И расставил Паук свои сети

– Ну, с сэндвичами покончили, – Герман с легким сожалением посмотрел на опустевшую тарелку, – давай к делу. Ты на колесах?

– Да.

Негромко переговариваясь, они направились к стоянке отеля, где майор подошел к старенькому «опелю астра» серебристого цвета, открыл дверь и спросил:

– Каков план на сегодня?

– Начнем с места происшествия. Изучим протокол вскрытия. Потом поговорим с теми, кто видел полковника в последние сутки до убийства; встретимся с адвокатом, который защищает маньяка, и хотелось бы переговорить с вдовой полковника. Как думаешь, за сегодня успеем?

Майор кивнул и вдруг неожиданно улыбнулся.

– Что? – спросил Герман.

– Да так… адвокатшу вспомнил, – ухмыляясь, ответил Терентьев и, пристегнув ремень безопасности, нажал на газ, – значит, едем на Малый Кисельный переулок.

– Ушлая, что ли?

– Нет, молодая и юморная.

– Как же она справляется с таким сложным делом? – удивился Герман, закуривая сигарету.

– Да вроде нормально справляется.

Герман задумчиво поскреб подбородок и повернулся к напарнику:

– Расскажи про Архангельского. Сколько лет вы вместе работали?

– Лет десять, не меньше.

– Он был способен на… спонтанные поступки?

– Если ты имеешь в виду, способен ли он был покончить с собой, то от факта никуда не деться – он застрелился.

– Но ты в этом сомневаешься, так?

– Если честно, – Терентьев взглянул Герману в глаза, – да. До сих пор не могу в это поверить. Он был уважаемым всеми профи высокого класса. Всегда помогал и не только по работе. Отличный семьянин. Жена привела его недавно в церковь, познакомила с батюшкой. Примерно месяц назад он впервые исповедался и сразу бросил курить. После этого стал читать много религиозной литературы.

– То есть он стал меняться?

– В лучшую сторону, – уточнил майор.

– Ясно. Факт самоубийства неоспорим?

Терентьев тяжело вздохнул и нехотя ответил:

– Эксперты подтвердили…

– И ничего необычного?

– Выстрел произведен с близкого расстояния, на руке следы от пороха, на пистолете только его отпечатки.

– Что говорят свидетели? Никого не видели рядом с машиной?

Майор покачал головой и нервозно забарабанил пальцами по рулю. Как же ему хотелось зацепиться хоть за самую малость, но… увы…

– На стоянке было два человека: сотрудник Управления Долгин и новенькая из бухгалтерии. Она шла от своей машины в сторону здания. Когда Долгин вышел покурить, полковник уже сидел в машине.

– То есть никто не видел, как он садился в машину?

– Нет. Бухгалтер сказала, что полковник говорил по телефону.

– Установили, с кем говорил?

– Да… с матерью…

– Выяснили, о чем они говорили?

– Нет. У нее случился инсульт, и сейчас она… в коме.

Герман присвистнул.

«Опель» Терентьева заехал на служебную стоянку Следственного управления, майор заглушил мотор.

– Где это произошло? – спросил Герман, выходя из машины.

– Второй ряд справа, – ответил Терентьев. – Черт! До сих пор та сцена перед глазами!

Герман огляделся вокруг, показал на окна первого этажа и подметил:

– Хороший обзор.

– Я опросил всех сотрудников, на момент совершения выстрела к окнам никто не подходил.

– Ну, это как всегда, – понимающе кивнул его новоиспеченный напарник и вошел в Управление.

***

В кабинете майора Герману сразу бросилась в глаза большая доска на стене, на которой висели фотографии с места происшествия. Затем он перевел взгляд на схему передвижений Архангельского и распечатку телефонных звонков с мобильного телефона. Последний звонок был обведен красным маркером.

– Подумал, если вывешу на доску, будет легче разобраться. – Майор ткнул на схему передвижений. – Но вот смотрю на это и не могу отделаться от мысли, будто упускаю что-то, а что… хоть ты тресни, не пойму!

Герман подошел к доске и стал изучать собранный материал. Маршрут передвижения полковника был проложен разноцветными линиями со стрелками, на каждой линии указано время. Крестиками были изображены конечные точки маршрута и фамилии сотрудников, с которыми он говорил в день происшествия.

– Много он контактировал в день смерти, – глядя на схему, сделал вывод Герман. – А это что за черные линии, ведущие, насколько я понимаю, в его кабинет?

– Это сотрудники, которые заходили к нему по личным и служебным делам. Хочешь с ними переговорить?

– Нет. Я хочу побеседовать с теми, кто видел его на стоянке в момент происшествия.

Терентьев набрал номер канцелярии и дал указание дежурному пригласить в его кабинет свидетелей по делу Архангельского.

– Может, еще кофею?

– Да, пожалуй, без сахара и молока, – согласился Герман. – Мне бы ознакомиться с показаниями всех свидетелей, чтобы не уточнять те факты, которые ты уже установил.

На стол легла папка с протоколами допросов свидетелей. Майор подошел к сейфу, на котором располагалась импровизированная кухня. Поставил на стол две большие кружки, насыпал в каждую по три чайные ложки растворимого кофе и залил кипятком.

В кабинет вбежал разгоряченный рыжеволосый лейтенант лет двадцати пяти.

– Вызывали, Михаил Матвеевич?

– Проходи, Вовчик, присаживайся, – отозвался майор и жестом показал коллеге в сторону напарника. – Знакомься, это новый следователь в деле Архангельского, Герман Всеволодович.

– Просто Герман, – поправил его Патрикеев.

– Володя… Долгин, – поняв причину срочного вызова, лейтенант заметно расслабился.

– Вовчик, Герман задаст тебе несколько вопросов, постарайся еще раз вспомнить все, что случилось в тот день. – Майор перевел взгляд на Патрикеева.

Лейтенант тяжко вздохнул, до этого момента ему уже много раз пришлось рассказывать об одном и том же, но снятие и проверка показаний была частью работы, и он, как будущий следователь, прекрасно понимал: никуда от бесконечного повтора уже сказанного не денешься.

– Давайте с самого начала. Когда вы в первый раз увидели полковника в день происшествия? – спросил Герман, садясь напротив Долгина.

– Когда? Ну, Михаил Матвеевич… – Долгин бросил на Терентьева быстрый взгляд, – попросил позвать полковника в комнату для допросов. Телефон не отвечал, и я поднялся к Архангелу в кабинет сказать, что его зовет Терентьев.

– А он?

– А что он? Сказал, что скоро будет, и я ушел.

– Когда вы видели его в следующий раз?

– В следующий раз? – с беспокойством переспросил Долгин. – Уже на стоянке. Я вышел покурить, а через минуту – бах! – Долгин хлопнул в ладоши. – Выстрел.

– То есть до выстрела вы его не видели? – уточнил Герман.

– Нет. Я посмотрел в его сторону только после выстрела.

– Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.

– Поподробнее? Пожалуйста. Я побежал к машине, увидел полковника, а он был уже того… – Долгин запнулся на мгновение, но быстро овладел собой, – мертвый. Пистолет валялся на коврике, всюду кровь. Бухгалтер Надя начала кричать! Я бегом в Управление, а там Михаил Матвеевич, – Долгин снова посмотрел на Терентьева, тот молчаливым кивком подтвердил слова лейтенанта, – и мы уже вместе вернулись к машине.

– Хорошо, а бухгалтера вы видели до выстрела?

– Бухгалтера? Да. Она как раз шла с той стороны, где была машина полковника.

– Она припарковалась в соседнем от полковника ряду и возвращалась в Управление с обеда, – пояснил майор.

– Во сколько это было? – спросил Герман.

– За минуту до выстрела. В двенадцать сорок пять. – Терентьев перевел взгляд на доску, сверяясь с временной шкалой.

– Какой у нее режим работы? – Герман нахмурился. – Не рановато для возвращения с обеда?

– Она работает с девяти до шести, перерыв с часу до двух, но в этот день была ее очередь покупать обед для сотрудников бухгалтерии. У них в отделе так заведено: кто-то один идет за продуктами и покупает на всех.

– Понятно. – Герман перевел взгляд на Долгина и спросил: – В тот день в Управлении много было посторонних?