Безликий

Ведь я умерла вместе с ним, и это меня хоронят в гробу из красного металла с бесчисленными венками из желтых роз. Это меня отправляют на узком плоте по Лассарскому озеру и пускают вслед горящие стрелы, чтобы моя мертвая плоть превратилась в пепел, развеянный над рекой. Потому что с этого момента я больше не женщина. Я — ниада. Вдова, которая так и не стала женой. Мои мечты, желания, фантазии уплыли по синей воде в никуда вместе с трупом мужа.

Иногда я раздевалась у зеркала и подолгу смотрела на свое тело, слушала лесть служанок и думала о том, что могла бы быть жуткой уродиной — это все равно ничего бы не изменило. Иногда мне самой хотелось взять кинжал и исполосовать себя до мяса, чтобы понять, что я еще жива, чтобы в этом однообразии изменилось хоть что-то. Чтобы отец приехал из своих вечных походов или кто-то из братьев навестил меня. Но они все слишком стыдились, чтобы любить в открытую. Идеальность нарушена — Од Первый не само совершенство.

Зачем мне это тело, которое больше никогда не увидит мужчина, зачем мне эти волосы, к которым никогда никто не прикоснется, кроме моих служанок? Я даже не знаю, что такое любить… Судьба, проклятая лживая тварь, выдрала у меня даже это, едва дав потрогать кончиками пальцев языки пламени…Я уже любила. Война отобрала его у меня. Выдрала с мясом. Хищника…Так я его называла. Мальчишку с серо-зелеными волчьими глазами и лицом, как на картинах художников. Валласара.

— Деса Одейя, — я вздрогнула, очнувшись от воспоминаний, и перевела взгляд на одного из наших воинов, бегущего к костру и размахивающего руками, — баорды. Их десятки. Они идут сюда, я увидел их с вершины ели — они крадутся, как звери, в кромешной тьме без единого огонька, — воин подбежал ко мне, задыхаясь, склоняя голову в поклоне, — Их очень много. Они могли запросто нас окружить.

Я почувствовала, как по спине прошел холодок ужаса. Баорды — нелюди, одичавшие изгнанники, сосланные умирать в лесах и пустынях Соединенного Королевства. Они — каннибалы, выживают любыми доступными способами. Мало кто остался в живых после встречи с ними, но те, кто выжили, говорили, что баорды закутаны в цельные шкуры медведей и могут рвать добычу голыми руками и зубами. Со мной всего два десятка воинов, нескольких мы потеряли. Они так и не вернулись с разведки. И здесь не наша стихия — это для баордов дом родной, а мы чужаки, против которых будут даже ветки на деревьях. Тем более мы не знаем этот лес, и у нас нет проводника из местных жителей. Я посмотрела на Галя, который нервно покусывал губы, глядя на то на своих воинов, то на меня.

— Мы их задержим, — наконец-то сказал он, — а вы бегите. Бегите так быстро, как только сможете в том направлении, которого мы старались держаться. Мы близки к развилке, я точно знаю.

Я судорожно сглотнула, чувствуя, как от волнения разрывает легкие. Я не могу их бросить. Не могу бежать, прятаться. Дочь велеара не трусливое животное. Меня учили сражаться и смотреть в глаза опасности, а не бегать от нее.

— Дайте мне оружие — я буду сражаться вместе с вами. Пусть Моран бежит одна. Зажгите факелы — подавайте сигнал бедствия, если мы рядом с развилкой, Дас Ангро должен увидеть огни, и его отряд придет нам на помощь.

Галь нахмурил густые брови и шумно выдохнул.

— Моя Деса — это не солдаты и не мятежники, это баорды. Они — одичавшие людоеды, и этот бой не будет равным. Сила на их стороне. Вы не знаете, с чем имеете дело. Мы не продержимся долго, а если они вас схватят…

— Не схватят, — жестко сказала я, думая о том, что быстрее погибну, если буду бегать по этому проклятому лесу одна. — ваш второй меч, Галь, дайте его мне.

— Деса, я умоляю вас, надо бежать, — простонала Моран, глядя на меня расширенными от ужаса глазами, — Галь прав. Баорды — жуткие твари и они слишком сильны, мы можем спрятаться, и они нас не заметят. А утром…

— Поздно, — мрачно сказал Галь и протянул мне меч, — вы уже не успеете, они пустят по-вашему следу своих диких псов и загонят вас, как животных. Пусть Моран бежит, может быть сможет привести отряд Астреля. Разжечь костры — это сдержит псов, становитесь в круг! Защищать велеарию до последней капли крови, и пусть Иллин нам поможет выстоять!

Он протянул мне меч, стараясь не коснуться моей руки без перчатки.

— Для самообороны. Не смейте высовываться. Деритесь только в том случае, если никто из нас уже не сможет вас защитить. А лучше — ловите момент и бегите.

Мы окружили себя кострами, как стеной, отступая дальше к чаще. Воины оттеснили меня в середину круга, закрывая со всех сторон. За языками пламени было не видно, насколько враг близок, и я сильно сжала рукоять меча, глядя на широкие спины моих солдат и ощущая, как адреналин начинает вскипать в венах и гудеть в висках. Каждый рваный вздох, клубом пара вырывающийся со рта, отсчитывает секунды до начала бойни.

— Не нападать! Только обороняться! Держать плотное кольцо!

Первыми на нас набросились их псы, тощие рычащие твари с опаленной нашими кострами серой шкурой. Они клацали острыми клыками, царапая доспехи воинов, и тут же мерзко скулили, получая смертельные раны от острых мечей. Псины падали замертво, окрашивая снег в красный цвет, и к моим ногам подкатывались их головы с острыми ушами и худыми, узкими мордами. Похожи на шакалов или гиен, но прирученные и обученные убивать в команде со своими жуткими хозяевами.

— Где эти проклятые ублюдки? Почему не выходят сами? — хрипло спросил один из воинов, и напряжение повисло в воздухе. Каждый из нас ощущал его кожей, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам, силясь разглядеть через клубы дыма притаившегося врага. Оказывается, страшно не только когда нападают со спины — страшно не видеть, откуда на тебя обрушится смерть, и понимать, что обрушится она непременно, и твой пульс отсчитывает секунды до кровавой бойни.

— Они выжидают, вселяя страх неизвестностью. Такова их стратегия. Не размыкать круг и не двигаться. Они рядом. Я чувствую вонь их грязных шкур и запах медвежьего жира, которым они мажут свои тела.

В этот момент послышались отвратительные гортанные крики. Они взорвали тишину так резко, что у меня заложило уши. Я не видела нападавших, меня защищали с дикой яростью, отбивая нападение и не размыкая круг. Мечи со свистом рассекали воздух, и я слышала крики и стоны с обеих сторон. Смотрела в спины моих солдат расширенными от ужаса глазами, видя, как на них набрасываются твари, полностью укутанные в медвежьи шкуры, с грязными лицами и сверкающими дикими глазами. Так похожи на людей, и тем не менее давно переставшие ими быть. Они сыпались, как горох, с разных сторон, и все плотней сжималось живое кольцо. На глаза навернулись слезы от понимания, что все мои воины готовы ради меня умереть. Моя охрана, парни, которых Ан отобрал лично. Каждый присягнул в верности и поклялся жизнью защищать свою велеарию. Я никогда не думала, что им придется это делать в полном смысле этого слова.

— Держаться! Ни шагу в сторону! Ублюдки! Проклятые дети Саанана, чтоб вам гореть в пекле, мать вашу!

Но их было слишком много, слишком, чтобы мы смогли выстоять. Первым к моим ногам упал самый молодой из солдат, держась за лицо окровавленными ладонями.

— Они выдрали мне глаза, — орал он и корчился на снегу. Я наклонилась к нему, но в этот момент парня кто-то дернул за ноги и резко утащил в темноту леса, откуда послышались душераздирающие крики и чавканье. Круг был разорван, и я видела, как вспыхивает бликами сталь мечей, как падают на снег черные туши баордов, и в свете факелов сверкают доспехи воинов.

Я сильно сжала рукоять меча, тяжело дыша. Только сейчас я поняла, о чем говорил Галь. Баорды — жуткие, кровожадные ублюдки. Мне действительно не справиться с ними. Я без доспехов, и слишком слаба против этой бешеной орды. Они двигались в странном танце и нападали точно, как звери, едва им удавалось сбить противника с ног. Баорды вспарывали горло моим людям с такой легкостью, словно это были цветы на стеблях. Их было слишком много и нападали они всей толпой, заваливая воинов и полосуя острыми, как когти, кинжалами с такой силой, что кровь фонтанами била из рваных ран на горле, а я с расширенными от ужаса глазами смотрела, как умирают мои люди, и все сильнее сжимала меч, закрытая уже всего лишь двумя спинами.