Страница 89 из 128
- Себя… - прошептала она. – Я… Только не смейся, ладно? Просто скажи правду, если тебе это… не нужно… И я больше никогда…
Василиса смущалась и путалась, но Артур уже догадался, что сейчас услышит.
- Обещаешь? – потребовала она.
- Обещаю.
- Кажется, я в тебя… влюбилась… - выдохнула Василиса.
Он снова поцеловал ее – требовательнее и жарче.
- Тебе только кажется, милая? – спросил он, оторвавшись от ее губ, чтобы перевести дыхание.
Василиса совершенно потеряла ощущение реальности происходящего. Это снова сон, навеянный лунной хранительницей Айри? Однако боль в лодыжке была настоящей. И ласковые пальцы, втирающие мазь – настоящие. И глаза мужчины, такие близкие и такие теплые – настоящие. И мягкие требовательные губы…
Как она решилась на такое признание? О чем она думает? Это порыв, игра воображения. А она поверит и будет страдать, убедившись, что все – лишь иллюзия.
Артур ждал ее ответа, лаская пальцами висок, мочку уха, шею. Она ощущала его теплое дыхание на щеке. Он пах кардамоном и гвоздикой.
- Н-нет… Мне не кажется, - призналась Василиса.
Уж лучше быть честной, в первую очередь, с собой. Если бы Артур хотел посмеяться над ней, он мог просто приказать – и она сделала бы все, что он пожелает. Зачем ему спрашивать? Да, он не умел говорить красивые слова. Или не хотел? Василиса и сама не любила пылкие речи. Зачем слова, если важнее всего поступки?
- Лиса, я хочу, чтобы ты стала моей женой, - хрипло произнес Артур и коснулся губами лба.
Дыхание перехватило. Она уже была его женой, и по документам, и по сути, ведь она носила его ребенка. Значит, он хочет…
- Я… если…
Демоны, она имеет на это право! Даже если потом ее отвергнут, она будет помнить…
- Я спешу, милая, – Артур нахмурился и откинулся на спинку дивана. – Если ты не готова…
- Я согласна, если это не повредит ребенку.
- Нет. Конечно, нет. Но ты снова боишься?
Он прав. Едва решившись, Василиса испугалась. Нет, скорее, запаниковала.
- Просто я ничего не умею, - прошептала она в отчаянии.
- Ли-и-иса… Ты мне доверяешь?
Она кивнула.
Ужин был забыт. Артур подхватил Василису на руки и понес в спальню.
- Мы с тобой чудная парочка, - сказал он, расстегивая ее блузку. – Ты носишь ребенка, но не помнишь, как он был зачат, а я лишил тебя невинности, но не помню, как.
Василиса улыбнулась:
- Ты читаешь мои мысли.
- Э, нет, милая. – Он перехватил ее руки, сам расстегнул юбку и усмехнулся: - У нас просто мысли… одни на двоих.
Василиса согласно кивнула. В этот вечер у них все было одним на двоих: мысли, желания, чувства. Она доверилась Артуру и наслаждалась теплом и ласками, которые он ей дарил. Она ощущала искренность в каждом его прикосновении. Обнаженная кожа пылала под его руками и губами. Он зацеловал ее всю – от макушки до пальчиков на ногах. А потом взял, нежно и бережно, подарив новое неведомое прежде ощущение наполненности. И, чуть позже, сладкой истомы.
- Пока ты носишь малыша, мы будем осторожны, милая, - сказал он, когда Василиса уже лежала в его объятиях, пристроив голову на плече. – Но потом…
Она всхлипнула.
- Лиса? Ты снова плачешь?
- Ох, не обращай внимания. – Она потерлась щекой о плечо. – Врач сказал, это из-за беременности. Но я не расстроена.
Наоборот. Артур сказал: «Потом». Он ничего не говорил просто так! Значит, у них есть будущее.
Утром Василиса проснулась от голода. Артур уже встал – его не оказалось в спальне. Рядом с кроватью она нашла халат. Правда, мужской, но все же лучше, чем ничего. В ванной комнате ее снова охватило отчаяние: здесь ей не было места. Все чужое – и вещи, и баночки с шампунями и мылом, и запах.
- Надо будет переделать ванную, - услышала она знакомый голос.
Артур стоял в дверном проеме, опершись плечом о косяк.
- Зачем?
- Чтобы обустроить место для твоих вещей. Или ты хочешь отдельную спальню?
- Не хочу, - быстро ответила Василиса и улыбнулась. – Доброе утро, Артур.
- Доброе утро, Лиса. – Он подошел к ней и поцеловал в макушку. – Ты уже закончила? Пойдем завтракать.
Давно Василиса не ела с таким аппетитом. Она умяла миску творога с молоком, блины со сметаной, яблоко… Артур невозмутимо поглощал омлет с овощами. Он уже пил кофе, когда принесли письмо.