Хулистан

– Здесь есть несколько ресторанов. Очень вкусно кормят. Можно заказать такси и приехать с кем-нибудь. И мотели есть. Никто не побеспокоит.

– Спасибо, я учту, – ответил я, мельком вспомнив жемчужную улыбку вчерашней «итальянки» из казино.

– А вот озеро. Любите рыбалку? Здесь полно рыбы – карпы и сазаны, – кивнул Хариф в сторону большого пруда, мерцавшего бледной голубизной в зеленой подкове прибрежной зелени.

– Нет, это не по мне.

– Напрасно. Очень популярный отдых. А летом здесь вообще не протолкнешься – приезжают купаться.

– Друг мой, я предпочитаю экстремальные виды отдыха. Рыбалкой на карпиков и полосканием в стоячей воде я еще успею насладиться, когда выйду на пенсию.

– А на лошадке не желаете прокатиться? – спросил он невозмутимо.

– А Диснейленда у вас здесь нет? – разозлился я.

– Есть, – почему-то вдруг горестно вздохнул Хариф. – Вернее, был на одном острове. Но сейчас там ничего не работает, да и не добраться туда.

Он хмуро замолчал и притопил педаль газа.

– Это здесь, – сказал Хариф, остановив машину на большой площади, посередине которой грозно гремел фонтан, обрамлявший своими радужными струями хромированную колону с развивающимся высоко в небе огромным полотнищем национального флага Гюлистана.

– И как это место называется? – спросил я, задрав голову.

– На английском это будет звучать как «Гора фонтанов».

– Тут еще есть фонтаны?

– Здесь целый каскад фонтанов. Вот, пройдемте.

Мы обогнули по дуге фонтан, и вышли к огромной лестнице, ведущей далеко вниз – к самому городу. Вид с этого места открывался захватывающий, что правда, то правда. Представьте себе широченную, метров в шестьдесят лестницу из черного гранита, а на ней ряд площадок – каскадами – с золочеными фонтанами один красивее другого. Вода из одного бассейна переливается в другой по двум каменным желобам, устроенным с обеих сторон лестницы, чтобы в самом низу слиться воедино и обрушится целой Ниагарой в огромный водоем. И еще представьте себе, что повсюду на площадках и вдоль лестницы разбиты цветники, растут декоративные растения, устроены нарядные беседки и скамеечки. Словом, все это весьма впечатляло.

– Сколько здесь всего фонтанов? – спросил я.

– Основных – восемь. И каждый из фонтанов символизирует одну из провинций Гюлистана.

– А этот? – спросил я, обернувшись к фонтану с флагом.

– Этот символизирует единство государства.

– Понятно. А что это за золотистый дворец за фонтаном? Он тоже что-то символизирует?

– Это музей Вождя. Разве вы не видите перед ним памятник Вождю?

– Да у вас повсюду памятники вождю. И не вы ли говорили, что музей Вождя находится в Пирамиде?

– Правильно. В Пирамиде – центральный музей. А это филиал.

– В одном городе – два музея? – удивился я.

– В Велиабаде, вообще-то, четыре музея Вождя.

– Не слишком ли много?

– Для светлой памяти Вождя и основателя Династии ничего не может быть слишком много! – назидательно воскликнул Хариф. – В Пирамиду водят только почетных и официальных гостей Гюлистана. А в подобные музеи может прийти каждый, когда он почувствует необходимость причаститься светлой памяти Вождя.

– И много у вас таких музеев по стране?

– Достаточно. Практически в каждом городе.

– Это уже какая-то религия! – не сдержался я. – Почти идолопоклонство!

– Вам этого не понять, мистер Ганн. Для этого надо родиться гюлистанцем. Только гюлистанец, знающий трагическую историю своей страны, способен осознать, от каких бед спас государство наш незабвенный Вождь! Только гюлистанец понимает, что всем лучшим в нашей жизни мы обязаны мудрости и прозорливости Вождя, пожертвовавшего всего себя без остатка во благо процветания нашей любимой родины! Только гюлистанец!..

– Ладно, ладно. Вы опять завелись. Любите вы своего Вождя – и любите на здоровье. Давайте лучше прогуляемся по лестнице. Я хочу поближе все это увидеть.

– Я для того вас сюда и привел, – поспешил улыбнуться Хариф. – Отсюда мы как раз выйдем на один из проспектов, ведущих к Площади Цветов.

– А как же машина? – спросил я.

– Не беспокойтесь, ее пригонят.

Прогулка по лестнице была столь же приятной для глаз, сколь утомительной для ног. Я даже вспотел, и на одной из площадок, где грохотал очередной фонтан, попросился на скамеечку, вроде как полюбоваться.

– Хотите колы? Или мороженого? – заботливо поинтересовался гид.

– Мороженого, пожалуй, – решил я, обдумав. – Что-нибудь фруктовое.

Хариф отошел к одному из лоточков под навесом, которых было во множестве на лестнице, и вскоре вернулся с мороженым.

– Я взял вам клюквенное, а себе кофейное. Но если хотите, поменяемся?

– Нет, я люблю клюкву, – сказал я, тщетно вспоминая, когда же в последний раз ел клюкву? Оказалось, что вроде как никогда и не ел.

– Кислое, – похвалил я, облизывая холодную красноватую массу. – Самое то. Скажете потом, сколько я вам должен за это удовольствие.

– Бобби, как вам не стыдно? Это такая мелочь. Тем более что мороженое и прохладительные напитки летом в нашем городе раздают бесплатно.

– Серьезно? Прямо как в Турции на гостиничных пляжах. И гюлистанцам – бесплатно?

– Всем! Но гюлистанцы не особо любят мороженое.

– Странно. Где-нибудь в Париже или Лос-Анджелесе такое даже представить невозможно. Все местные апаши и бомжи только бы и делали, что набивали животы халявным мороженым. А ваши лоточники, я смотрю, скучают. Кстати, почему так мало народа в таком замечательном во всех отношениях месте? Почему почти не видно местных, одни туристы?

– Бобби, сегодня все еще рабочий день. Праздники начнутся завтра. Вот тогда гюлистанцы, все до одного, и выйдут веселиться.

– Ладно, а почему нет хотя бы мамаш с детишками?

– Дети в школах, мамаши на кухнях или тоже работают.

– Но я вообще почти не видел детей в городе! – осенило меня.

– Этому есть причина. Потом я вам все объясню. Осторожнее, Бобби, у вас мороженое потекло!

Наше странствие по городу продолжалось несколько часов.

Собственно, сказать об Велиабаде «город» было бы не совсем верно. Его можно было назвать огромным парком, гостиничным комплексом, супермаркетом, мемориалом, сетью ресторанов и кафе – словом, как угодно, но не городом: местом, где живут и работают люди. То есть, здесь, разумеется, работали, – кто-то ведь должен был продавать, обслуживать, следить за порядком и чистотой, – но жили в самой столице, да и то в качестве гостей, почти исключительно иностранцы. В обычном жилом районе побывать мне пока не довелось, если не считать «Дубовой Рощи», где, как сказал Хариф, располагалось несколько посольств, а также затаились виллы отдельных гюлистанских чиновников, из тех, кто побогаче. Когда же я попросил Харифа отвезти меня в один из таких районов, где живут простые люди, он ответил, что я там ничего примечательного не увижу.

– Велиабадцы не любят выставлять свою жизнь напоказ. Они очень скромны, – сказал он совершенно серьезно. – Богатые горожане живут в собственных домах за высокими заборами. А простые люди – в квартирах многоэтажек, каждый – в соответствии со своими материальными возможностями. Это все находится за пределами города.

– Спальные районы?

– Вот именно.

– Могу предположить, исходя из ваших рассказов, что гюлистанцы живут в строго определенных районах – согласно цветовой иерархии, верно?

– Да, а что в этом особенного? Разве у вас в Европе или в Штатах бедняки и богачи не живут в разных районах? Мы так и называем между собой эти районы: «голубая улица», «зеленая улица», «желтая улица».

– Почему – «улица»?

– Ну, это буквальный перевод. Пусть будет дистрикт.

– Все же я так до конца и не понял смысла разделения на классы. Может быть, мы присядем где-нибудь, и вы объясните? Да и время скоро обеденное. Я, признаться, слегка проголодался, – предложил я своему гиду.