Все реки петляют

В сумме к нынешнему тысяча шестьсот девяносто седьмому году металлопроизводство, металообработка и общий уровень развития промышленности подошли к точке, с которой можно начинать прорыв в изменении вооружений и тактики ведения боевых действий. На европейском театре, а не на востоке с его неисчерпаемыми мобилизационными ресурсами. До пулемётов или шрапнелей нам пока далеко.

На Тобольском лодочном дворе мы остановились на пару суток из-за поломки мотора — последние дни пути баржу технического обеспечения тащила за собой баржа охраны. Здесь уже работают лесопилка и рейсмусный станок, да и кузница справная, хотя и невелика. Работники и начальство едят из одного котла, признаков роскоши или иных излишеств не просматривается — одеты все скромно, но добротно. Эта демократичность на Софочкиных предприятиях заведена неспроста — имеет место попытка привить служащим некую корпоративность. Ещё с советских времён помню, как раздражала кичливость руководителей и их лучшая обеспеченность на фоне пропагандируемых идей всеобщего равенства. Здесь и сейчас никто подобных идей не распространяет, но сами принципы насаждаются личным примером хозяйки и контролируются всеобщей грамотностью. О воровстве или высокомерии руководства отписать недолго. А ревизор прибудет под видом члена команды транзитной баржи и всё увидит собственными глазами, да и народ опросит. У Софьи Джонатановны воровать не принято, как и людишкам её обиду творить. И вообще в школе начиная с третьего класса проводятся уроки хороших манер, отчего даже грубиянство со сквернословием производятся грамотными словами с обязательным вежливым обращением к адресату, а вовсе не в космическое пространство.

Следующий лодочный двор находился в Тюмени уже на реке Туре. Он переехал сюда от горы Благодать. Оно и правильно — как раз кстати заправились перед подъёмом вверх по течению. Дальше ничего нового, кроме снующих туда-сюда барж типа "Лесовоз", везущих что угодно куда требуется. Потом перевоз в Чусовую, выход в Каму и путь в Москву-реку. Быстро добрались — за девять с половиной недель. Тут только июль начинается. Вообще-то это не вполне характерная длительность путешествия, потому что двигатели на этих двенадцатитонках из самых мощных, а загружены наши разъездные судёнышки слабо. Так что бегут быстрее, чем основная масса барж.

Глава 74. Рывок

— Заходи, боярин Жданова, — с улыбкой на лице приветствовала Софочку царевна Строганова.

— Так я за сыном боярским замужем, стало быть боярыня, — удивилась моя реципиентка, оглядываясь. Её проводили в девичий терем царевны, где ещё при жизни батюшки-государя Алексея Михайловича из тётушек и подруг собирался "женсовет", на котором обсуждались проблемы державные. Случалось, сюда и бояр призывали для заслушивания докладов. Сейчас здесь рабочее место канцлера — лавки вдоль стен для присутствующих, столики у окон, где с чернильницами и бумагами расположились дьяконицы — бывшие фрейлины из Бабского приказа.

— Дома при муже ты боярыня, а дочь твоя — боярышня. Здесь же, на службе — боярин. Велю называть тебя боярин-мэм. А то для нас, баб служилых, иных слов пока не придумали. Садись сюда, чай пить будем и посланников калмыцких дожидаться.

От себя отмечу, что присутствующие одеты в платье европейского покроя, за исключением двух рынд с топориками, несущих караул у двери. Мужчины тут тоже есть — сидят на лавках, но чая им не подали.

— А почему калмыки? — любопытствует Софи.

— Грамотка твоя про надобность в союзе с джунгарами ко мне попала. А те далёкие джунгары и наши ближние соседи калмыки одного племени, языка и обычаев. Ойратами зовутся. Так мы с этими калмыками договориться попробуем о посредничестве в переговорах. Расскажи нам, Фёдор Борисович, про то, как переговоры ранее проводились?

— Предлагали мы им вступить под руку государя нашего, чтобы они нам дань платили, а мы бы их от супостатов защищали. Не хотят, — встав с лавки развёл руками один из присутствующих.

— С чего бы им у нас защиты просить, когда это от них нынче вся Степь Великая отбивается, — удивился я голосом моей хозяюшки. — Союз надо предлагать как между равными. Про мир и торг. С кочевников кроме лошадей, скота и шерсти взять нечего, а им от нас железные изделия потребны. Так сейчас мы их быстро переторгуем — металлы всяко дороже валяных кошм. И есть они у нас — сама же знаешь, сколь изрядно Григорий Дмитриевич чугуна выплавляет. А уж передуть его в воздушно-конверторную сталь и раскатать на полосы невелик труд. Дальше уже кузнецы с городских посадов накуют клинков и наконечников, шлемов или кольчуг — Степь-то Великая пока по-старинке воюет. Хотя можем им и огнебойных ружей выделить из старых. Опять же котлов и иной утвари из чугуна отольём. Слыхала я, будто джунгары ясак казанами берут — значит есть у них недостаток в подобном.

— Погоди! — придержала меня царевна. — Сама-то ты для себя всё из мартеновской стали делаешь. Почему тут иную хочешь применить?

— Сомнительна для меня эта конверторная сталь — что-то с ней должно быть не так. Мы же её на крестьянский инвентарь пускаем. Туда, где особая прочность не нужна. Хотя, с виду конверторная и не хуже мартеновской, но какой-то на душе осадочек от неё. Боюсь, что испортится. Не ведаю отчего и когда, — пожал я Софочкиными плечами.

— Но джунгарам и такая сойдёт? — хмыкнула царевна.

— Так всё равно стопчут их, — кивнул я. — Все кочевые империи недолговечны, потому что живут с добычи. А на любого сильного найдётся или более сильный, или более хитрый. Крепко держатся те, у кого население работой богатеет.

Комната погрузилась в молчание, нарушенное лишь звуком чашечки, поставленной на блюдце — моя реципиентка допила. Царевна встала, сделав остальным знак, чтобы оставались сидеть по лавкам, и несколько раз прошлась по светлице из конца в конец.

— Вельяминова! — поворотилась она к одной из дъякониц-фрейлин, про которую как-то забыли, что она теперь статс-дама. — Всё поняла? Ступай в Посольский приказ, бери за бороду дьячка, который дела зюнгарские ведает, да толмача — сочиняйте торговый договор про охрану торговцев и чтобы грамотку им на заставах выдавали — не общую декларацию готовь, а чтобы с подробностями. Милославская! Скачи в Преображенское. Доложи государю да пригласи его на встречу с дружественными калмыцкими посланниками. Костенька, — взглянула она на неприметного юношу в чёрном речном мундире, — проследи, чтобы гостям было удобно и обеспечь приветливость встречающих. Моим именем распоряжайся.

Софи! — обратилась она к моей реципиентке, едва посланные вышли, — надеюсь, во время приёма ты займёшь место фрейлины подле меня. А этот рисунок по шёлку на твоём платье? Где его делали?

— В Японии, самодержица.

— Полагаешь, с верховий Иртыша, Оби и Енисея ясак брать удобнее торгом? — с ехидством во взоре глянул на меня Пётр Алексеевич. — Хитрая ты англичанка. Всё земли мои словно бусины на нитки нанизала на свои лодочные дворы и с каждого перевоза прибыток имеешь. А с виду скромница — ни кружевов, ни шитья не носишь. Не вздумай врать, что скудна достатком — мне из Счётного Приказа после летнего солнцестояния донесли, сколь сборов привезли с твоих лодочных дворов да с пристаней. Это ты что? Богаче меня?

— Вряд ли богаче, государь. То, что не в казну попало, истрачено по расходам на кормление людишек, на лес, на плату грузчикам, за ром и сок тропического дерева, селитру, медь… да не перечесть всего. Деньги, как в топку, уходят.

— Деньги в топку, говоришь. Распорядился я чтобы копейки стальные на манер твоих амурских начали чеканить, да только стали они из оборота пропадать. Озадачил я Фёдора Юрьевича, чтобы вызнал, куда они деваются. Так ты не поверишь — скупают их иноземцы и к себе увозят. Добрые-то клинки в высокой цене, а их куют, сложив в пакет полосы из разных сталей. Для внутреннего слоя подбирают вязкую — как раз твоя монетно-бляшечная такова, — государь коварно улыбнулся.