Страница 9 из 10
– Зайцев? Хо-хо! – рассмеялся.
Сыскался среди немецких солдат находчивый:
– Господин майор, есть среди них и Медведев!
А Виктор Медведев и вправду после Василия Зайцева был самым метким стрелком на фронте.
Понял шутку берлинский гость:
– О-о!
Конингс рослый, плечистый. На шее – Железный крест.
Смотрят немецкие солдаты на Конингса – вот кто покончит с Зайцевым. А заодно и с Медведевым, Авзаловым, Чеховым…
И вот сошлись майор Конингс и Василий Зайцев в снайперской схватке.
Осторожен, сама осторожность Конингс. Зайцев ещё осторожнее.
Глазаст Конингс. Зайцев ещё глазастее.
Терпелив Конингс. Зайцев ещё терпеливее.
Четыре дня сидели стрелки друг перед другом. Ждали, кто первым выдаст себя, кто первым допустит промах.
Идёт Конингс на разные хитрости. Всё пытается сделать так, чтобы советский снайпер хоть бы на секунду из-за укрытия высунулся. И Зайцев о том же думает: как бы заставить майора Конингса на секунду оставить своё укрытие.
Хитёр Конингс. Зайцев ещё хитрее. Подозвал он к себе солдата Николая Куликова, наставляет: сиди, мол, со мной рядом. Возьми палку, надень каску на палку, чуть высунь её из окопа. Если грянет выстрел, вскинь руки, вскрикни и падай.
– Ясно?
– Ясно! – солдат ответил.
Высунул Куликов из окопа каску, и сразу по каске – пуля. Вскинул, как договорились, Куликов руки, вскрикнул и повалился на дно окопа. Рад Конингс своей удаче. Уверен, что поразил Зайцева. Любопытно ему посмотреть: высунул голову из-за укрытия, глянул. Глянул – и тут же пуля Василия Зайцева сразила майора Конингса.
Лежит неподвижно на сталинградской земле берлинская знаменитость. На шее Железный крест надгробным крестом торчит.
Остров Людникова
Прорвались фашисты к Волге в районе завода «Баррикады», отрезали от других 138-ю стрелковую дивизию. Командовал дивизией полковник Людников. Занимала дивизия очень небольшую территорию у волжского берега. С севера, с запада, с юга – фашисты, с четвёртой, восточной, стороны – Волга. Островом Людникова назвали солдаты эту часть сталинградской земли.
Всюду было трудно защитникам Сталинграда. А здесь, на острове Людникова, и того труднее. Стояла середина ноября. Ни зима, ни осень. Волга ещё не замерзла, но уже шёл по ней лёд – шуга́. И на лодках в такое время года не переправишься, и по льду не перейдёшь. Трудно было сюда доставлять продовольствие и боеприпасы. Бойцы получали по 25 граммов сухарей и по 5 граммов сахара в день. Но держались.
Здесь же, на острове Людникова, оказалось много раненых. Собралось их около 400 человек. И их переправить нельзя на левый берег. Укрыли раненых в землянках, которые были вырыты в отвесных волжских кручах. Назвали землянки госпиталем.
И вот как-то к полковнику Людникову прибегают врачи:
– Товарищ полковник, бунтуют раненые.
– Как – бунтуют?!
– Не слушаются, не подчиняются, – уточняют медики.
– Чему не подчиняются?
– Лечебному режиму, – сказали врачи.
Оказывается, не хотят раненые оставаться в госпитале. Знают они, что их товарищи по дивизии там наверху, на кручах, ведут тяжёлые бои с фашистами, просят, чтобы и им разрешили принять участие в этих боях.
– Не подчиняются, – повторяют врачи. – Не выполняют раненые наших распоряжений, товарищ полковник.
Собрался Людников, пошёл вместе с врачами к раненым.
Вошёл в одну из землянок. Узнали солдаты полковника Людникова:
– Товарищ полковник, несправедливо!
– Что несправедливо?
– А то, что мы здесь лежим, – отвечают солдаты, – а там наверху каждый из наших товарищей один против пяти фашистов сражается.
– Так ведь вы раненые. Так ведь здесь госпиталь. Так ведь медицинский порядок такой, – пытается объяснить солдатам полковник Людников.
Объясняет, но видит, что солдаты не воспринимают его слова. Понимает Людников: не переубедить ему бойцов. Отошёл, посоветовался с врачами. Разрешили врачи, чтобы легкораненые вернулись в строй.
– Только легкораненые, – повторили они.
– Только легкораненые, – повторил и полковник Людников.
Вот тут-то началось самое главное. Каждый стал утверждать, что он легкораненый.
Стали легкораненые подходить к выходу из землянки.
Смотрит Людников – пожилой солдат вместе с другими двинулся. Плечо у солдата туго перебинтовано. Кровь сквозь бинты проступила. Ясно: ранение тяжёлое.
– Куда же вы, папаша? – обращается к нему Людников.
– В строй, товарищ полковник, – отвечает солдат.
– Да как же вы с таким-то плечом – и в строй?!
– А мне тяжести не грузить. Я миномётчик, – отвечает солдат.
Видит Людников – за этим пожилым молодой тянется. Костыль под мышкой, нога волочится.
– А куда же вы, товарищ боец, с костылём? – говорит ему Людников.
– Так я пулемётчик, – отвечает боец. – Для меня нога не самое главное.
Вернул полковник бойцов назад, и молодого и старого. Многих задержал Людников.
Утром те, кто был отпущен из госпиталя, составили пополнение и вместе с другими бойцами вступили в бой с фашистами.
И вот зоркий глаз Людникова заметил, что число бойцов, пришедших из госпиталя, оказалось намного большим, ведь вчера разрешили вернуться в строй немногим. Заметил командир дивизии и тех двух – пожилого с тяжёлым ранением в плечо и молодого бойца-пулемётчика.
Подошёл Людников к солдатам. Готов разозлиться, повысил голос:
– А вы почему здесь, товарищи бойцы?!
Ухватился пожилой за последнее слово – «бойцы».
– Оттого и здесь, что бойцы, – ответил.
Поставил в тупик он Людникова. Заговорил Людников о тяжёлых ранениях у солдат, о том, что просто трудно с такими ранениями быть в бою.
– А ему что – легко? – опять не сдаётся пожилой. – А он что – не раненый? Да он нас посильнее ранен. Однако стоит и держится.
– Кто – он? – не понял Людников.
– Сталинград, – сказали бойцы, молодой и старый.
Сорок пять дней, до самой нашей сталинградской победы, удерживали советские воины остров Людникова. Так и не отдали его фашистам.
Титаев
Ноябрь. Завьюжило. Выпал снег.
Незавидная жизнь у связистов. Снег, непогода, грязь, бомбят самолёты с неба, снаряды вздымают землю, пули разносят смерть – будь к походу готов, связист. Повредило проводку бомбой, оборвало снарядом провод, фашистский разведчик разрушил связь – собирайся, солдат, в дорогу.
В ноябре вновь завязались бои за Мамаев курган. В самый разгар сражения прервалась телефонная связь с командным пунктом дивизии. С командного пункта как раз артиллеристам давали команды к стрельбе по целям. Оборвались теперь команды. Прекратился огонь артиллерии.
На исправление повреждения вышел связист Титаев.
Ползёт Титаев вдоль провода, ищет, где произошёл обрыв. Висят над Титаевым низкие облака. Метёт позёмка. Слева неприятельские окопы. Бьют миномёты. Строчат автоматы. Грохочет бой.
Ползёт Титаев, впился глазами в провод, ищет конец обрыва. Свистят над солдатом пули. Сбивает с пути позёмка.
– Эн, не собьёшь!.. – крикнул солдат метели. – Эн, не возьмёшь!.. – крикнул Титаев пулям.
Ползёт солдат. А там, на кургане, грохочет бой. И нужен, как воздух, огонь артиллерии. Понимает это Титаев. Торопится. Метрах в тридцати впереди показалась воронка от взрыва. Вот где оно, повреждение. Десять метров осталось. Пять. Дополз до воронки солдат. Вот он у самого края. Вот лежит провод, рассечённый стальным осколком. Подхватил Титаев один конец. Тянет быстрей второй…
Молчал, молчал телефон на командном пункте и вдруг заработал. Облегчённо вздохнул командир.
– Молодцы! – похвалил связистов.
– Так это ж Титаев, – ответил кто-то. – Первой статьи солдат.
Знают Титаева. Любят в дивизии. Ждут в связной роте, когда же вернётся назад Титаев. Не возвращается что-то боец. На поиски связиста отправились два солдата. Ползут они тем же следом. Висят над ними низкие облака. Ветер метёт позёмку. Слева неприятельские окопы. Всё так же бьют пулемёты. Стучат автоматы. Грохочет бой. Заработала советская артиллерия. Перекрывает шум боя, радует слух солдатский. Ползут, смотрят вперёд солдаты. Видят – воронка. На краю воронки признали Титаева. Прижался к земле боец.