетов.
В затронутой области тоже особенно существенных затруднений и сложных законодательных вопросов не возникает. Можно только сказать: побольше доверия! Следует предоставить полный, ничем не стесненный простор просветительской деятельности университетов. Уже существующая свобода от цензурных стеснений ни в чем никогда никаких затруднений и неудобств с правительственной точки зрения не вызывала и не вызывает (хотя университетская цензура, «одобрение» сводится к надписи декана на рукописи, что печатать разрешается).
Мы имеем главным образом в виду встречающиеся иногда затруднения в деле созыва съездов (никак нельзя добиться устройства съездов юристов!) и в деле устройства публичных курсов, а также совершенно нерациональные теперешние стеснения развития института «вольных слушателей». Между прочим, присутствие в аудитории нестудентов, иногда лиц почтенного возраста, почти всегда особенно усердных и аккуратных слушателей, являющихся в университеты не за дипломами, а только за наукою и относящихся к науке и ее представителям с особым уважением и даже благоговением, производит весьма благотворное психическое воздействие на аудиторию, на студентов и даже на профессора. Говорю это по личному опыту. Опасности с этой стороны решительно нет никакой. На практике на этой почве не было, насколько мне известно, даже отдельных исключительных случаев каких-либо неудобств и инцидентов. Впрочем, развитию этой стороны дела мешают преувеличенные представления публики о существующих стеснениях и препятствиях, пожалуй, еще более, чем сами эти стеснения. Допущение женщин к слушанию лекций также, конечно, было бы весьма желательно.
Как бы то ни было, повторяем, особых сложных законодательных проблем и затруднений в области материальных средств и иных объективных условий университетского производства и распространения научного света не возникает, и коренных сложных преобразований и реформ с этой точки зрения не требуется.
Действительно сложное и трудное дело – первое из названных выше условий процветания университетской науки: надлежащее привлечение и направление личных сил. В этом вся суть дела.
Если бы все или почти все существующие университетские кафедры или хотя бы преобладающее их большинство были заняты профессорами в полном смысле этого слова, т. е. отнюдь не в смысле формулярного списка и служебного положения особого рода чиновников Министерства народного просвещения, а в смысле настоящих ученых и мыслителей (doctores), проповедующих (т. е. прежде всего имеющих) свои научные убеждения (professores) путем слова и печати, тогда было бы все, что требуется для процветания университетской науки.
Этот вопрос – вопрос о создании и наличности людей, способных к научному творчеству и преданных сему делу, т. е. настоящих ученых, – отодвигает далеко на задний план затронутые раньше вопросы, например о библиотеках, лабораториях, инструментах и т. п. средствах и обстановке научного производства.
Подобно тому как процветание искусства определяется не наличностью достаточного количества полотна, красок, глины, мрамора хорошего качества и т. п., а количеством и еще более качеством художников в истинном, высоком смысле этого слова, подобно тому как расцвет поэзии происходит не от умножения перьев и бумаги, а от появления и размножения поэтов в полном, высоком смысле этого слова, так и вопрос о процветании университетской науки есть вопрос об ученых в полном, высоком смысле этого слова.
Нам скажут, что то, что мы говорим, тривиально, хотя и относится к высокому предмету. Трюизмы какие-то пошлые!
На это мы ответим пока только просьбою впредь не упускать из виду этой само собою разумеющейся истины. Постоянное памятование о ней необходимо для уразумения наших дальнейших рассуждений и положений о «квинтэссенции университетского вопроса»[6], а может быть, и для уразумения квинтэссенции университетского вопроса просто (таково наше убеждение).Но некоторые читатели, имевшие терпение читать наши рассуждения до сего места, пожалуй, дальнейших наших статей вообще читать не станут, так как они уже разочарованы в надежде узнать из них что- либо путное по университетскому вопросу.
6
Первоначальное заглавие этих статей в «СПб. ведомостях».