Страница 18 из 48
Каждый профессор делается главноначальствующим над всеми помещениями, музеями и целым штатом помощников и служащих. «Руководству его подчинены все служащие, состоящие при институте. Его распоряжения обязательны для лиц, работающих в нем». Не только для руководителей-надзирателей, но и для учащихся пребывание в стенах этих заведений, по крайней мере в рабочее время дня, обязательно и необходимо. Для этого, впрочем, студенты не запираются на ключ вместе с руководителями, гипсовыми моделями и другими «подобиями», а только подвергаются мерам косвенного понуждения. Для тех студентов, «занятия которых не находились под постоянным надзором и руководством преподавателей, испытание должно быть, конечно, гораздо сложнее, подробнее, требовательнее» (с. 71). Начало равенства и справедливости экзаменов, добавим в пояснение от себя, как и справедливости в прочих областях жизни, – вещи относительные, и совершенно непрактично возводить их в какие-то священные и абсолютные принципы. Напротив, путем разных модификаций так называемой «справедливости» и отступлений от нее можно подчас достигнуть весьма практичных и полезных результатов. От всяких иллюзий в этой области и сентиментализма следует отучить будущих судей, администраторов и т.д. уже в школе!
Приведенные выше идеи и образцы практических занятий далеко не исчерпывают всего того, что предлагается проф. Казанским и другими приверженцами реформы современного университетского преподавания на почве практических занятий и что можно было бы придумать во исполнение их воззрений на надлежащую постановку университетского вообще и специально юридического преподавания. В особенности та любимая идея сторонников практических занятий, что эти занятия должны возможно ближе приводить учащихся в соприкосновение если не с настоящею жизнью во всех ее проявлениях и полноте (что особенно в случае заточения в музеи и институты затруднительно), то по крайней мере «с возможно более реальными заместителями жизненного опыта», «с более или менее удачными заместителями» реальных предметов и явлений» (с. 51), с «некоторыми подобиями» их, допускает весьма широкое развитие и применение: в этом направлении можно придумать несметное множество видов и разновидностей практических занятий, даже более последовательно и лучше воплощающих идеи авторов разных проектов этого рода, нежели те виды практических занятий, которые они сами указывают.
Вместо или наряду с осмотром и изучением моделей присутственных мест и учреждений, например Сената, Синода, Государственного совета, можно было бы устроить и «некоторые подобия» заседаний в этих учреждениях. Можно было бы заказать и закупить в юридические музеи массу «подобий», кукол, изображающих сенаторов, членов Государственного совета и чинов иных ведомств и учреждений в подлежащих мундирах («формах отдельных ведомств») со звездами и орденами, а во всяком случае «некоторые подобия» важнейших по крайней мере сановников разных ведомств: приобретение «подобий» всякого мелкого чина всех ведомств в подлежащих мундирах, к сожалению, слишком дорого бы обошлось – даже при том обильном и щедром снабжении средствами юридических институтов и музеев, каких требует от казны, например, проф. Казанский, не посовещавшись, вероятно, предварительно с Министерством финансов. И вот, имея в распоряжении такие «подобия», таких «заместителей» действительности, можно было бы устраивать и «подобия», «изображения» заседаний. Профессор руководил бы и распоряжался, приказывал бы специально обученному этим практическим занятиям педелю взять с такой-то полки шкапа № такой-то столько-то, например десяток, сенаторов, захватив по дороге и одного обер-прокурора, и устроить заседание департамента, потом послал бы педеля с корзиной за новыми сенаторами и устроил бы Соединенное присутствие Первого и Уголовного кассационного департаментов и т.д. Ведь не в стенах дело, не в форме зданий, представляемых гипсовыми моделями, и даже не в форме зала присутствий, а в самих присутствиях. Мы следуем лозунгу, что не учреждения важны, а люди! Важна не форма зала для заседания, а что в нем делается, какие заседания там происходят и кто заседает.
А если еще заказать подвижные и говорящие куклы!.. Какие практические занятия тогда можно было бы производить, какие государственные, судебные и административные театральные представления тогда можно было бы устраивать! (Государство может и должно доставить необходимые средства! Все эти жертвы будут сторицею оплачены благоденствием родины.)
Таков институт государственного права. Что же касается института международного права и его музеев для производства практических занятий по наглядному методу «заместителей» и «подобий» действительной жизни, то они должны были бы состоять из двух отделений.
Необходимо, прежде всего, сухопутное отделение с солдатиками в надлежащих формах по крайней мере главнейших народов, принимающих участие в международном общении, с разными видами так называемых некомбатантов, с китайскими девицами, бурскими фермами и т.п. (для иллюстрации новейших успехов международного права); здесь же должны быть полевые лазареты Красного Креста с белыми флагами, блиндированные поезда, разные дозволенные и недозволенные виды оружия, пули дум-дум, разрывные снаряды (разумеется, только некоторые подобия, чтобы выстрелы и взрывы во время практических занятий по международному праву отнюдь не убивали и даже не ранили производящего эти практические занятия профессора и его учеников, а тем более мирных обывателей), послы с их штатами, орденами и ливреями, модели дворцов посольств, зал для конгрессов и конференций – «всего перечислить нельзя».
Но, затем, необходимо и морское отделение, особенно для производства практических занятий из области морской войны, разных видов блокады, каперства, призового права и т.д. Для сего необходим при каждом институте особый международно-правовой пруд или по крайней мере большая юридическая лужа с некоторым подобием Дарданелл, Суэцкого канала и т.д., с достаточным (например, для понятия эффективной блокады!) числом военных корабликов разных типов, несколькими торговыми корабликами (причем некоторые из них должны быть нагружены разными подобиями военной контрабанды, другие приноровлены к каперству и т.д.) и вообще всем необходимым для того, чтобы юридическая лужа могла служить ареною для производства с надлежащею обстановкою, возможно ближе напоминающею действительность, практических занятий по специальности автора упомянутых выше предложений, т.е. по международному праву.
План надлежащей постановки преподавания на юридических факультетах проф. Казанского написан так заманчиво, что поневоле забываешь совсем о Министерстве финансов и начинаешь увлекаться…
Впрочем, с некоторыми из его предложений я не могу согласиться. Так, я боюсь, как бы некоторые из предлагаемых им практических занятий не сделали слишком большой конкуренции цели доставления учащимся, между прочим, и научного образования в области права, чтобы они не лишили учащихся возможности заняться, между прочим, и научным изучением права. Последнее, как и вообще всякое познание права, следует, конечно, строго отличать от обучения составлению официальных и иных бумаг и актов и вообще техническим приемам разных профессий, ведомств и служб, а равно и от теоретического или наглядного ознакомления с явлениями этого рода. Тем более не следует смешивать право и научное познание его принципов с различными установлениями, «законодательными, административными и судебными местами» и осмотром их в подлинном виде на месте или в виде гипсовых моделей в музее. Если, например, почтенный автор книги о рациональной постановке преподавания права говорит о необходимости «осмотра по крайней мере главнейших учреждений и установлений, которые изучаются той или другой наукой права» (с. 64), то это и т.п. указания сторонников наглядного преподавания права возбуждают сомнения, ясно ли им, что такое право и что «изучается той или другой наукой права». Право и его учреждения (нормы и институты права) есть нечто невидимое и никакому осмотру или иному изучению по наглядному методу любителей практических занятий по существу своему не поддающееся. Его учреждения строятся не из камня или кирпича на площадях, а из норм права, особых явлений духа человеческого – правил и убеждений относительно того, к чему кто обязан, так что другим – государству, частным лицам и т.д. – принадлежит притязание на соответственное поведение. Те учреждения, изучение коих автор приписывает «той или другой науке права» и осмотра коих он поэтому требует от изучающих право, описываются у Бедекера и в иных путеводителях и описаниях городов, буде они действительно достойны осмотра и описания, но не только «тою или другою», а никакою наукою права не изучаются, ибо предмет науки права совсем другой – не только не кирпичный, а вообще не материальный, но идейный, поэтому ни о каком наглядном методе изучения права и речи быть не может и о подражании анатомическим театрам, физическим и химическим лабораториям, медицинским клиникам и т.п. следовало бы перестать наконец говорит и мечтать. Тут дело вовсе не в каком-то случайном и несправедливом предпочтении естественных и медицинских наук и факультетов, а в существенном различии предметов этих наук и наших.