Страница 3 из 18
Кроме того, в нашей психике существует масса нелепых и ненужных стереотипов, о наличии которых мы и не догадываемся. Однако именно эти стереотипы, будучи неосознанными, каждодневно выкачивают из нас силы, делая жизнь такой утомительной и болезненной. Можно сказать, что тональ обычного человека всегда несовершенен, в той или иной степени уродлив и проявляет свое уродство в самом обычном, повседневном мире. Парадоксальным образом он направлен в основном на саморазрушение, хотя его первейшая забота – выживание индивида.
В четвертой книге («Сказки о силе», гл. 3, «День тоналя») Кастанеда убедительно повествует о том, как дон Хуан демонстрировал ему различные гримасы человеческого тоналя. Там же учитель объясняет Карлосу, что такое правильный тональ, который, к сожалению, встречается у людей довольно редко. Дон Хуан говорит:
«…у каждого тоналя есть две стороны. Одна – внешняя сторона, бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с действием и деятельностью – беспорядочная сторона. Другая часть – это решения и суждения, внутренний тональ – более мягкий, более нежный, более сложный.
Правильный тональ – это такой тональ, где оба уровня находятся в гармонии и равновесии» (IV).
Это еще не тональ воина, который является воплощением безупречности во всех аспектах своего функционирования, но тот тип, который легче всего поддается внутренней работе и расположен к необходимому самосовершенствованию. Организация и оформление правильного тоналя – это фундамент для достижения безупречности воина.
Нельзя не сказать, что понятие безупречности, несмотря на то что ему уделяется много внимания в книгах Кастанеды, все же зачастую остается несколько расплывчатым. Охватывая сразу столько аспектов жизнедеятельности, безупречность не открывает свою подлинную суть поверхностному взгляду. Чтобы более четко определить характер этого особенного состояния, нам проще обратиться к общеизвестной терминологии и назвать его «растворением» или «преодолением» эго.
Подобная дисциплина широко распространена и хорошо известна почти во всех направлениях мистических и оккультных школ, особенно на Востоке. Каждая школа, конечно, предлагает собственную модификацию процесса, собственную метафизику и метапсихологию, объясняющую и оправдывающую путь «отречения от эго», каждое направление полагает свою технику наиболее эффективной, но в сущности речь идет об одном и том же. Ортодоксальная йога, тибетские учения калачакры, древние школы буддизма, даосизм, дзэн – все они провозглашают различные теории, как онтологические, так и психологические, декларируют различные цели своих дисциплин, но в отношении эго всегда единодушны и категоричны: эго – главное препятствие на пути духовной практики. Дон Хуан, владеющий знанием совершенно иной цивилизации, своими суждениями как бы еще раз подтверждает истинность этой идеи:
«Затем он заговорил о древнем человеке. Он сказал, что древний человек самым непосредственным и наилучшим образом знал, что делать и как делать что-либо. Но, выполняя все действия так хорошо, он начал развивать эгоизм, из-за чего у него возникла уверенность в том, что он может предвидеть и заранее намечать действия, которые он привык выполнять. Вот так появилось представление об индивидуальном «я», которое начало диктовать человеку характер и диапазон его действий… Современный человек, пожиная плоды этого процесса, в конечном счете обнаруживает, что безвозвратно утратил связь с источником всего сущего и что ему под силу лишь насильственные и циничные действия, порожденные отчаянием и ведущие к саморазрушению…
<…> Битва для воина – это тотальная борьба против индивидуального «я», которое лишает человека его силы» (VIII).
Эго, или представление об отдельном, индивидуальном «я», порождает весь комплекс психологической деятельности современного индивидуума. Это истинный генератор мотивов и целей всей человеческой цивилизации. В первую очередь, эго понуждает личность к целенаправленной деятельности либо к отказу от деятельности, если для эго она не мотивирована. Поэтому одним из первых шагов в работе по преодолению власти эго является известная практика так называемого «незаинтересованного действия», т. е. практика совершения действий при полном безразличии к их «плодам» – поощрению, награде, удовлетворению каких бы то ни было ожиданий или амбиций, достижению цели.
Этот принцип усиленно пропагандируется еще в древней «Бхагавадгите», и с тех пор известен как «кшатрийская этика незаинтересованного действия».
Особое развитие он получил в карма-йоге, но используется практически во всех школах индо-буддистского мистицизма. Китайская мистическая доктрина тоже включает его в качестве важного элемента с древнейших времен.
Помните, как писал Чжуан-цзы? «Правда мира в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы…» Дон Хуан также обучал этому принципу своих учеников и называл его «действием ради действия».
Действие ради результата – это стереотип, выработанный аппаратом эго.
Действие без результата – это разрушение стереотипа. Эго вообще является кладезем всех и всяческих шаблонов восприятия и действия, гарантируя неизменность мира и монотонность переживаний. Как пишет Чогьям Трунгпа, «мы пользуемся привычными стереотипами, чтобы изолировать себя и изобразить в лучшем виде». И дальше: «Привычные стереотипы позволяют вам видеть перед собою лишь на три шага вперед. Вы всегда смотрите на землю, никогда не взглянете вверх, на синее небо или горные вершины. Вам не дано улыбнуться при виде тумана, поднимающегося над ледниками. Практически вас приводит в замешательство все, что находится выше головы – там нет для вас ничего интересного». Отбрасывая действие ради плодов и культивируя действие ради действия, мы обретаем неожиданную широту восприятия и начинаем переживать мир в большем объеме. Бескорыстное внимание замечает красоту бытия, возвращая ему первозданную яркость и насыщенность.
Результат безупречности – это, собственно говоря, анатман, т. е. отсутствие «я», как это состояние именуется в некоторых школах буддизма.
Мы проводим последовательную работу по отключению механизмов эго, мы делаем эго все более тонкой и гибкой структурой, мы сокращаем его притязания до нуля и неожиданно открываем, что в самой сердцевине нашего существа, кроме центра восприятия, вообще ничего нет. Буддисты говорят, что находят в себе «пустоту». Это необыкновенное чувство не имеет ничего общего с эмоциональным оцепенением или абсолютным безразличием.
Эта «пустота» удивительным образом оказывается более полной, чем наша обычная эгоистическая суета. Полноценное восприятие и яркое переживание буквально врываются в открывшееся пространство. В большей, чем когда-либо, степени мы оказываемся способны чувствовать, и сложный комплекс «чувствований» воина частично описан самим Кастанедой в его поздних книгах. Легкость и подвижность психики дают ни с чем не сравнимое ощущение освобожденности, воспринимаемый мир как бы проясняется, все становится прозрачнее, отчего кажется, будто нас стало больше, и мы проникаем в окружающую Реальность шире и глубже. Все обострено до предела, и явным делается неразделимое чувство обретения и разлуки, полноты и пустоты, единства с потоком жизни и одиночества.
Печаль и радость – непременные спутники этого нового состояния. Новая печаль и новая радость, прежде незнакомые, они приходят в жизнь воина, подтверждая значительность пройденного пути, ибо много обретено и много оставлено. Он уже не совсем человек или, можно сказать, он уже слишком человек – в зависимости от того, где мы помещаем точку отсчета.
Все эти странные чувства невыразимы и необъяснимы для тоналя. Он лишь свидетельствует некое превращение, сути которого ему не постичь. В мире нагуаля видящий может воспринимать изменение энергетической формы такого существа. Точка сборки у безупречного воина находится несколько глубже, она лишена жесткой фиксации на поверхности светящегося кокона и собирает воспринимаемые эманации внутри волокнистой массы энергетического света.