Папина дочка

— Ахмет! Я думала ты будешь только вечером!

— Ну, как я мог пропустить семейный завтрак, когда у дорогих мне людей сегодня праздник!!! — и он очаровательно улыбнулся, ласково глядя на меня своими теплыми карими глазами. Так еще смотрел Аман. Остальные…остальные могли взглядом убить.

— Доброе утро! — объявил о нас Ахмет, войдя со мною в столовую. Все заулыбались. — Анна, с днем рождения, принцесса! Будь счастлива, остальное мы тебе обеспечим! — мне в руки всучили букет. Ахмет направился к смущенному Аману.

— Аман! — старший брат его обнял, поцеловал и протянул пакетик. — Теперь ты взрослый! — Аман заглянул в подарок и восторженно выдохнул. Брат подарил ему золотые именные часы. Али вскочил на ноги и кинулся ко мне, Азамат оказался проворнее, он первый подлетел ко мне и закружил, вызвав хохот. Али перехватил меня, тоже закружил, каждый из братьев пытался зацеловать до потери пульса, закружить до кружения в голове. Когда я, цепляясь за широкие плечи Али, обрела устойчивость в ногах, Азамат, Аман стояли рядом, широко улыбались, двое первых держали букеты, старший брат держал торт со свечками на двоих в сторонке. Мы с Аманом переглянулись и одновременно задули заженные свечи. Никто не успел даже сказать, чтобы загадали желание. А этого и не нужно было, жизнь итак нам дала очень многое.

Цветы были заботливо забраны прислугой и расставлены в вазы, мы шумно сели на свои места. Мое место всегда было возле Азамата. Пока подшучивая друг над другом, прося подать то джем, то масло, то тост, отец все это время смотрел на нас с легкой улыбкой, потирая пальцем губу, не стремясь вникнуть в наш бессмысленный диалог между собой. Его голубые глаза смотрели довольно.

— Жалко мамы в этот день день… — тихо заметил Аман, когда Али пошутил по поводу того, что нам в нашем составе никаких и гостей не нужно. Все перестали жевать и испуганно вскинули глаза на отца. Он на миг замер, удерживая на весу чашку, устремив на Амана прищуренный потяжелевший взгляд, в котором ясное небо стало затягиваться свинцовыми тучами, поджал губы. Я под столом пнула Амана. Он вскинул на меня глаза, в сторону отца боялся даже посмотреть.

— Аман! Посмотри на меня! — приказал нетерпящим возражений тоном папа. Аман шумно сглотнул и медленно повернулся в сторону отца. — Мама всегда рядом с вами. Пока она живет в сердце, она рядом!

— А если б была возможность ее вернуть, ты бы ее вернул? — тихо спросил Аман. Отец склонил голову на бок, опустил глаза в чашку, которую покручивал в своих руках. Мы переглянулись между собой, поражаясь смелости Амана, он никогда не был в рядах бесстрашных. Молчание было слишком долгим. И стало понятно, что отец не будет отвечать, он поднес чашку к губам и отпил свой зеленый чай. Атмосфера за столом угнетала, легкость ушла, все уткнулись в свои тарелки.

— А мою маму ты бы вернул? — еле слышно спросила, заражаясь храбростью брата, но, когда ложка звякнула об блюдце, все вздрогнули и посмотрели на отца. Его голубые глаза потемнели, стали почти черными, на скулах заходили желваки. Чашка жалобно хрустнула, недопитый чай полился по его руке, какое-то время он не замечал этого, потом резко швырнул остатки фарфора на блюдце и взял льняную салфетку.

— Спасибо всем за столь чудесный завтрак! — процедил сквозь зубы папа, швырнул салфетку на пустую тарелку и встал, с шумом отодвигая стул. Все виновато молчали.

— Ну, это вы лихо сегодня махнули! — Азамат посмеивался, беря чашку кофе. — Мы сегодня будем веселиться или отпевать храбрых?

— Заткнись Азамат! — Али угрожающе сузил глаза. — Тебе бы только поглумиться!

— Я не заставлял их открывать рот по данной теме!!! Сами себе свили веревку вокруг шеи!

— Не драматизируй! — заметил Ахмет. — Какого хрена вы вообще заговорили про матерей? — на нас сердито смотрел старший брат, Али в выражении глаз был солидарен.

— Просто я последнее время думал о ней. Я ее совсем не помню! — Аман выглядел как провинившийся щенок.

— Я тоже последнее время думала о ней!!! Вы хоть немного помните их, мы же нет! Что тут такого? — кинулась я в защиту младшего брата.

— Анна, послушай, ты прекрасно знаешь, что есть темы, которые в этом доме никогда не обсуждаются: работа отца, личная жизнь отца. И он имеет полное право оставлять за собой выбор, отвечать вам или нет. И вы знаете, что отвечать он никогда не будет! — Али говорил бесстрастно, как учитель, строго и назидательно. Мы с Аманом тяжело вздохнули. Да, сказанное было правдой. Когда-то в школе была тема, кем работают родители, мы пожали тогда плечами, потому что толком не знали, чем занимается отец. Крупный бизнесмен, у которого было столько отраслей бизнеса, что с трудом понимали, что главное, а что второстепенное. Личная жизнь… Став постарше, любопытнее, я весь интернет облазила в поисках информации, но безрезультатно. В этот дом женщины не приходили, в роли хозяек его сердца подавно.

— А теперь доели завтрак, идите к нему и извинитесь! — Ахмет разделял позицию второго брата. Азамат лишь кривил губы в усмешке, вальяжно рассевшись на стуле. Я ткнула его локтем в бок, он только хрюкнул. Балбес!

— Давай принцесса и ученый, пошевеливайте челюстями и шуруйте в логово к людоеду!!! Он как раз позавтракает вашим страхом, раз не дали ему нормально поесть своими вопросами! — когда Азамат был таким ядовитым, я его ненавидела. Его всегда кидало из крайности в крайность, то любил до потери памяти, то ненавидел до скрежета в зубах. Сейчас видимо мы его раздражали. Ахмет и Али строго на него глянули, но он лишь хмыкнул и отрезав очередной кусок торта, начал есть, игнорируя все взгляды.

Мы с Аманом доели и понурено побрели в кабинет отца. Он почти всегда там был, если оставался дома. Никогда не было так страшно, так виновато и стыдно. Нас просили всего лишь две темы не трогать, в остальном папа всегда отвечал честно, не лгал, старался доступно для детских умов объяснить свою позицию. И ему удавалось, он до сих пор оставался для всех нас самым главным авторитетом, принимая какое-либо решение, мы всегда обращались к нему за советом.

За столом никого не было. Мы переглянулись, посмотрели на балконную дверь, она была распахнута, на террасе сидел отец и курил. Как и в детстве взялись за руки, вместе шагнули на улицу. Голубые глаза прищурено нас разглядывали, не отражая не единой эмоции. Сигарета медленно была затушена в пепельнице, руки сложены в замок и полное внимание.

— Мы хотели извиниться! — Аман заискивающе заглядывал в холодные голубые глаза, пытаясь найти хоть уголек тепла. Но там был арктический холод. Я сделала шаг вперед, надеясь, как и раньше, обниму его за шею, сяду на коленки, и он простит наши шалости. Однако отец предупреждающе поднял руку, показывая, что не стоит к нему приближаться.

— Папа, мне так жаль! — я все-таки протянула руки в его сторону, но он повернул голову в сторону, слегка ее склонив, давая понять, что ему не нужны сейчас мои прикосновения.

— Идите готовьтесь к вечеру! — кивков головы приказал оставить его. Аман покорно повернулся в указанную сторону и пошел. Он никогда не оспаривал решения отца. Как скажет, так и сделает.

— Папа! — я села на рядом стоящий стул, цепенея под холодным взглядом родных глаз. — Нам уже восемнадцать и имеем право знать хоть что-то о мамах, ведь мы их не помним, а фотографии… их ничтожно мало. Воспоминаний братьев тоже ничтожно мало. Только ты, проживший рядом с ними, можешь нам рассказать, какие они были, что любили, какие у них были мечты-планы! Папа… — я коснулась его руки, но он убрал ее. Красивое лицо со стильной бородкой оставалось бесстрастным, его нисколько не тронули мои слова, моя интонация.

— Иди Анна. У тебя сегодня будет длинный день! — голос его был сухой, ни теплоты, ни ласки. Я обиженно засопела, раньше он сгребал в свои объятия и начинал щекотать, зацеловывать, лишь бы я рассмеялась. В этот раз мельком взглянул, встал и без слов направился в дом. Настроение было подавленным. Уже и не хотелось праздника и толпу, которую позвала на этот пир. Но все оплачено, гостям давно разосланы приглашения, значит бал должен состояться при любой душевной погоде.