Зеркальное эхо

========== I. ==========

«Заклинатели и Целители Тингара

существуют на самом деле,

но видеть их силу дано не всем».

Из тетради Ривайена Форсайта «Сказание о Нитях Тингара».

09.09.2015

Рин просыпается и смотрит на открытку, лежащую на прикроватной тумбе.

«Девятое сентября. С днем Рождения, Ринсвальд».

Почерк мамы.

Рин тянет воздух носом и улыбается. Пахнет ванилью и шоколадом. Мама печет праздничный пирог. В животе начинает бурчать, но утром ему достанутся в лучшем случае круассаны. Пирог будет торжественно разрезан вечером, когда Сэм вернется из Ниццы.

Рин поворачивает голову, на часах восемь утра, еще целый день впереди, а так хочется, чтобы брат скорее прошел. Чтобы Сэм с криком и шумом распахнул дверь, чтобы начал рассказывать концертные байки. Наверняка привезет ему что-то необычное в подарок. Рин вздыхает. Дом без Сэма — не дом, и праздник — не праздник. Потягивается, начинает не спеша одеваться — у таких, как он, свободный график посещения школы, и если бы не мама, он бы в нее вообще не ходил.

Рин чистит зубы, разглядывает склеры в зеркало и думает: «Почему я не помню про девятое сентября? Почему именно в сентябре для меня сразу после восьмого числа идет десятое? И почему мама и Сэм упорно называют меня Ринсвальдом?»

Этого имени Рин тоже не помнит. Хотя, если быть честным, это не так уж и важно. После месяца в токсикологическом отделении и шести месяцев в психиатрии, он не держит в голове и более важные вещи. Отца, например. Хотя дома есть фотографии, и мама ему каждый раз отца на них терпеливо показывает. Но Рин не узнает дородного мужчину с коротко подстриженными черными волосами и проницательным взглядом восточных глаз.

Мало того, что Рин много чего не помнит, он еще иногда и делает черт те что. Например, начинает собирать сумку, кладет в нее спортивный костюм, кеды, словно собирается ехать куда-то далеко, но останавливается перед дверями, боится их открыть, уверен, что за ними его ждут те, кого там быть не должно. Он понимает, что для такого страха должна быть причина, но назвать ее не может. Ищет слова, но они будто разбегаются в его голове, как муравьи. Ни поймать, ни собрать вместе. В такие минуты Рин в отчаянии, он перестает верить, что когда-нибудь снова станет нормальным, что таблетки приведут в порядок его внутренний хаос. В такие минуты ему просто необходим Сэм. Только он может успокоить, убедить, что все будет хорошо и очень-очень скоро все страхи уйдут в прошлое. Может быть так и будет, но пока в мозгу у Рина полно дыр, словно в голове у него скомканная бумажка, над которой кто-то поработал маникюрными ножницами.

Доктор Прюданс говорит, что это из-за препаратов, которых он наглотался. Зачем он сделал это с собой, Рин, хоть убей, тоже не помнит. Но теперь у него разрушены нейронные связи — отсюда страхи и галлюцинации, и провалы в памяти — и расшатана гормональная система. Поэтому не ломается голос, как у всех, и Рин не растет. Он меньше всех в классе и над ним смеются. Но, со временем, считает доктор, все обязательно придет в норму. Она говорит об этом так уверенно, что Рин почти теряет надежду на выздоровление.

Сэм думает, что нужно применить что-то типа гипноза: гипнотизер зацепится словом за частичку воспоминаний, словно подцепит их на крючок, и вытянет прошлое наружу. Но найти такого человека трудно, поэтому надо потерпеть. Сэм так серьезен, что Рин немножко волнуется. Откуда брату знать такие вещи? Он ведь просто менеджер команды баттл-рэперов. Пусть у него есть свое маленькое шоу и канал на Ютубе, это все равно не делает из него специалиста по токсикологии.

Кстати, о шоу, к вечеру ютуберы выложат видео с тусовки в Ницце и еще не смонтированные куски баттлов. Рин берет ручку и ставит на оборотной стороне ладони жирный крест — не забыть скачать. Хотя бы для мамы. Она смотрит все с Сэмом без разбора и гордится, хотя Рин не уверен, что она понимает, о чем, собственно, идет речь. Рин же, как ни странно, отлично запоминает панчи, но совершенно не запоминает, кто их автор. Новые лица и имена тоже не задерживаются в голове. На записях он четко видит только Сэма, все остальное — туман, словно у него избирательное зрение.

Надо попросить Сэма как-нибудь взять его с собой в тур. Может быть вживую ему будет легче контролировать запоминание. Тут Рину в голову неожиданно приходят рифмованные строчки, он несется к столу, достает тетрадку в кожаном черном переплете — прошлогодний подарок Сэма — и записывает в нее все слова до единого, пока не забыл. Вдруг пригодится Сэму?

***

Щит пульверизирует Заклинание из Торы Иберийской. Одна из самых мощных формул рассеивается, не успев трансформировать пространство на ринге и нанести вред. Следом летит новое, тоже из Торы, но еще более мощное, выпущенное стеклянным отравленным снарядом прямо в Сэма. Оно пробивает брешь в заслоне, и Сэм рефлекторно сжимается в комок, зажмуривается, ждет удара, но Заклинание разбивается — на их пути встает Тобиас. Когда Сэм открывает глаза, рубашка на груди груди Заклинателя разорвана, кожа расцарапана в кровь, Тобиас едва стоит на ногах, оглушенный звоном лопнувшего щита. Черт! Сэмюэль так хотел сегодня закончить побыстрее, но все идет не по плану.

Сэмюэль Ришар вглядывается в силуэты двух плотно сбитых ребят — противников. Внезапно их очертания становятся опасно размытыми, стелются словно дым по ветру, меняют форму. Плохо. Это яд Торы начинает действовать на Тобиаса, а Сэм трясет головой и чувствует все, что чувствует его пара. Понимает, что партнер еле живой и вот-вот разорвет Связь. Значит— пришла очередь вмешаться в ход поединка.

Сэм прижимается к пропитанной потом горячей спине своего Заклинателя, приникает губами к худой шее. Нужна пара секунд, чтобы очистить кровь Тобиаса и перераспределить силу между защитой и атакой. Сэм целуют страстно, почти кусает, отдает через поцелуй остатки Тингара. Они не только излечат, они еще усилят способность Тоби взаимодействовать со словами.

Нет, Тобиас Форсайт не слабак, просто, но ведет он бой уже больше часа: так долго находиться внутри параллельной реальности очень тяжело, почти невозможно. Рекорд составляет сто двадцать четыре минуты. Конечно, до него еше терпеть и терпеть, но пара, которая установила чертов рекорд, просто держала Систему открытой, а это совсем разные нагрузки.

Сэм фокусирует взгляд: четко видит рыбьи глаза, мясистые носы и пейсы. Отлично — яд нейтрализован. Пейсы, надо же. Плойкой что-ли они их завивают? Сэм смаргивает и убирает губы с Тобиной кожи. Теперь надо максимально сосредоточиться на поединке. Но вместо этого Ришар продолжает рассматривать черный с золотом жилет стоящего напротив него бугая: красивый узор, редкое сочетание цветов. Делает это не потому, что ему нравится, а потому что Тобиас тоже сейчас туда смотрит. Сэм чувствует, как у Форсайта чешутся руки достать кисти и нарисовать и жилет, и пейсы и рыбьи глаза. Как не вовремя! Сэм закусывает щеку, чтобы выбросить из своей головы лишние желания и мысленно одергивает Заклинателя: «Не отвлекайся! Выиграем, подарю тебе такой же!»

Тобиас чуть ведет плечом и концентрируется на ответной атаке, а не на внешнем виде противников. У него слишком высокая восприимчивость, управлять им легко, но Сэм устал постоянно находиться в контакте, устал от чужих мыслей — никакого личного пространства. За два года те случаи, когда Целитель чувствовал себя свободным от Связи, можно пересчитать по пальцам одной руки. Сначала это было здорово, это заводило и возбуждало, но теперь Сэм все чаще думает, что с этим надо что-то делать. А еще это Тобино чувство вины, въедливое и вездесущее. Раздражает. Сэм устал с ним бороться. Даже сейчас, в решающий момент, Тобиас больше беспокоится не о победе, а о том, что он, Сэм, из-за него опаздывает к брату на праздник. С таким подходом им никогда не стать лучшей парой семи школ.

Сэм набирает воздух в легкие и порывисто выдыхает. Ощущает чудовищную резь в груди — через поцелуй он взял большую часть урона от Заклинания на себя. Сделал все, что предписано делать Целителю. Так учили в Нагорной: единение через жертву — залог победы. Сэм трогает грудную клетку. В гробу он видел эти правила. Сколько можно вот так подставляться при каждом квалификационном поединке? Форсайт уже может работать без него в авторежиме. Отчасти для этого Сэм и вырезал ему под кадыком искусственную Метку, вшил Заклинателю прямо под кожу нить своего Тингара. Авторежим — это хорошая техника, она позволит поменять стратегию. Но это в будущем, а на сегодня пора заканчивать. Уже четыре после полудня, или около того. Ринсвальд ждет дома: вечер должен принадлежать брату.