Лошадиная душа

Не выдерживаю, выхожу из денника в паддок, оттуда в общую леваду, нахожу вход в паддок Мери, захожу к ней, но денник заперт, и мне остается смотреть поверх двери на лежащую кобылу.

Появляются Лери и Дог, в деннике зажигается неяркий мягкий свет, люди что-то делают, принесли горячую воду в ведре, полотенца, инструменты какие-то…

Мери тужится, мотает головой, стонет. Лери лежит на полу позади кобылы, тоже пыхтит. Приходит еще один человек, это ветеринар, для него все приготовлено. Он замечает меня и приказывает убрать отсюда жеребца. Лери меня уводит.

Возвращаемся, когда все кончилось. Врач уехал, и Дог позвал нас, и я снова заглядываю в денник, смотрю на Мери, а она уже стоит, а вот у ног её кто-то барахтается, кто-то черный, мокрый и длинноногий… Да это же жеребенок! Ой! Какой он тоненький, такой маленький… Черненький малыш отчаянно пытается подняться, раз за разом, попытка за попыткой, поднялся, упал, снова поднялся… И вот стоит, широко растопырив тоненькие дрожащие ножки. Мери нагибается к нему и начинает вылизывать, а жеребенок, вытянув короткую шейку, напряженно смотрит вперед. Он ничего не понимает и смотрит, смотрит-прислушивается, пытается понять, о чем ему инстинкт нашептывает, наконец понимает, поворачивается к маме и лезет к ней под брюхо, к источнику молока.

Я в полном восторге, все взрослые лошади почему-то любят маленьких жеребят, и я — не исключение, я тоже счастлив смотреть на это крошечное чудо. А он и правда чудо, Яна Малкольма могли убить еще год назад, и этот малыш мог бы не родиться.

Позже, тем же утром, четыре часа спустя их выпустили из денника. Мери вышла в леваду, а к её боку прижимался маленький вороной жеребенок.

Лери и Дог стояли, опираясь на ограду, и с улыбкой наблюдали за ними. Мери неспешно трусила по небольшому кругу, малыш не отставал, его шаг был шире, размашистым, он очень старался поспеть за мамой.

— Ишь ты, шустрый какой… Как назовете? Черныш?

— Да нет, он не воронок, папа у него андалуз, так что… Он переоденется через год или два, какой масти он будет, можно только гадать. Может, серым станет, кто знает. Ох, посмотри, как бежит! Прямо стелется, такой легконогий.

— Да, легкий ход, легконогий, говорите? Согласен, красиво идет, прямо волшебный эльф.

— Волшебный эльф, хм… Леголас. Вот и имя ему, Леголас, лошадиный эльф.

К нам подошел Люпин и с удивлением уставился на жеребенка. Лери и Дог переглянулись, покачали головами и громко хором сказали:

— С днем рождения, Люпин!

— Ой! Спасибо, мама, Дог, а это кто?

— А это Леголас, прошу любить и жаловать, вы родились в один день!

Спустя неделю после рождения Леголаса мы стали свидетелями одного чрезвычайного события: с дороги на луг съехал коневоз, дверца распахнулась, и Дог по сходням свел крупную светло-желтую лошадь и завел её в карантинный паддок — небольшой, отдельно отгороженный загон с отдельным входом в такой же карантинный денник в ветеринарном отделении конюшни. Я безотчетно придвинулся поближе к изгороди, жалея, что не могу пройти к ней, потому что я узнал её… Та самая кобыла, которую хотели ожечь, соловая полукровка. Что случилось? Почему она здесь? Вытянув шею до предела, я жадно вглядывался в неё. Прошло четыре месяца с того дня, когда я увидел её в первый раз, она тогда так быстро промчалась мимо меня, что мой глаз воспринял некий желто-белый вихрь, но я же успел её и рассмотреть, пока она по железному деннику кружила.

Однако, а что с ней сделали за те четыре месяца? Что? Она стояла, печально понурив голову, грива, когда-то белая, сейчас свалялась и стала грязно-серой, глаза закрыты. И это очень плохо, ведь лошадь, прибывшая на новое место, в первую очередь должна осмотреться, а тут… Неужели она потеряла интерес к жизни? Что такое с ней сделали???

Подошла Лери, Дог беспомощно и как-то умоляюще посмотрел на неё:

— Что случилось, откуда она?

— С фермы Штольцев.

— Штольц? Это тот чокнутый? Который все по-старинке… И что он с кобылой сделал? Тоже что-то по-старинке?..

— В том-то и дело, что не по старинке, а очень даже по-современному сбежал от неуплаты налогов.

— Сбежал? Ну и ладно, а с лошадью что?

— Он сбежал месяц назад, бросив лошадей в запертой конюшне, понимаешь, Дог? Сначала у него разбежались работники, те, которым успел заплатить, а вот те, кому не успел, устроили хозяину темную и пообещали добавить, если он, гад, не одумается… Ну вот он и сбежал, побросав все свое хозяйство, а самое паршивое, это то, что и среди остальных не оказалось порядочных людей, они все ушли, оставив животных, в том числе и лошадей. В запертой конюшне, а я, к сожалению, видела эту конюшню, это бункер, а не конюшня! Вся железная, блин… Эта кобыла в течении трех недель наблюдала, как умирают её товарищи, соседи по конюшне. Умирают от голода в страшных мучениях, она сама собиралась отправиться вслед за ними, но, к счастью, в налоговой инспекции служат ответственные работники, и один из них, следуя уставу, поехал на то дальнее ранчо, чтобы потрясти Штольца на предмет неуплаты. Но приехав на место, налоговик обнаружил, что хозяина и след простыл, а в сараях и конюшнях лежат дохлые животные. Разумеется, он вызвал спасателей, которые, в свою очередь, обнаружили выживших, а выжили: одна кобыла, шесть свиней и один пони. Пони пришлось усыпить, свиньи пока в питомнике, но мне они не интересны, а вот кобыла… она мне немного знакома, мы с ней встретились ненадолго, и когда я её увидела там, в питомнике… В общем, я решила забрать её оттуда. Кстати, полиция конфисковала документы, и по ним мне стало известно, что кобыла полукровка, её мама арденнской породы, а папа шайр. Возраст четыре года, место рождения Брасхат, Бельгия. Зовут… Нет, я ей новое имя дам, в новой жизни — новое имя.

— Она поправится?

— Должна. Но это зависит от неё самой, я ж не знаю, что надо пережить, стоя в железной коробочке и смотря сквозь прутья, как умирают от голода твои друзья. Лично я бы рехнулась… А она… она слишком близко прошла от Радуги. Буквально в шаге.

— Назовите её Мирабель.

— Спасенная чудом? Хорошее имя, Дог, пусть будет Мирабель.

В течении нескольких следующих дней я с трепетом наблюдал, как Лери пытается привести в чувство соловую кобылку, она её тормошила, гладила, звала.

Но Мирабель не отзывалась, она ни на что не реагировала, стояла на одном месте и безучастно смотрела в никуда пустыми, ничего не видящими глазами. Видя все это, я просто на стенку был готов залезть от отчаяния, так переживал. И сам пытался помочь, звал её ржанием, стучал ногой, пытаясь привлечь её внимание, но все было бесполезно, она не слышала, не понимала.

Соловая кобыла собиралась уйти на Радугу…

Положение, как ни странно, спас кроха-Леголас. Неизвестно, что заставило крошечного, трехнедельного малыша отойти от матери, но факт есть факт, Леголасик отошел от мамы, пролез под изгородью, пробрался в карантинку и сунулся своим нежным храпиком в морду понурой кобылы.

Мы с Мери замерли в своей леваде и, затаив дыхание, напряженно ждали, что будет дальше?

Сначала дрогнуло безжизненно висящее ухо — соловая услышала тоненькое жеребячье ржание — потом медленно открылись глаза. А потом…

Мирабель подняла голову и осмотрелась.

========== Часть 15. Завоеватели лошадиных душ ==========

— Мама, помоги мне с рефератом, я запутался…

— А что такое? Что там тебе на лето задали?

— А, про Саргассово море, вот что я написал: «Странная атмосфера Саргассов весьма отрицательно влияет на психику лошадей, они шалеют и сходят с ума, рвут привязи и бросаются за борт»… Ничего смешного я не написал, мама, почему ты смеешься?

— Где ты откопал эту чушь?

— В интернете, загадки и тайны Саргассова моря. А почему чушь, это что, неправда?

— Неправда, Люпин, от первой до последней буквы. Просто правда на самом деле настолько страшная, что её предпочли замазать вот такой чепухой… Эту чепуху оставь для школы, сгодится, а правда… Сейчас, погоди, освобожусь…