Душа и тело

— Нам пора. — шепчет Кирилл у самого уха и тянет меня на выход.

Все улыбаются, огромный дом заполненный шумом и суетой становится уже не таким холодным. Взявшись за руки, мы идем к ожидающему нас лимузину в сопровождении друзей и знакомых. Забравшись в машину, вздыхаю с облегчением. Смотрю на его улыбку, на то, как он сжимает в ладони мои холодные от волнения пальцы, согревая и поддерживая.

— Уверена что не хочешь выкупа? — выгибает бровь — Последняя возможность меня как следует встряхнуть и убедиться в том, как сильно я тебя люблю.

— Уверена. — киваю головой в ответ на его вопрос.

— Не хочешь лишних волнений? — сочувственно смотрят его глаза.

— Уверена, что любишь. — улыбаюсь, поняв, что выбрала правильный ответ. Загоревшиеся шальным огнем глаза, говорят мне намного больше его слов.

Дальнейшее как в тумане. Регистрация, катания. И если бы не его руки прогоняющие дрожь, не его глаза, в которых улыбка, счастье и обещание, я бы сбежала прямо с регистрации.

«— Об этом, он должен рассказать тебе сам. — качает головой Лидия.

Мы с ней откровенно поговорили и даже рассмеялись. Придумывала себе ужасы встречи не только я, но и она. Уладив возникшее между нами недоразумение, мы провели время с пользой. Знакомясь и рассказывая друг другу о разных мелочах. Так легко и хорошо мне не было уже давно. По кухни плыли умопомрачительные запахи, перенося меня мыслями в детство. Где я и мама готовили на нашей маленькой, уютной кухне и делились между собой маленькими секретами, которые знали лишь я и она.»

— Горько! Горько!! Горько!!!

Громкие крики, кажется, они повторяются каждые пять минут. Губы болят и слегка распухли от бесконечных поцелуев, но я не жалуюсь, самые прекрасные моменты во всей это суматохе. Глаза в глаза, прикосновения, скольжение рук по обнаженной спине.

— Самая прекрасная. — едва слышно шепчет мне в губы — Моя.

И я таю. Таю, сгорая в его обжигающем взгляде. Простые, но такие желанные слова, чувствую себя целым миром, в котором мы только вдвоем, миром, который он создал сам, своими словами, улыбками, действиями, чувствами.

Ноги гудят, не спасают даже мягкие балетки.

— Устала? — массирует мне плечи.

— Не могу поверить, что это все закончилось. — шепчу закрывая глаза, наслаждаясь его прикосновениями.

— Хочешь спать? — скользит руками по ключицам, плечам, затылку. Вынимает шпильки из моей высокой прически, распуская локон за локоном. Зарывается руками в распущенный волос, массируя руками голову.

Тихий стон блаженства срывается с губ.

— Ты волшебник. — поворачиваю к нему голову натыкаясь на обжигающий взгляд. Такая милаха, пытается сдержать свои желания, помня о моей усталости. Приятно, до боли в груди, до нехватки воздуха.

Улыбаясь, тянусь к его губам. Безрассудство. За тонкой перегородкой сидит шофер, страшно неудобно, но тело живет своей жизнью.

— Малышка, — прикрывает глаза Кирилл — Я ведь не железный, а вы устали. — скользит рукой по груди, замирая на едва заметном животе.

— Мы не против внимания нашего папочки. — знаю как действует на него это слово, срывая барьеры, снося запреты и сопротивление собственной совести.

Горячие, жадные губы, руки скользящие по тонкому шелку чулков, сминающие пышные волны белого платья.

— Давай немного покатаемся, — спрашивает, стоя возле меня на коленях, поднимая свой взгляд — Не хочу торопиться, не могу тебя сейчас отпустить.

— Давай, — зарываюсь пальцами в его волосы. Мальчишечья счастливая улыбка появляется на его губах, глаза сияют счастьем и я уверенна, что в моих глазах, Кирилл видит то же самое.

Короткий диалог, погасший свет и миллионы огней, маленьких, мерцающих на обнаженной коже.

Сладкие поцелуи, медленные, тягучие, мы говорили без слов. Неспешностью губ, трепетностью прикосновений. Каждое прекосновение безмолвно кричало «Люблю!» «Моя» говорили его глаза, «Твоя» соглашались мои. Слияние тел, он во мне, я растворяюсь в его движениях. Острых, пронзительных, но таких же неспешных, задевающих душу, оседающих в сердце.

— Люблю. — шепчет опаляя тяжелым дыханием шею.

— Люблю. — переплетаю наши пальцы.

— Мои. — больше стон нежели слово.

— Навсегда! — обещаю, срываясь на крик.

Засыпаю мгновенно, в до боли крепких объятиях. Не помня, что мы в машине, не придавая значения своей наготе. Он рядом, он сильный, а значит можно ни о чем не беспокоиться.

Мерные покачивания, кажется, что меня качает на волнах, теплых, родных и таких любимых. Прохлада остужает разгоряченную кожу, шелк, сообщает мое полу спящее сознания. Холод простыней, жар горячего, большого тела. Надежные руки обвивают тело, «не отпущу» говорят его объятия. Улыбаюсь, на большее нет сил, но уверена, он знает, чувствует. Я счастлива, только с ним, только из-за него.

Смотрю на него, и сердце разрывается от воспоминаний. Не знаю, не понимаю, как такое возможно. Рука скользит по животу, накрывает, защищая маленькую жизнь. Не я, НИКОГДА, не брошу, не обижу. Представляю своего малыша, маленькую крошку. А перед глазами он, маленький, брошенный, никому не нужный.

«— Ты уверена, что тебе это действительно надо?

— Я не настаиваю, если тебе трудно, можешь не говорить. Я не обижусь.

Прижимаюсь к его груди, вывожу на коже узоры. Я вру и он об этом знает. Хочется, что бы он мне доверился, рассказал. Уверена, ему станет лучше, когда он разделит свою боль со мной.

— Врушка. — шепчет, касаясь губами волос.

— Просто не настаиваю. Я подожду.

Прижимаюсь к нему сильнее, обнимаю, так сильно, как только могу. Замираю в его объятиях, наслаждаясь спокойствием и теплом. В свете луны, угадываются черты его напряженного лица.

— Я сам, мало что помню. — раздается в тишине его голос, а я перестаю дышать, боюсь его спугнуть

— Мне потом уже, когда я вырос и начал спрашивать, рассказала все Лидия. Мама — добавляет он после не долгого молчания и снова замолкает, собираясь с мыслями, я не тороплю. Не знаю, что он собирается мне рассказать, но помня рассказ его сестры, не сомневаюсь, этот рассказ будет ужасен.

— Мне едва ли было четыре, а может быть и больше. Дата моего настоящего дня рождения так и осталась неизвестной. Была зима, начало декабря. Умерла мать Лидии, и она задержалась на кладбище. Домой возвращалась, когда на улице уже смеркалось. Проходя мимо покосившегося забора, услышала тихий скулеж, решила пожалеть дворнягу. Помнила, соседи ее никогда не кормили, а в последнее время и Лидии было не до этого. Свет в соседском доме не горел, даже свечка не отбрасывала маленький огонек. И Лидия решила забрать собаку с собой, знала, что ей просто не хватит сил вернуться обратно с едой. Собака не реагировала на ее призывы, только лишь сильнее скулила и Лидия решилась, толкнула калитку, а когда присела возле будки, не поверила своим глазам. Маленькая, худая дворняжка грела своим телом, такого же худого и раздетого мальчишку. Она не раздумывала, забрала к себе обоих. Говорила, что я был в беспамятстве, холодный словно сосулька, с лихорадочным румянцем на щеках. В тоненькой кофточке и дырявых колготках, без теплой одежды, без обуви. — Руки Кирилла сжимались на мне все сильнее, оставляя синяки на руке и бедре, но он этого не чувствовал, он снова был маленьким мальчиком. Я не отстранялась, старалась не морщиться от боли, ведь ему сейчас было намного больнее.

— Мама провозилась со мной целую неделю, плакала, боялась, что я не выживу, да и лекарств толком не было. Забытая богом деревня, десять домов, старики да пьяницы. А оставлять меня одного боялась. Я медленно шел на поправку. Меня ни кто так и не искал, никому ненужный мальчишка. Лидия пошла к моей матери сама, а спустя десять минут вернулась с листком бумаги. Та, кто называлась моей матерью, оценила жизнь ребенка в две бутылки паленого самогона. А получив желаемое, легко написала отказную.

Я молча обнимала этого сильного, уверенного мужчину, видя в нем маленького мальчика. Хотелось ему хоть что-нибудь сказать, но горло перехватило спазмом. Так мы и лежали, я роняя на его грудь крупные слезы, а он пытаясь вынырнуть из своих воспоминаний.»