Страница 94 из 98
Другой страшной катастрофой стали эпидемии чумы, завезённой в Новый Свет испанцами. Ужасные вспышки болезни, от которой плоть индейцев покрывалась нарывами, а внутренности гнили заживо, явились мстительным даром испанского бога. Христианские священники говорили, что эти болезни, поразившие девять из каждых десяти индейцев в Новой Испании (причём продолжалось это в течение нескольких поколений), явились огнём и серой, посланными Господом, покаравшим таким образом нечестивых туземцев за то, что они прозябали в мерзости язычества.
Третьей напастью была ненасытная испанская алчность. Испанский король поделил все самые привлекательные земли Новой Испании на феодальные владения, именуемые еnсоmiendas, причём каждый из конкистадоров получил в подданство рабов-индейцев.
На каком-то этапе разрушения всей структуры их старого общества индейцы утратили национальное самосознание, перестали считать себя великим и могущественным народом.
Теперь я видел, как потомки людей, воздвигнувших некогда грандиозные города, создавших утончённую науку и медицину, сидят с тусклыми глазами перед крытыми соломой хижинами, вороша палками пыль.
67
Матео пришёл к убеждению, что науали вряд ли возглавляет сообщество благородных воителей-Ягуаров.
— Мы следим за ним уже не одну неделю, — заявил picaro. — Если бы этот мошенник что-то затевал, мы бы непременно заметили.
Меня его слова не убедили. По моему разумению, Матео был настроен прекратить слежку за науали, потому что устал и ему наскучила жизнь в захолустье. Между делом мне удалось также вызнать и из-за чего мой друг оказался в неладах с законом. Хосе признался, что в отличие от актёров труппы, главная вина которых заключалась в продаже запрещённых книг, Матео погубила страсть к карточной игре. Однажды, раздосадованный проигрышем, он во всеуслышание обвинил некоего молодого человека в мошенничестве. Были обнажены мечи, и вскоре жизнь покинула этого молодого человека, вытекла на пол трактира вместе с его кровью. Хотя дуэли были официально запрещены, обычно этот запрет игнорировали. Но в данном случае дело замять не удалось: погибший был племянником члена Королевской аудиенции — Верховного суда, который находился в городе Мехико, но имел власть над всей Новой Испанией. По словам Хосе, сунься Матео в столицу, он запросто мог бы угодить на виселицу.
Что касается науали, то я, честно говоря, испытывал к этому малому сильную неприязнь. Сперва он меня чуть не убил, а в другой раз выставил на посмешище — помните ту историю со свиньёй? Кроме того, я просто боялся оплошать с этим заданием, поскольку не знал, как поступит в таком случае дон Хулио. Отправит меня на северные рудники? Сошлёт в ад Филиппин? Или просто прикажет повесить, а потом отрубит мне голову и выставит её на городских воротах в назидание остальным?
Размышляя об этих нежелательных, но, к сожалению, вполне вероятных поворотах судьбы, я чуть было не столкнулся с молодой девушкой, той самой, которую видел накануне с двумя мужчинами, удалившимися потом в джунгли вслед за науали. Она стояла на коленях, собирая ягоды, и я чуть было не налетел на неё.
— Прошу прощения, — сказал я.
Девушка не ответила, но встала с корзинкой ягод и не спеша направилась в чащу леса. Уходя в заросли, она оглянулась, словно приглашая меня последовать за ней. На каменистом берегу реки индейские женщины стирали одежду, а двое мужчин курили трубки и играли в кости рядом с хижиной. Никто, похоже, не обращал на меня особого внимания. Сделав вид, что прогуливаюсь, я шмыгнул в кусты. Минут десять девушка шла по берегу реки. Когда я наконец догнал её, она сидела на большом камне, опустив ноги в воду. Я уселся на соседний камень, сбросил сандалии и тоже опустил ноги в реку.
— Меня зовут Кристо.
— А меня Мария.
Я и сам мог бы догадаться об этом. Имя Мария было самым распространённым христианским именем среди индианок, потому что именно его они чаще всего слышали в церкви. Девушка была года на два помоложе меня, лет пятнадцати или шестнадцати. Мне показалось, что она слегка расстроена.
— У тебя нерадостный вид, muchacha, — промолвил я.
Она была не такой юной, чтобы называть её muchacha, девочка, а сам я слишком молод, чтобы обращаться к ней так, но присутствие симпатичной молодой девушки побуждало меня изображать из себя hombre macho... по крайней мере, таким я был в собственных глазах.
— Через несколько дней я выхожу замуж, — сказала она.
— Ну, так тут радоваться надо. Или тебе не нравится твой будущий муж?
Мария пожала плечами.
— По мне, так он ни хороший, ни плохой. Он обещал обеспечить меня. Меня огорчает вовсе не это. Дело в том, что мой брат и мой дядя оба на редкость безобразны. Мне не повезло так, как некоторым другим девушкам в деревне, у которых в семье есть красивые молодые мужчины.
У меня глаза полезли на лоб.
— А при чём тут твои дядя и брат? Ты же не за них выходишь замуж.
— Конечно нет. Но мой отец умер, и мне придётся заняться ауилнема с ними.
Я чуть было не свалился с камня.
— Что? Ты будешь заниматься ауилнема с родными дядей и братом?!
— Si. У нас в деревне следуют старым обычаям.
— Что-то я не знаю никаких ацтекских обычаев, которые поощряют кровосмешение, — горячо возразил я. — Ацтеки сочли бы это святотатством.
— Но мы не мешикатль. Наше племя более древнее, чем те, кого ты называешь ацтеками. И здесь, в нашей деревне, старейшины практикуют старинные обычаи.
— Неужели существует такой обычай, по которому ты должна спать со своим дядей и братом?
— Я не буду спать с ними обоими. Но поскольку у меня нет отца, это действие первым должен произвести мой ближайший родственник. Старейшины примут решение, кто проделает это со мной перед свадебной церемонией, мой дядя или брат.
— ¡Dios mio! Значит, накануне свадьбы ты ляжешь в постель со своим дядей или братом? А когда же дойдёт очередь до мужа?
— Только на следующую ночь. У твоего народа нет такого обычая?
— Конечно нет, и вообще это святотатство. Если об этом узнают священники, мужчин твоей деревни сурово накажут. Ты когда-нибудь слышала о святой инквизиции?
Мария покачала головой.
— У нас нет никаких священников. Дорога до ближайшей христианской церкви занимает почти два часа.
— А какова, интересно, цель этого обычая, сохранившегося со старых времён?
— Сделать так, чтобы наш брак не оскорбил богов. Боги благоволят к девственницам, вот почему им жертвуют целомудренных девушек. Если мой муж лишит меня девственности, наш брак будет оскорбительным для богов и они могут нам отомстить.
Жителям маленькой изолированной деревушки, уверенным в том, что многочисленные духи и боги живут рядом с ними, мысль о необходимости лишить девушку невинности прежде, чем она возляжет в постель с мужем, представлялась вполне логичной.
— Судя по выражению твоего лица, я вижу, что наш обычай тебе не нравится, — сказала Мария.
Я счёл его просто варварским, но не хотел обижать девушку, которой придётся смириться с этой ужасной практикой.
— Ну а кого ты сама предпочитаешь — дядю или брата?
— Они оба на редкость безобразны. В нашей деревне есть другие мужчины, с которыми я была бы не против заняться ауилнема, но только не с этими двумя.
Она плеснула воду себе на ноги.
— Я была бы не прочь совершить ауилнема с тобой.
Аййо! А вот против этого у меня никаких возражений не имелось.
Мы нашли мягкое местечко на траве и сняли одежду. Наши тела были молодыми и гибкими. Мне слишком не терпелось, и мой мужской сок извергся прежде, чем я был готов, но Мария нежно поласкала мой тепули, и он вырос снова. И снова.