Страница 5 из 25
«Хоть бы набег удался! Лишь бы с Мамой все было в порядке!»
Но что-то пошло не так. Я понял это, как только увидел деревню. Караван был пуст, распахнутые двери фургонов скрипели на ледяном ветру. Тонкий слой снега уже успел покрыть холодеющие тела охранников. Среди погибших я не увидел ни одной Маски и ни одного кочевника. В деревне царило безмолвие. Ни суеты, ни оживленных голосов…
«Это ловушка!»
Инстинкт не подвел меня. Я осознал это, и картина происшедшего возникла перед глазами так же отчетливо, как лицо собственной матери. Неужели это работа Керис? Как она могла разузнать о набегах Лайи?
Я покрываю голову капюшоном, плотнее заматываю шарф и, присев на корточки, изучаю следы на снегу. Они едва заметны, затерты и почти заметены снегом. Но мне все же удается различить след знакомого башмака – здесь проходила Лайя!
Это не чья-то оплошность. Кто-то хотел дать мне знать, что Лайя пошла в деревню и не вернулась оттуда. Это означает, что ловушка не для нее. Обмануть хотели меня.
4: Кровавый Сорокопут
– Черт тебя дери! – Я держу Лайю из Серры железной хваткой, но она отчаянно сопротивляется. Лайя не сбросила своей невидимости, и мне кажется, что я пытаюсь удержать извивающуюся мокрую рыбу. Я проклинаю себя за то, что не вырубила ее сразу, как только схватила.
Она умудряется дать мне болезненный пинок в лодыжку, а потом ударить локтем под дых. Моя хватка слабеет, и Лайя вырывается. Я бросаюсь на звук шагов и стискиваю ей ребра с такой силой, что из легких девушки с шумом вырывается воздух. С удовлетворением и злорадством я слушаю эти хрипы. Наконец Лайя начинает терять невидимость, она появляется лишь на мгновение, но я успеваю заломить ей руки за спину и скрутить туже, чем ярмарочную козу. Тяжело дыша, толкаю ее на стул и привязываю к нему.
Лайя с беспокойством смотрит на другую пленницу и яростно рычит сквозь кляп. В этой же комнате находится Мама Рила, связанная и, кажется, без сознания. Лайя дергается и пинается, как ослица. Ей даже удается пнуть меня ногой в колено. Я невольно кривлюсь от боли, но сдерживась: «Главное – не прикончи ее в гневе, Сорокопут!»
Я невольно восхищаюсь тем, сколько в ней жизни. Лайя сильна и умеет постоять за себя. Когда-то я исцелила ее и сейчас должна сожалеть о том, что сделала. Однако та магия, которую я использовала, чтобы спасти Лайю, слишком сильно связала нас. Это произошло против моей воли. Однако жизненная сила этой девушки радует меня, как радовала бы уверенность в том, что сестренка Ливия здорова.
«Она не выздоровеет, если наш план не сработает!» Страх пронзает меня, как копье, и за ним в памяти вспыхивает яркая картина. Тронный зал, император Маркус… Мои мать, отец и сестра Ханна лежат с перерезанным горлом… Это случилось по моей вине!
Я не хочу потерять еще и Ливию! Ради сестры я обязана выполнять приказы Маркуса. И сейчас необходимо выполнить его задание – сместить с должности коменданта Керис Витурию. Если вернусь в Антиум без сведений, которые можно использовать против нее, Маркус выместит свой гнев на императрице, моей сестре. Так бывало и раньше…
Комендант кажется неуязвимой. Во всяком случае, пока… Все низшие классы, плебеи и торговцы поддерживают ее, потому что она подавила восстание книжников. Самые влиятельные семейства Империи и патриции боятся ее так же, как и клана Витурия. Она слишком осторожна, чтобы подпустить к себе наемного убийцу. Тот, кто осмелится бросить вызов, будет иметь дело с ее союзниками. Они поднимут бунт.
Для начала необходимо подорвать ее авторитет. Все кланы должны увидеть, что она – всего лишь человек.
Для этого мне нужен Элиас Витуриус, ее сын. Если верить слухам, он мертв. Сама Керис заявила об этом так, чтобы услышали все. На самом деле, как мне достоверно известно, он жив. Элиаса можно представить народу как доказательство промаха Керис. Это поможет убедить ее союзников, склонить их на свою сторону. Комендант не так сильна, как им кажется.
– Чем больше ты сопротивляешься, – говорю я Лайе, – тем сильнее затягиваются веревки. – Она кривится от боли, и что-то внутри меня неприятно сжимается. Неужели я чувствую это потому, что исцелила ее?
Слова Князя Тьмы эхом всплывают в памяти. «Эта исцеляющая сила способна уничтожить тебя. Будь осторожна!» Не об этом ли он тогда говорил? Неужели я связана нерушимыми узами с теми, кому помогла?
Но сейчас некогда об этом размышлять. Капитан Авитас Харпер и капитан Декс Атриус входят в реквизированный нами дом. Харпер коротко кивает мне, но Декс не видит никого, кроме Мамы. Он смотрит на нее, до боли сжав зубы.
– Декс, время пришло, – говорю я.
Он не отводит взгляда от Мамы. Ничего удивительного. Несколько месяцев назад, когда мы охотились на Элиаса, Декс лично допрашивал Маму и других членов племени Саиф. Он сделал это по моему приказу, и чувство вины все еще терзает его.
– Атриус! – я резко одергиваю его. – Марш на позицию.
Стряхнув оцепенение, Декс исчезает. Харпер терпеливо ждет приказа, не обращая внимания на заглушенные кляпом ругательства Лайи и тихие стоны Мамы.
– Разузнай обстановку, – приказываю я. – Убедись, что никто из селян не вздумал вернуться.
Не для того я готовила эту засаду несколько недель, чтобы теперь ее случайно раскрыл какой-нибудь любопытный плебей!
Лайя из Серры провожает Харпера взглядом. Тем временем я вынимаю кинжал и начинаю чистить ногти. Грязная одежда девчонки тесно облегает ее, подчеркивая изящные изгибы красивого тела. Это зрелище раздражает меня, заставляет чувствовать себя костлявой и угловатой. Я отобрала у нее вещевой мешок и старый кинжал. Это кинжал Элиаса! Боль узнавания кольнула меня в самое сердце. Он получил его от Квина, своего деда, на шестнадцатый день рожденья.
А потом, значит, Элиас подарил его Лайе.
Она гневно шипит сквозь кляп, переводя взгляд с меня на Маму и обратно. Ее непокорность напоминает мне о Ханне. Я ловлю себя на мысли, что, может быть, в другой жизни мы с книжницей могли бы быть подругами.
– Если пообещаешь не орать, я выну кляп, – говорю я ей.
Немного подумав, Лайя кивает головой. Я вынимаю кляп, и в тот же миг она начинает орать на меня.
– Что ты с ней сделала? – она бьется на своем стуле так яростно и отчаянно, что веревки глубоко врезаются в тело. Всеми силами Лайя рвется в сторону Мамы Рилы. – Ее срочно нужно лечить! Каким нужно быть чудовищем, чтобы…
Я отвешиваю девчонке звонкую пощечину. Ее звук разносится по всему дому и кажется слишком громким в окружающей нас тишине. Меня сгибает пополам от резкого приступа тошноты. Небеса, что со мной творится? Я хватаюсь за столешницу, чтобы удержаться на ногах и не упасть. Усилием воли поспешно выпрямляюсь, пока Лайя не заметила моей слабости.
Она вздергивает голову, от удара из носа начинает струиться кровь. Золотистые, похожие на кошачьи глаза полны изумления, смешанного со страхом. Наконец-то она испугалась. Вовремя.
– Следи за языком, – я стараюсь говорить бесстрастно и холодно. – Или кляп снова окажется у тебя во рту.
– Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. Мне нужны твои сообщники.
Глаза Лайи сужаются: она наконец замечает прикованные к стоящему в углу стулу наручники.
– Я действую в одиночку, – говорит она. – Можешь делать со мной что хочешь.
– Ты всего лишь комарик, – я отмахиваюсь и едва сдерживаю улыбку. Видно, что мои слова задели ее за живое. – Ну, может быть, слепень. Не смей говорить мне, что я могу делать и чего не могу. Империя все еще не прихлопнула тебя потому, что я им не позволила. Это единственная причина, по которой ты до сих пор жива.
Я, конечно, лгу. За два месяца Лайя совершила шесть набегов на караваны, освободила несколько сотен узников. И одним небесам ведомо, что еще она успела бы натворить, не получи я то письмо.
Оно пришло два месяца назад. Тот, кто его доставил, сумел ускользнуть от целого гарнизона Масок и остаться незамеченным. Человек это был или существо, никто не видел. Почерк был мне не знаком.