Жнец у ворот

«Ты просто слишком нервничаешь, Лайя. Как всегда». От нашего лагеря до границ Земель Ожидания – двадцать миль. Мы с Дарином спланировали и совершили уже шесть набегов на караваны, перевозящие имперских узников. Мой брат не выковал ни одного меча из серрийской стали. Я не ответила ни на одно письмо Араджа, предводителя Книжников, который вместе с нами бежал из тюрьмы Кауф. Но мы с братом, Афией Ара-Нур и ее людьми за последние два месяца освободили уже больше четырехсот Книжников и кочевников.

Но это, конечно, не гарантирует, что нам снова повезет. Этот караван не такой, как другие.

По его периметру – от деревьев и по направлению к лагерю – движутся знакомые фигуры в черном. Это Афия и ее люди готовятся к атаке, следуя моему сигналу. Их присутствие придает мне отваги. Кочевница, которая помогла освободить Дарина из Кауфа, – тот самый человек, благодаря которому мы вообще узнали о призрачных фургонах и узнике, которого они сейчас перевозят.

Отмычки в моей руке колют ладонь, как ледяные иглы. Шесть кибиток стоят полукругом, посредине – две повозки с провиантом. Большинство солдат занято лошадьми и кострами. Снег вьется вихрями, обжигая лицо. Я подкрадываюсь к первому фургону и начинаю возиться с замком. Отмычки в замерзших руках работают плохо. Поторопись, Лайя!

В фургоне так тихо, как будто он пустой. Но я-то знаю… Тишину нарушает тихий плач ребенка, но его быстро заставляют замолчать. Узники уже усвоили урок, что единственный способ избежать страданий – это не издавать ни звука.

– Где все, черт бы их побрал? – слышу я грубый голос совсем рядом и едва не роняю отмычку в снег. Вблизи от меня проходит легионер, и по спине у меня пробегает холодок. Я не решаюсь дышать. «Что, если он меня увидит? Вдруг моя невидимость не сработает?» Такое уже случалось, когда на меня неожиданно нападали или я оказывалась посреди толпы.

– Разбудите хозяина трактира! – легионер поворачивается к солдату-ополченцу, который бежит к нему со всех ног. – Велите ему пошевеливаться и приготовить нам комнаты.

– Трактир пуст, господин. Похоже, жители оставили деревню.

Меченосцы обычно не покидают свои дома, особенно посреди зимы. Единственное исключение – если в поселение начался мор. Но если бы это произошло, Афия бы знала.

«Лайя, это не твое дело. Твое дело – открыть замки».

Солдат-ополченец и легионер устремляются к трактиру. Когда они наконец исчезли, я смогла вставить отмычку в замок. Но металл сопротивляется, он замерз и покрыт инеем.

Ну же! Сейчас, когда со мной нет Элиаса Витуриаса, чтобы открыть половину замков, мне приходится трудиться вдвое больше. Нет времени, чтобы думать о моем друге, и все же я не могу побороть тревогу. Его участие в набегах всегда помогало нам не попадаться. И в конце концов, он же сказал, что остается с нами.

О небо, что могло случиться с Элиасом? Он никогда меня не подводил! По крайней мере, в набегах. Неужели Шэва узнала, что он помог мне и Дарину и провел меня из дома в Свободных Землях через Земли Ожидания? Неужели сейчас она наказывает его за это?

Я почти ничего не знаю о Ловце Душ. Мне известно, что она замкнутая, и предполагаю, что она меня не любит. Иногда, когда Элиас приходит из Земель Ожидания навестить меня и Дарина, я чувствую, что джиннша следит за нами, но в ее взгляде нет ненависти. Только печаль. Но небеса знают, что я не умею чувствовать скрытую злобу.

Будь это любой другой караван, любой другой узник, я бы никогда не стала рисковать жизнью Дарина и кочевников… И своей собственной.

Но мы стольким обязаны Маме Риле и остальным узникам клана Саиф, что просто не можем не освободить их. Кочевница, приемная мать Элиаса, рискнула и своей жизнью и свободой, и жизнями своих родных, чтобы я смогла спасти Дарина. Я не имею права ее подвести.

Элиаса нет. Ты тут одна. Шевелись!

Наконец замок поддается, и я бегу к следующему фургону. Скрывшись среди деревьев всего в нескольких футах отсюда, Афия, должно быть, уже проклинает меня за нерасторопность. Чем дольше я вожусь, тем больше шансов, что меченосцы схватят нас.

Когда замок открывается, я подаю сигнал. «Вжик. Вжик. Вжик». Темноту со свистом рассекает несколько дротиков. Меченосцы по периметру беззвучно падают, мгновенно лишаясь чувств от редкого южного яда, которым смазаны концы дротиков. Над солдатами тут же тенями встают полдюжины кочевников, перерезают им горло.

Я отвожу глаза от этого зрелища, но слух отключить не могу и слышу предсмертные хрипы. Этого было не избежать, я знаю. Без серрийской стали людям Афии не одолеть меченосцев в открытом бою, оружие кочевников просто сломается. Но когда я вижу такое тайное и молниеносное убийство, кровь всякий раз стынет в жилах. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к этому.

От теней отделяется одна, у нее в руках блестит оружие. Сложные татуировки на руках, означающие, что она «залдара», глава племени кочевников, сейчас скрыты длинными темными рукавами. Я издаю тихий свист, чтобы Афия Ара-Нур поняла, где именно я нахожусь.

– Ты слишком долго возилась, – Афия резко оглядывается вокруг, черные и красные косы на ее голове взлетают. – Где, ад его возьми, этот Элиас? Он что, теперь тоже умеет становиться невидимым?

Элиас наконец рассказал Афии о Землях Ожидания. О том, что умер в тюрьме Кауф, о том, как воскрес, о своем договоре с Шэвой. В тот день кочевница прилюдно назвала его дураком, а потом нашла меня и сказала: «Забудь его, Лайя. Что может быть глупее, чем любить мертвого проводника призраков? Плевать, насколько он привлекателен, это не приведет ни к чему».

– Элиас не пришел.

Афия, выругавшись по-садски, разворачивается к фургонам. И тихо объясняет узникам, что им нужно следовать за ее людьми, стараясь при этом не шуметь.

Из деревни доносятся крики и свист стрел. Это в пятидесяти ярдах от нас. Оставив Афию, я бегу туда, к этим домам, к темной улице, на которой стоит трактир. Бойцы Афии в прячутся от полудюжины имперских солдат. В воздухе свистят стрелы и дротики – слабая защита от разящих клинков меченосцев. Я бросаюсь в гущу боя и изо всей силы бью солдата рукоятью кинжала в висок. Этих ополченцев всегда нетрудно вырубить.

Даже слишком легко.

Где-то поблизости должны быть еще войска, скрытый отряд. Или даже Маска, который следит за всеми, оставаясь невидимым.

– Лайя! – я вздрагиваю от неожиданности. Золотистая кожа Дарина темна от грязи – он вымазался ею для маскировки. Капюшон скрывает копну непослушных медово-золотых волос. Наконец-то они отросли до прежней длины! Глядя на него, никто бы сейчас не поверил, что он полгода провел в тюрьме Кауф. Но в глубине души мой брат все еще борется с демонами. Из-за них он пока не может ковать серрийскую сталь.

«Главное, что он здесь, – говорю я себе. – Он помогает мне. Он сражается. А оружие подождет, когда он будет готов».

– Мамы Рилы здесь нет, – говорит Дарин и оборачивается, когда я беру его за плечо. Голос у него хриплый, потому что он чаще молчит. – Но я нашел ее приемного сына, Шана. И он сказал, что солдаты забрали ее из фургона и увели, когда караван встал на ночевку.

– Значит, она в деревне, – отвечаю я. – Выводи узников, а я пойду ее искать.

– Деревня не должна быть пустой, – предостерегает меня Дарин. – Тут что-то не так. Ступай с узниками ты, а я разузнаю про Маму.

– Что я знаю наверняка – так это что за ней должен пойти один из вас, – рядом со мной появляется Афия. – Потому что я не собираюсь этим заниматься. У нас тут полно узников, и о них нужно позаботиться.

– Если что-то пойдет не так, я могу использовать невидимость. – говорю я. – Так что пойду я. Встретимся в лагере.

Брат сердито поднимает брови, безмолвно возражая. Он может быть таким же упрямым, как наша мать… Иногда его не сдвинуть с места, как гору.

– Я иду с тобой, сестренка. Элиас согласился бы. Он же знает…

– Если ты такой близкий друг Элиаса, – сердито шиплю я в ответ, – скажи ему, пожалуйста, чтобы не забыл прийти, когда в следующий раз решит нам помочь.