Страница 4 из 15
29 июля 1698 г. некто Фериго Марина, глава администрации городка Местре (последнего на материке перед Венецией), докладывал в канцелярию дожа о том, что накануне, около полуночи, “группа из восьми московитов, прибывших из Тревизо”, договаривалась с местными лодочниками о переправе в Венецию… Еще более интересны документы венецианской тайной полиции, имевшей осведомителей в квартале православных греков. Один из агентов в те дни докладывал о странном оживлении в доме одного богатого грека, где жили тогда “московские князья Пьетро Голицини, Джуро Джуро, Грегорио и генерал Базилио Петроиц Серемет” (в них легко узнаются приехавшие в Венецию еще в 1697 г. П. А. Голицын, Ю. Ю. и Г. Ф. Трубецкие и В. П. Шереметев). В следующем донесении агента говорилось: “Царь приехал в пятницу вечером и прошел в дом господина Дзордзи, грека в приходе Сан-Джованни Нуово, вышел из дома с одним товарищем, оба одетые по-славянски…” Следующий документ – донесение от руководителя тайной полиции прокураторам Венеции: “Конфидент вернулся ко мне и меня уверяет, клянясь своей жизнью (sopra la sua vita), что Царь в Венеции, в доме, о котором уже сообщалось Вашим Благородиям, и этим вечером отправляется в Конельяно…” Новое донесение датировано 30 июля:
“Царь, одетый по-славянски, сегодня долго разговаривал со своим генералом, а потом в сопровождении своего переводчика все трое пошли к церкви Санта Мария Формоза, все время оборачиваясь назад, чтобы видеть, если кто-нибудь был сзади. Это я имею от конфидента и это сообщаю смиренно Вашим Благородиям”.
Доверяя профессионализму венецианской тайной полиции (безусловно, лучшей в Европе), можно предположить, что “царь московитов” Петр Алексеевич Романов действительно приехал в Венецию в ночь с 28 на 29 июля 1698 г. и отбыл из нее утром 30 июля, то есть провел в Венеции одни сутки (через несколько дней он догнал “Великое посольство” в Кракове). Но тогда получается, что метафора “Северная Венеция”, как через некоторое время назовут новую российскую столицу, – это не только образ, но и реальность и Санкт-Петербург родился под личным впечатлением каналов не только амстердамских, но и венецианских.
Косвенным доказательством того, что русский царь побывал-таки в Венеции, является тот факт, что в конце того же 1698 года Петр официально обратился к дожу Венеции с просьбой направить в Россию группу механиков и шлюзовых мастеров из венецианского Арсенала для строительства Адмиралтейства…
Симметрии ради следует напомнить, что Венеция, в свою очередь, построена на сотнях тысяч свай не только из левантийской и балканской, но и нашей – уральской лиственницы. Возможно, это и есть та самая “материальная основа” сохраняющейся в веках русской “идеи Венеции”?
Часть первая
Знаменитые русские в Венеции
Семен Иванович Толбузин
Семен Иванович Толбузин (даты рождения и смерти неизвестны) – боярин, в 1474–1475 гг. посол великого князя Московского Ивана III к венецианским дожам Николо Марчелло и Пьетро Мочениго.
Толбузины – древняя фамилия из рода князей Смоленских, восходящего к Рюрику. Утратили княжеский титул при переходе на службу к великим князьям Московским; служили боярами, воеводами, дипломатами, имели обширные вотчины, пожалованные за верную службу. Семен Толбузин – один из праправнуков основателя рода Ивана Федоровича Толбуги (или Толбузы). Дед его погиб в 1380 г. на Куликовом поле, воюя под знаменами Дмитрия Донского; отец был воеводой великого князя Московского и Владимирского Василия I Дмитриевича.
…В 1453 г. под ударами турецкого султана Мехмеда II пал Константинополь, столица уже обескровленной к тому времени Византийской империи. Последний император “ромеев” Константин XI был убит, защищая город; византийские земли вошли в состав Османской империи. Православным грекам были обещаны права самоуправляющейся общины внутри турецкого государства; во главе общины должен был стоять “патриарх Константинопольский”, ответственный перед султаном.
Центром православного мира постепенно становилось Московское государство во главе с великим князем Иваном III. Набиравшая силу Москва оказалась тогда в орбите особого внимания со стороны папского Рима и других христианских государств Европы (в том числе Венецианской республики дожей) в качестве потенциального союзника в борьбе с Турцией.
Главным идеологом вовлечения православной Московии в общий фронт борьбы христиан с “неверными” был кардинал-униат греческого происхождения Виссарион Никейский. Уже в июле 1453 г., менее чем через два месяца после падения Константинополя, он направил письмо венецианскому дожу Франческо Фоскари, в котором обрисовал угрозы, исходившие от экспансии турок в Средиземноморье. Призыв Виссариона не был поначалу услышан правительством Венеции, но нашел отклик у местных нобилей. Среди них был Джан-Баттиста делла Вольпе, молодой дворянин из Виченцы, который около 1455 г. отправился на Восток, прожил некоторое время в Большой Орде, изучая возможность использовать войска хана против турецкого султана. Затем делла Вольпе объявился в Москве, где, приняв православие, поступил на службу к великому князю Василию II “Темному” монетным мастером под именем “Иван Фрязин”. К моменту воцарения Ивана III Фрязин-делла Вольпе был уже заметной фигурой в среде московской знати.
В 1463 г. под давлением кардинала Виссариона римский папа Пий II предложил Венеции объявить войну туркам. А когда османы захватили венецианскую крепость Аргос в Греции, Виссарион, в качестве личного посланника папы, отправился в Венецию, чтобы убедить правительство “встать на защиту веры”. В том же году Венеция, Венгрия и Албания создали военную коалицию против султана Мехмеда II.
В апреле 1467 г. в далекой Московии внезапно скончалась (согласно летописи – “от смертного зелия”) первая жена Ивана III, Мария Борисовна “Тверянка”. А уже в 1468 г. в гости к управляющему московским Монетным двором, Ивану Фрязину (Джан-Баттисте делла Вольпе), приехали старшие братья из Венеции – Карло делла Вольпе и Николо Джисларди с сыном Антонио. Братья представили хозяину дома своего спутника, грека Георгия, доверенное лицо кардинала Виссариона, и просили помочь ему в деликатном деле. Посланник кардинала должен был подготовить почву для переговоров о возможной женитьбе овдовевшего Ивана III на живущей в Риме греческой принцессе Зое Палеолог – дочери морейского деспота Фомы и племяннице последнего византийского императора Константина.
После захвата турками родного Пелопоннеса (Мореи) отец Зои, Фома Палеолог, бежал во владения Венецианской республики – на остров Корфу, а затем в Рим. Там после смерти родителей Зоя жила под опекой кардинала Виссариона, носящего титул “латинского патриарха Константинопольского”. В 1466 г. по его инициативе венецианская Синьория предложила кипрскому королю Жаку II де Лузиньяну кандидатуру принцессы Зои в качестве невесты, но тот отказался. В том же году папа Павел II, через того же Виссариона, дал согласие на брак Зои с богачом-униатом, неким “архонтом Каракиолом”. Молодые были торжественно обручены в Риме, но жених неожиданно скончался. Внезапная смерть в 1467 г. в Московии первой жены православного государя Ивана III открыла перед папской курией новые перспективы.
В феврале 1469 г. в Москву из Италии, уже официально, прибыл Юрий Траханиот, посол римского папы Павла II, венецианца по рождению Пьетро Барбо. Он привез великому князю некий “лист”, автором которого был кардинал Виссарион. В письме папа Павел II обещал Ивану III поддержку в случае, если тот посватается к византийской принцессе, нашедшей убежище в Риме. В послании принцесса Зоя именовалась “исконной православной христианкой”, руки которой якобы ранее безуспешно добивались французский король и герцог Миланский, но были отвергнуты по причине их “латинства”.
В Кремле предложение римского папы было обсуждено на семейном совете, куда были приглашены братья Ивана III, его ближние бояре и, конечно, мать – княгиня Мария Ярославна. Ей, вдове Василия II “Темного”, судя по всему, и принадлежало главное слово: престарелая княгиня-мать благосклонно восприняла предложенный Римом проект. Против выступил лишь митрополит Филипп, подозревавший в плане “латинян” новую попытку продвижения ранее отвергнутой Москвой церковной унии.