Что-то блестящее

- Три года Там, но здесь... трижды восемь... - Она чертила по столу толстым указательным пальцем, низко наклоняясь к старой, вытертой клеенке.

- Миссис Кливити! - В наступившей тишине мой голос испугал самое меня, но я почувствовала то возбуждение, какое иногда охватывает вас, когда игра вдруг становится реальностью. - Миссис Кливити, если вы потеряли что-нибудь, быть может, я могу поискать вместо вас.

- Прошлый раз ты не нашла, - сказала она.

- Чего не нашла?

Она тяжело поднялась со стула.

- Давай поищем снова. Всюду. Они наверняка смогут найти дом.

- Но что же мы ищем? - спросила я, принимаясь за осмотр плиты.

- Узнаешь, когда увидишь, - ответила она.

Мы искали по всему дому. Сколько тут было замечательных вещей! Одеяла, целые, совсем новехонькие, даже одно запасное, которое им вовсе не было нужно. И полотенца, и махровые мочалки в тон к ним. И тарелки без трещин, все одинаковые. И стеклянная посуда - настоящая посуда, а не банки. И книги. И деньги. Хрустящие, новенькие бумажки в коробке в нижнем ящике комода, в коробке под стопкой запасных наволочек. И платья, много-много платьев. Все они, правда, велики для любой из нас, но мой опытный глаз уже видел, как переделать то или другое, чтобы все мы могли одеться как богачи.

Я вздохнула, когда мы наконец сели, устало глядя друг на друга. Подумать только - имея так много всего, искать еще что-то! Время было позднее, пора ложиться спать, а у нас после всех стараний были только грязные руки да боль в спине.

Прежде чем надеть пижаму, я выбежала во двор, в душевую, боязливо сполоснула руки под холодным душем и, возвращаясь в дом, все время трясла ими, чтобы они просохли. Ну вот, мы перевернули квартиру вверх дном, но нигде не нашли того, что искала миссис Кливити.

В спальне я начала шарить под кроватью в поисках пижамы, и мне снова пришлось лечь ничком, чтобы найти свой пакет. В суматохе мы засунули его между двумя картонками. Я проползла подальше под кровать п попыталась отодвинуть картонки, чтобы вытащить пакет. Он разорвался, из него выпала пижама, я зажала ее в сгибе локтя и начала выползать обратно.

И вдруг весь мир взорвался, превратившись в яркий свет; он трепетал, пульсировал, плескал сиянием в мои пораженные глаза, пока я не догадалась зажмуриться и не увидела под сомкнутыми веками яркие пятна.

Потом я сделала над собой усилие и вновь открыла глаза, но тут же отвернулась и смотрела только краешком глаза, пока не привыкла к блеску.

Между картонками виднелось отверстие, словно окошко, но маленькое-маленькое, и оно открывалось в страну чудес, о которых рассказать невозможно. Краски, для которых нет названия. Чувства, рядом с которыми лунный свет в ветреную ночь кажется пригоршней пыли. Я почувствовала, как слезы, обжигая глаза, заструились по щекам - не знаю, от блеска или от восторга. Я смигнула их и все смотрела, смотрела...

Там, в этом блеске, виднелись какие-то фигурки. Они высовывались в окошко, манили к себе и звали - серебристыми сигналами и серебристыми звуками.

"Миссис Кливити! - подумала я. - Что-то блестящее!"

Я бросила еще один долгий взгляд на сияющие фигурки и на деревья, которые были точно музыка по краям дороги, и на траву, которая была точно вечерняя песня нашей травы под ветром, - последний, последний взгляд - и начала выбираться наружу.

Я с трудом встала, крепко держа в руках пижаму.

- Миссис Кливити!

Она сидела у стола, грузная, как груда кирпича, и ее расплывшееся лицо под спутанными волосами было очень печальным.

- Да, детка.

Она едва слышала себя самое.

- Там что-то блестящее... - сказала я.

Ее тяжелая голова медленно приподнялась, незрячее лицо повернулось ко мне.

- Что такое, детка?

Я почувствовала, что пальцы у меня впились в пижаму, жилы на шее напряглись, а под ложечкой словно что-то сжалось.

- Что-то блестящее! - Мне казалось, что я кричу. Она не шелохнулась. Я схватила ее за руку и чуть не вытащила из кресла. - Что-то блестящее!

- Анна. - Она выпрямилась. - Не будь жестокосердой.

Я схватила край покрывала и быстро откинула его. Свет вырвался оттуда веером, словно вода из шланга на газоне.

Тогда закричала она. Обеими руками она закрыла свое тяжелое лицо и закричала:

- Леолиенн! Это здесь! Скорее, скорее!

- Мистера Кливити нет, - напомнила я. - Он еще не вернулся.

- Я не могу без него! Леолиенн!

- Оставьте записку! - крикнула я. - Когда вы будете там, вы сможете сделать, чтобы они вернулись, а я покажу ему где!

Мое возбуждение перешагнуло границы игры, и все становилось более реальным, чем сама реальность.

Потом быстрее, чем от нее можно было ожидать, она схватила карандаш и бумагу и принялась торопливо писать на углу стола, пока я держала край покрывала. Но я упала на колени, потом растянулась ничком и снова заползла под кровать. Я насыщала взгляд блеском и красотой и видела позади них ясность и порядок и незапятнанную чистоту. Крошечный пейзаж был похож на сцену, приготовленную для волшебной сказки, - такой маленький-маленький, такой прелестный...

А потом миссис Кливити потянула меня за ногу, и я выползла - неохотно, не отрывая взгляда от яркого квадратика, пока упавшее покрывало не закрыло его от меня. Миссис Кливити, тяжело пыхтя, забиралась под кровать, и ее крупная, неуклюжая фигура дюйм за дюймом продвигалась все глубже.

Она все ползла и ползла, пока не уперлась в стену, и я знала, что теперь она, должно быть, втискивается в эту яркость и лицо, голова, плечи у нее становятся маленькими и прелестными, как и ее серебристый голосок. Но все остальное оставалось большим и неуклюжим, и она напоминала бабочку, выбирающуюся из кокона.

Под конец из-под кровати торчали только ее ноги, и они брыкались, и двигались, но без какого бы то ни было успеха. Тогда я опустилась на пол, ступнями уперлась в ее ступни, а спиной в комод и принялась подталкивать миссис Кливити вперед. И я толкала и толкала, и вдруг что-то поддалось, исчезло, и мои ноги упали на пол.

Я увидела, что из-под кровати, носками друг к другу, едва высовываются черные, изношенные, старомодные туфли миссис Кливити. Я схватила их обе; мне почему-то захотелось плакать. Ее дешевые бумажные чулки так и остались в туфлях.

Я медленно вытащила из-под кровати всю одежду миссис Кливити. Она держалась на тонкой пленке, сброшенной коже миссис Кливити, серой и безжизненной, по которой было видно, где прежде находились ее руки, лицо, тусклые глаза.

Я уронила одежду на пол и сидела, держа в руке одну из старых туфель.

Хлопнула дверь, и на пороге появился седой, старый, сморщенный мистер Кливити.

- Привет, детка, - сказал он. - Где моя жена?

- Ушла, - ответила я, не глядя на него. - Она оставила вам записку на столе.

- Ушла... - Это слово будто остановилось в воздухе, когда он прочитал записку.

Бумажный листок, трепеща, слетел на пол, когда мистер Кливити выдернул один из ящиков комода и выхватил оттуда полные пригоршни чего-то вроде катушек. Потом он прямо-таки нырнул под кровать, громко и, наверно, больно стукнувшись локтями. Он сделал только одно-два усилия, и вот уже его башмаки тоже безжизненно легли на пол, отвернувшись друг от друга.

Я вытащила его оболочку из-под кровати и сама заползла туда. Я увидал крохотную картину в рамке - яркую-яркую, но такую маленькую!

Я подползла ближе, зная, что не смогу попасть туда. Передо мной была крошечная и такая красивая дорога, пейзаж, люди - смеющиеся, радостные люди, окружившие две фигурки юноши и девушки - серебристые, юные, прелестные. Они восклицали что-то тоненькими голосками и танцевали от радости. Девушка послала мне воздушный поцелуй, и все они повернулись и побежали по вьющейся белой дороге.

Рамка начала сжиматься, все быстрее, быстрее... Вот она превратилась в блестящее пятнышко, а потом мигнула и исчезла.

Как-то сразу дом вдруг опустел и стал холодным. Возбуждения как не бывало. Ничто больше не казалось настоящим. Как-то сразу слабое воспоминание о яичнице испугало. Как-то сразу я вспомнила и прошептала жалобно: