Страница 22 из 34
— Тише, тише, Сири, всё хорошо, я с тобой…
Реми. Лунатик. Его старый верный друг. Жуткая, всепоглощающая боль рванула по венам, нервам, костям, по всему телу. Невероятное жгучее облегчение вырвалось наружу в судорожном, раздирающем на части плаче. Он свободен, он жив, и здесь больше нет этих тварей, что высасывали из него магию, счастье и радость.
А как он удивился и ужаснулся тому, что на дворе девяносто первый год! Десять лет, подумать только, он провёл в застенках Азкабана десять грёбаных лет! Но в том-то и дело, что он не заметил этих лет. Эти годы незаметно пронеслись мимо него, ничем и никак не задевая. Тело его состарилось на целую вечность, а разум замер, застрял на октябре тыща девятьсот восемьдесят первого. В Азкабане нет времени. Есть только страх, изнуряющий, сводящий с ума страх. И только две мысли спасали его от полной деградации, первая — он невиновен; и вторая — как хорошо, что Хагрид успел забрать Гарри.
Гарри... Интересно, как он там, каким он стал? Боже, как же больно-то, он не видел, как растет Гарри, не подарил ему щенка-крапа на пятый день рождения, не задул вместе с ним ни одной свечи на именинном торте… Как же больно-то, Господи!
Его сумбурные, хаотичные мысли прервал скрип двери, это пришел Реми и, как выяснилось, пришел за ним.
— Сири, всё хорошо, тебя выписывают, поедем ко мне. Давай, я тебе помогу.
Ремус Люпин действительно помог ему во всём: и с кровати подняться, и одеться помог, и обуться. И по коридору провел, крепко держа под грудь, и шли они, эти двое, не замечая ни сочувствующих взглядов колдомедиков, ни слёз умиления и сострадания в глазах медсестричек. Впервые в жизни Сириус ехал на такси, в странной маггловской коробочке на колесах. В какой-то миг стало любопытно, а как там снаружи? Реми понял и спустил стекло с его стороны, Сири высунулся в окно и подставил лицо под летящий навстречу ветерок, ощущая ни с чем несравнимое собачье счастье.
Потом был поезд до Девона и дом Реми. Комната. Вернее, весь второй этаж, его ни в чем не ограничивали, и Сири, снедаемый любопытством — ну не может он лежать в постели в шаге от новых открытий! — держась за стеночку, покачиваясь от слабости, потащился по короткому коридору, жадно рассматривая висящие на стенах фотографии. На них Реми, какой-то незнакомый старик, женщина и два мальчика разных возрастов. В одном из мальчиков он внезапно узнал Гарри, рассматривая фотографии по второму разу, уже понимая, зная, что к чему, он смотрел, смотрел… и видел — Гарри здесь живет, здесь он вырос, окруженный заботой и любовью. Его Гарри, его любимый крестник. Вот только… как Гарри оказался у Реми? И кто эти люди?
Устав, Сириус забрался в кровать под одеяло и вонзил вопрошающий, горящий синим нетерпением взор в Реми. Ремус поправил одеяло, ласково погладил его по плечу, сел в кресло и задумчиво начал рассказывать:
— Кхе… Всё началось с того, что я проследил за Хагридом…
Гарри постучался в кабинет ровно в восемь. Услышав короткое «войдите!», он толкнул черную, из морёного дуба дверь и вошел в кабинет профессора Снейпа.
Здесь, помимо письменного стола и стула, обнаружились ещё диван и два кресла, а перед ними невысокий чайный столик. На нём книга, а на диване — профессор, который сидел, вытянув больную ногу и бережно уложив её на низенькую банкетку. Взглянув на вошедшего Гарри, Северус хлопнул по дивану рядом с собой и сказал:
— По причине нездоровья я сейчас свободен, так что садись сюда, Гарри, расскажу тебе про маму. И даже больше, покажу фотографии, вот здесь, в фотоальбоме.
Гарри обрадованно подпрыгнул, подбежал и сел рядом с профессором, приготовившись и слушать, и смотреть. Фотографии, старые, порыжевшие, со стертыми краями, а на них…
Лили, ей здесь тринадцать, да смешная, согласен, просто Рем ей крем от торта на нос намазал, вот и смеются все. А это Джейми, как всегда лохматый, у него, кстати, была дурная привычка — постоянно грыз пластмассовый кончик своих очков, непонятно почему… А это, хе-хе, я, узнал? Мерлин, какой же нос у меня большой! Гарри, не смотри. Это снова Лили, да, на свадьбе, и Джейми тут тоже лохматый… даже на свадьбу причесаться не смог, что ли? Это Сири, твой крестный отец, ты с ним на Рождество познакомишься, когда на каникулы домой поедешь.
Несколько вечеров спустя Драко набрался смелости и прокрался в коридор, ведущий в гостиные факультета Пуффендуй. Найдя картину с котами на площади Рима, он с полчаса искал нужного кота, но безуспешно. Чужому студенту с другого факультета кот просто отказывался показываться, положение спас старшекурсник, открывший дверь изнутри. Увидев первоклашку со Слизерина, он бдительно осведомился:
— К кому?
— В гости, Ханна пригласила, — вежливо ответил Драко, тот хмыкнул и посторонился. И вдобавок показал, где гостиная первого курса, гость поблагодарил и прошел в указанном направлении. Дойдя, Драко робко встал у входа и с интересом уставился на Поттера, удивленно спрашивая себя, а что он делает, сидя на полу?
А Гарри в это время коротко размахнулся и бросил какой-то странный лохматый шарик бурого цвета. Шарик покатился, смешно подпрыгивая, откуда-то из-за кресла выскочил белый кот, длинный и поджарый, лаской скользнул вслед за шариком, поймал и… понес в зубах, как какой-нибудь ретривер, принес и подал Гарри прямо в руки. У Драко отвалилась челюсть, вот это да!
Гарри, весело смеясь, оглянулся, увидел Драко и радостно махнул ему, подзывая к себе, тот, не колеблясь, подошел и с готовностью плюхнулся на пол рядом. Гарри протянул ему мохнатый мячик и предложил:
— Кидай!
Драко кинул, белый кот сбегал за мячиком, поймал и, принеся, положил перед ним, Драко Малфоем.
— Ух ты, здорово! Гарри, а как его зовут?
— Роллстоун Лукас Третий. А вообще-то он на оба имени отзывается, и на Ролли, и на Лукаса, как тебе больше нравится, так и зови, — великодушно предложил Гарри.
Драко подумал и улыбнулся:
— Мне нравится Ролли, классный кот!
— Да, классный! Ролли — самый замечательный кот в мире!
====== Глава девятнадцатая. Свободу фениксам ======
Когда к Люпину пришел Лютер Драгон Вейр, Сириус испытал невольный страх при виде этого мощного старика. По рассказам Реми он уже знал, что тот оборотень и что для Гарри он дедушка, любимый и обожаемый дедушка, и к страху примешалась здоровая такая ревность. Ну да и понятно, он же был лишен такого счастья — наблюдать, как растет малыш, а тут этот… старик, будь он неладен.
За прошедшие десять лет с того дня, как Гарри очутился у Рема, Лютер почти не изменился, разве что в пепельно-серых волосах стало больше белых прядей чистой седины да была более заметней старческая худоба. Да, немного, совсем чуть-чуть, но Лютер сдал. Что ж, стареть — не молодеть. Время течет только вперёд, и никакие маховики это не исправят, как бы не пыжились создатели этого чуда артефакторики.
Сириус, настороженный до предела, едва заставил себя пожать руку при знакомстве, а лично он бы эту конечность просто откусил, потому что они, эти руки, держали Гарри, гладили его, качали в колыбельке, делали всё то, чего он был лишен. Конечно, он понимал, что ведет себя как последний эгоист, но с ревностью ничего не мог поделать. Такая вот коварная штука, несправедливая и мнительная — ревность.
По давно заведенной традиции Лютер приготовил обед, и вскоре они собрались за столом и воздали должное почтение картофельной запеканке, запеченной в духовке на молоке с яйцами и сыром. Ну что ж, вкусная еда зачастую располагает к хорошему настроению, к тому же Сириуса давно грызла одна мысль и не давала ему покоя. Доев, он решил поделиться своей проблемой:
— Реми, я тут… давно вспомнил, но не с кем поговорить было…
— А что ты вспомнил, Сири?
— Барти жив.
— Кхе… Кто?!
— Барти Крауч-младший.
— Погоди, но он же умер через год, в Азкабане.
Ремус бросил тревожный взгляд на Лютера, но тот покачал головой и обратился к Сириусу: