Страница 27 из 57
— Так ведь я и не говорил про сиюминутный момент, — заметил евнух. — Я говорю о будущем. Вашем и всего Вестероса.
— Вестероса, который не спешит преклониться перед своей королевой, — недовольным тоном произнесла Дейенерис. — Я хочу помочь простым людям, защитить, а они предпочитают идти на поклон Ланнистерам и Старкам. Почему?
Варис улыбнулся, слушая королеву. Сильная, могучая, привыкшая к поклонению в Эссосе, она словно отказывалась понимать, что там ее восхваляли рабы, которых она освободила. То были люди, неожиданно для себя получившие свободу, потому они и были готовы носить Бурерожденную на руках. Но были ли этому рады простые жители Вольных городов? Конечно, нет. Им пришлось столкнуться с яростью бывших рабов, терпеть оскорбления и бояться за свою жизнь, а потому неудивительно, что акции Сынов Гарпии пользовались популярностью у жителей Миэрина.
Здесь же, в Вестеросе, все было еще сложнее, и если Дейенерис Таргариен действительно хочет править этими землями мудро, справедливо и, самое главное, долго, то ей нужно было кое-что понять.
— Ваша Милость, возможно мои слова покажутся вам обидными и даже оскорбительными, — предупредил королеву Варис, — но сказать их вам я обязан.
— Говорите смело, лорд Варис, — ответила Дейенерис.
— Благодарю, — кивнул евнух. — Вам нужно понять, что в глазах местных, вы являетесь тем же, кем был ваш великий предок, Эйгон Завоеватель. Чужаком. Признайте честно, все, что вы знаете о Семи Королевствах, основывается лишь на рассказах вашего покойного брата да Джораха Мормонта.
Бурерожденная нахмурилась, но промолчала, а потому Варис продолжил:
— Лорды больших и малых домов, как и простой люд, приняли власть Таргариенов не из-за большой любви к вашим предкам, а исключительно из-за их силы. Таргариены были пришлыми, в то время, как те же Старки и Ланнистеры были здесь всегда. Уважение к ним было впитано с молоком матери и передавалось из поколения в поколение на протяжении тысячелетий. Сейчас же, после всех этих королей и королев, людям совершенно нет дела до того, кто сидит на троне. Старки, Ланнистеры, да хоть Грейджои! Людям все равно. Они хотят сытно есть и крепко спать, а вы лишь принесли им очередную войну на крыльях ваших драконов.
— К чему вы клоните? — прямо спросила Дейенерис.
— Скорее всего вам придется смириться с тем фактом, что народ никогда не примет вас так, как вам бы самой того хотелось, — ответил Паук. — Что в их глазах вы навсегда останетесь очередной захватчицей, возжелавшей сесть на трон. И что терпеть они вас будут лишь из-за страха перед драконьим пламенем. Если вы действительно хотите править мудро и справедливо, то вам придется принять сию истину, смириться с ней, и тогда, возможно, наши потомки скажут, что вы были поистине великой королевой.
— А если я не захочу принимать вашу правду? — поинтересовалась королева.
— Тогда, Ваша Милость, у вас останется два пути, — с грустью в глазах ответил Варис. — Первый, вы собираете ваши войска и возвращаетесь в Миэрин, навсегда забывая о ваших претензиях на Железный трон. Или же вы правите силой, жестоко карая любое проявление непочтительности и убивая за малейший намек на заговор. Потому что до конца своих дней вам придется опасаться либо яда в бокале или же ножа в спину.
— Проще говоря, вы предлагаете мне уподобиться моему отцу, — поняла Дейенерис.
— Это будет наихудший сценарий, — покачал головой Варис. — Но я верю, что вы никогда его не выберете. Хотя бы потому, что не захотите разочаровать своих советников и друзей.
Таргариен отвернулась, и Варис принялся терпеливо ждать. Он не понаслышке знал, насколько вспыльчивы были представители ее рода, как не любили они слышать правду, которая им не нравилась. Они могли крушить все вокруг себя, пугать окружающих до дрожи в коленях, но затем успокаивались, подчас жалели о своих поступках и все как следует обдумывали. Дейенерис не была, в отличие от Рейгара, исключением из этого правила, разве что не крушила все в ярости.
— Я не мой отец, лорд Варис, — наконец-то ответила королева. — Я не хочу сжигать людей по малейшему поводу и без него, но все словно этого от меня и ждут. Что я вдруг стану подобием своего отца.
— Память о Безумном короле еще слишком свежа в памяти людей, — ответил евнух, — и она еще не скоро выветрится. С этим вам так же придется смириться.
— Но ведь Рейгар таким не был? — спросила Дейенерис. — Селми рассказывал мне о брате, он был совершенно другим.
— Да, ваш брат был другим, — кивнул Варис, несколько удивленный такой сменой разговора. — Он был спокойным и рассудительным. Не похожим на вашего отца, и то была одна из многих причин, почему они не ладили.
— Но если Рейгар был таким, каким мне его описываете вы и описывали Визерис и Селми, то почему… Почему…
— Почему он похитил Лианну Старк? — закончил Варис. — На этот вопрос, Ваша Милость, я не могу найти ответа уже больше двадцати лет. Я не знаю, была ли тому виной любовь или же что-то иное, но решение вашего брата повергло Вестерос в хаос, и все, что происходят сейчас — эхо тех событий. Но, вынужден признаться, есть одна вещь, которая не дает мне покоя гораздо сильнее, чем мотивы принца Рейгара.
— Какая? — спросила Таргариен.
— Почему Лианну Старк охраняли рыцари Королевской гвардии во главе с самим Эртуром Дейном? — словно в пустоту спросил Варис. — Почему они защищали девушку, которая не имела ни малейшего отношения к королевской семье? И почему они умерли ради нее?
— Что вы хотите этим сказать, лорд Варис? — нахмурилась Дейенерис.
Паук принялся задумчиво жевать губы, размышляя, стоит ли ему делиться своими предположениями с королевой, ведь никаких доказательств, кроме собственных умозаключений, у него не было. Но раз уж он имел неосторожность открыть свой рот, молчать дальше было уже глупо.
— Ваша Милость, хочу предупредить сразу: все, что я сейчас скажу — это лишь мои предположения без единого доказательства. Скорее всего, я сам ввожу себя в заблуждение, и я боюсь обмануть вас.
— Не томите, — поторопила его Бурерожденная.
— Хорошо, — евнух собрался с мыслями и духом, и произнес. — Я полагаю, что Лианна Старк была беременна от вашего брата, что объясняет присутствие Королевской гвардии. Они могли охранять ребенка кронпринца.
От неожиданности Дейенерис рухнула на стул, она смотрела на Вариса так, будто тот был выходцем с того света.
— Я понятия не имею, так ли это, — продолжил Паук, — но другого объяснения у меня нет. Правду знал лишь один человек — это Эддард Старк, но он унес свои тайны в могилу, никого в них не посвятив. По крайней мере, я так полагаю.
Королева огляделась по сторонам, словно пытаясь понять, где она находится. Все мироздание перевернулось в сознании девушки, когда она спросила евнуха:
— Выходит, что может быть еще один Таргариен? Ребенок моего брата?
— Навряд ли его можно называть Таргариеном, — признался Варис, — ведь речь идет о бастарде. Но да, вполне возможно, что этот ребенок жив, скорее всего, он или она даже не знает о своем истинном происхождении.
— Из-за Роберта Баратеона? — предположила Дейенерис, которой было прекрасно известно о лютой ненависти узурпатора к ее семье. Чего уж там говорить, ее саму пытались убить по его приказу.
— Именно, — согласился Паук. — Если ребенок действительно существует, то лорд Старк наверняка приложил все свои усилия, чтобы его защитить. К примеру… — в этот момент Варис запнулся, его лоб пошел складками, как если бы его посетила совершенно неожиданная и откровенно безумная мысль.
— К примеру что? — королева подалась вперед, вслушиваясь в каждое слово евнуха.
— К примеру, он мог выдать его за собственного бастарда.
— Раздерите меня три бешеных собаки, — устало проговорил Джон, разглядывая стоявших перед ним людей, которых привела стража. — Откуда вы взялись?
Перед Джоном стояли трое воинов, одетых кто во что горазд. Одноглазый мужчина носил видавшую виды кольчугу, в которой не хватало звеньев, а те, что имелись, были сильно повреждены. От второго, в красных одеждах, что напоминали Джону одежды Мелисандры, за милю разило спиртным, его длинные, седоватые волосы были собраны в пучок. А вот при виде третьего Старк решил, что от усталости у него начались галлюцинации. Сандор Клиган по прозвищу Пес. Это обезображенное ожогами лицо Джон не спутал бы ни с кем.