Связанные честью (ЛП)

Из глаз полились горячие слезы, но давление в груди не убавилось. Оно становилось все сильнее, а затем я, не в силах его больше сдерживать, вздохнула и всхлипнула. Возьми себя в руки, Ария. Я пыталась бороться, но с губ сорвался еще один удушливый всхлип.

— Ты будешь плакать всю ночь? — послышался в темноте холодный голос Луки.

Конечно же, он еще не спал. Для человека, занимающего его положение, лучше всегда держать ухо востро.

Я уткнулась лицом в подушку, но теперь, дав волю слезам, уже не могла их унять.

— Не представляю, как бы ты плакала, если бы я тебя все-таки взял. Может, я должен тебя трахнуть, чтобы дать реальную причину для слез?

Я подтянула ноги, пытаясь стать как можно меньше. Знала, что нужно остановиться. Меня не побили или чего еще хуже, но я не могла совладать со своими эмоциями.

Лука зашевелился, и мягкий свет заполнил комнату. Он включил ночник на тумбочке. Я ждала, точно зная, что он смотрит на меня, но продолжала прижимать лицо к подушке. Может, он выйдет, если его окончательно достанет шум. Когда он прикоснулся к моей руке, я так яростно дернулась, что непременно упала бы, но Лука подтянул меня к себе.

— Довольно, — произнес он низким голосом.

Этот голос. Я уже успокоилась и позволила ему перевернуть меня на спину, выпрямив ноги и лежа подобно трупу.

— Посмотри на меня, — приказал он, и я послушалась.

Был ли тому причиной голос, который сделал его печальным?

— Я хочу, чтобы ты перестала плакать. Я хочу, чтобы ты перестала дергаться из-за моего прикосновения.

Я онемело кивнула.

Он покачал головой.

— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он на меня смотрит? Когда я выключу свет, ты снова будешь плакать, как будто я тебя изнасиловал.

Я не знала, чего он от меня хотел. Не то чтобы мне нравилось быть до чертиков напуганной. Этот страх не был единственной причиной моего срыва, но он все равно не понял бы. Как он мог понять мои чувства? Словно мою жизнь украли? Моих сестер, Фабио, мою семью, Чикаго - все, что я когда-либо знала и от чего теперь должна была отказаться.

— Чтобы подарить спокойствие и заткнуть тебя, я готов поклясться.

Облизав губы, я чувствовала на них соленые слезы, пальцы Луки сжались на моей руке.

— Клятву?

Он взял мою ладонь и прижал к татуировке на сердце. От моего прикосновения его мышцы напряглись, и я выдохнула. Он был теплым, а кожа нежнее, чем я ожидала.

— Рожденный в крови, поклявшийся на крови, я клянусь, что сегодня не буду пытаться украсть твою невинность и не причиню тебе вред.

Его губы скривились, и он кивнул в сторону пореза на руке.

— Я уже пролил кровь, это скрепит клятву. Рожден в крови. Поклялся на крови.

Он накрыл мою руку, расположенную на татуировке, и стал ждать.

— Рожденная в крови. Поклявшаяся на крови, — тихо произнесла я.

Лука отпустил мою руку, и я опустила ее на низ живота, ошеломленная и смущенная. Клятва многое значила. Без лишних слов он погасил свет и вернулся на свою сторону кровати.

Слушая его ритмичное дыхание, зная, что он не спит, я закрыла глаза. Он не нарушил бы свою клятву.

ГЛАВА 7

Солнечный свет ударил мне в лицо. Я попыталась потянуться, но через талию была перекинута рука, а твердая грудь прижималась к спине. Хватило мгновения, чтобы вспомнить, где нахожусь, что произошло вчера, и я снова напряглась.

— Хорошо, ты проснулась, — сказал Лука хриплым ото сна голосом.

Меня поразило осознание. Лука. Мой муж. Я была замужней женщиной, но Лука сдержал обещание. Он не подтвердил заключенный брак. Я открыла глаза. Рукой Лука сжал мое бедро и перевернул на спину. Он оперся на локоть, а его взгляд остановился на моем лице. Хотелось бы мне знать, о чем он думает. Было странно находиться в кровати с мужчиной. Хотя наши тела не соприкасались, я чувствовала исходящий от Луки жар. При свете дня шрамы на коже были менее заметны, чем прошлой ночью, но мышцы оставались все такими же впечатляющими. Интересно, какими они будут на ощупь.

Он потянулся и взял мою прядь волос двумя пальцами. Я затаила дыхание, но мгновение спустя Лука отпустил ее, а выражение его лица стало задумчивым.

— Скоро в дверь постучится моя мачеха с тетками и остальными замужними женщинами нашей семьи, чтобы собрать простыни и перенести их в столовую, где, несомненно, все остальные уже ждут начала гребаного представления.

На моих щеках проступил румянец, и что-то в глазах Луки поменялось, холод сменился какой-то другой эмоцией. Я посмотрела на маленький порез на его руке. Он был не глубокий и почти затянулся.

Лука кивнул.

— Моя кровь даст им то, чего они хотят. Это будет основой нашей истории, но от нас будут ждать деталей. Я знаю, я убедительный лжец. Но сможешь ли ты лгать каждому в лицо, даже матери, когда скажешь им о нашей брачной ночи? Никто не должен догадаться о том, что произошло. Из-за этого я буду выглядеть слабым.

Его губы с сожалением сжались. Сожаление о том, что пощадил меня и попал в положение зависимости от моих навыков лжи.

— Слабый, потому что не захотел насиловать свою жену? — прошептала я.

Пальцы Луки сжались на моем бедре. Я даже не понимала, что они все еще были там. «Заставь его хотеть хорошо с тобой обращаться», — слова Бибианы пронеслись в моей голове. В том, что Лука монстр, не было сомнений. Он не мог быть кем-то иным, чтобы выжить как лидер в нашем мире, но, возможно, я смогла бы заставить его держать монстра в узде, когда он рядом со мной. Это было даже больше того, на что я надеялась, когда он вел меня в спальню прошлой ночью.

Лука холодно улыбнулся.

— Слабый, потому что не взял то, что предназначалось мне. Традиция кровавых простыней у сицилийской мафии равняется как доказательству чистоты невесты, так и безжалостности мужа. И как ты думаешь, что это обо мне говорит? Ты полуголая лежишь в моей постели, беззащитная и принадлежащая мне, и вот - все еще нетронута, как и до нашей свадьбы.

— Никто не узнает. Я никому не скажу.

— Почему я должен тебе верить? У меня нет привычки доверять людям, особенно тем, которые меня ненавидят.

Я положила ладонь поверх пореза на его руке, чувствуя, как мышцы напрягаются под моим прикосновением. Заставь его хорошо к тебе относиться, заставь его полюбить тебя.

— Я тебя не ненавижу.

Он прищурился, но по большей части это была правда. Возненавидела, если бы он взял меня силой. Безусловно, я ненавидела то, что значил для меня брак с ним, но для настоящей ненависти я не знала его достаточно хорошо. Возможно, она придет со временем.

— И ты можешь доверять мне, потому что я твоя жена. Я не выбирала этот брак, но в моих же интересах извлечь из этой связи максимум. Предав твое доверие, я ничего не получу, но, показывая свою верность, получаю все.

Что-то мелькнуло в выражении его лица, возможно, уважение.

— Мужчины, ожидающие в гостиной - хищники. Они охотятся на слабых, и больше десяти лет ждали признаков слабости от меня. Увидев, они набросятся.

— Но твой отец…

— Если отец подумает, что я слишком слаб, чтобы контролировать Семью, он с удовольствием позволит им меня разорвать.

«Что это была за жизнь, когда тебе приходилось быть сильным все время, даже в кругу самых близких людей? У меня хотя бы были сестры и брат, даже в какой-то степени мать и люди вроде Валентины. В нашем мире женщинам прощалась слабость».

Взгляд Луки был напряженным. Может, это момент, когда он решит, что не стоило рисковать и возьмет меня? Но когда его взгляд наконец остановился на моем лице, тьма отступила.

— А что насчет Маттео?

— Я доверяю Маттео. Но он импульсивный. Он может лишить себя жизни, пытаясь защитить меня.

Было странно говорить с Лукой, с моим мужем, вот так, почти как если бы мы друг друга знали.

— Никто во мне не усомнится, — сказала я. — Я дам им то, что они хотят видеть.