Герой женского общества

- Господин Намджун! Боже, как неудобно, что вам пришлось заезжать, чтобы отдать мне их. Я не могла вспомнить, где потеряла туфли, потому что вообще не могла вспомнить, как закончился вчерашний вечер. Звонила Богому, он предположил, что туфли могут быть у вас машине, но мне было неловко вас тревожить… А он сказал, что занят, и сможет позвонить вам только ближе к вечеру.

- Никаких проблем, - отмахнулся Намджун, проходя дальше, на кухню, куда повела его Чонён, но вторая сестра не отставала и, прижав туфельки к груди, вошла следом, перетаптываясь и не зная, что ещё сказать. – Тебе опять плохо? – вспомнил мужчина причину, по которой девушка облачается в кигуруми.

- Было с утра. – Чжихё покраснела, сунув свои туфли Чонён, поставившей на стол чашку для чая, и поспешив к тарелке с булочками, подставляя её поближе к гостю. Младшая сестра ушла с обувью, чтобы не толкаться в тесном помещении. – Угощайтесь, пожалуйста. Минут десять, как из духовки… Да, знаете, я многовато вчера выпила, поэтому, когда проснулась, голова раскалывалась, мне было плохо, и я забралась в это…

- Но теперь уже лучше?

- Да! Сынён дала мне выпить какую-то таблетку, прежде чем ушла. Я быстро взбодрилась, даже успела сготовить кое-что, прибраться, и всё-такое… - потёрла она неловко большим пальцем под ребром, отводя взгляд. Не накрашенное круглое личико выглядело столь юным, беззащитным и милым, что никак не вязалось с той подвыпившей Чжихё, у которой ресницы в туши достигали бровей, делая и без того большие глаза огромными. Чжихё при макияже была до того роковой красоткой, с распущенными волосами, что не допускала в мужских головах мыслей вот о таком своём обыденном образе. А Намджун засомневался, какой ему нравится больше? Эта бело-розовая единорожиха вызывала у него в душе визг восторга, хотелось потрепать девушку за щёчки и по голове погладить, обнять и потискать. Интересно, а под кигуруми носят что-нибудь ещё? Хотя бы нижнее бельё? Будда, он же ещё за кое-чем приехал!

- Чжихё, я хотел сказать вчера, но не представилось возможности… – Средняя сестра внимательно сосредоточилась, слушая Намджуна совсем как раньше, когда он давал какие-нибудь распоряжения ей, как главному бухгалтеру. – Я разобрался со всем этим делом, с пропажей денег, в которой обвинял тебя… Я хочу извиниться, поскольку убедился, что ты была ни при чём. Найдя настоящую мошенницу, которую уволил, я хотел бы снова видеть тебя на рабочем месте. – Видя, как теряется и давит в себе эмоции Чжихё, Намджун убедительно повторил: - Ты вернёшься на нашу фирму? Я буду очень рад принять тебя обратно, если ты не держишь на меня зла за то, как я с тобой обошёлся.

- Господин Намджун, вы… вы серьёзно? – едва проронила девушка. Он кивнул. Она издала писк, смешанный с вскриком и вздохом облегчения. Вряд ли именно такие звуки издают настоящие единороги, но молодые милые девочки под воздействием чувств пищат часто именно так. – Спасибо, господин Намджун! – подпрыгнула она и, метнувшись в его сторону, остановилась. – Можно я обниму вас в благодарность? – попросила она разрешения, натянув рукава до середины ладоней и сжав их кулаками за концы.

- Можно, конечно, - поднялся Намджун, успевший сесть, чтобы испить чаю с рисовыми булочками. Чжихё смущено к нему подошла и несильно обняла под грудью. Стесняясь не меньше, чем она, молодой директор чуть не исполнил своего желания погладить её по голове, на которой в растрёпанный хвост были собраны волосы, но удержался. В кухню заглянула Чонён, тотчас объяснив, что её привлекло обратно:

- А я-то думала, что за шум. Господин Намджун, это вы визжали от нападения моей сестры в порыве нежности? – Чжихё скорее оторвалась от него и отступила.

- Не говори ерунды! Господин Намджун только что вернул мне работу, ты представляешь?

- Круто! – Чонён протянула по-пацански ладонь для пожатия, и мужчина инстинктивно пожал её, прежде чем подумать. Если бы успел осмыслить, может и не среагировал бы рефлекторно, а тоже по-свойски приобнял Чонён, с которой так подружился. – Спасибо, я знала, что вы душевный. Вы убедились, что Чжихё не воровка, и что я вам не врала?

- Да, жаль, что я не сразу провёл расследование, не углубился в суть, это преступная халатность с моей стороны, простите меня ещё раз за недоразумение, но, я надеюсь, что всё это забудется и никогда больше не повторится.

- Я так счастлива, господин Намджун! – искренне и с придыханием прошептала Чжихё, сложив ладошки перед губами и во все глаза, с восхищением и уважением глядя на того, кто снова становился её начальником. Ему было приятно, что он смог настолько порадовать её возвращением в бухгалтерию. Ему нравились её неприкрытые и наивные эмоции и порывы, такие прямые, непредумышленные и внезапные, как всё настоящее и честное.

- Что ж, - Намджун сел обратно, наблюдая, как Чжихё наливает ему зелёный чай в чашку. Взял в руку тёплую мягкую булочку, промявшуюся под пальцами. Удовольствие, а не еда, не откусывая понятно. – Тогда, в понедельник буду ждать тебя, как обычно, к началу рабочего дня. Зайдёшь в отдел кадров, поставишь подпись под восстановлением, я оставлю там соответствующие распоряжения.

- Буду без опозданий, - улыбаясь широко-широко, так что Намджуну показалось, что на зимнем дворе ярче засветило солнце, Чжихё закивала, переглядываясь с сестрой. Чонён одобрительно покосилась на своего взрослого знакомого и, успокоено выдохнув, показала ему большой палец вверх.

***

Предупреждённые о том, что в загородном особняке в честь дня рождения Чон Хосока придётся задержаться на ночь, Соа с Намджуном ехали туда оживлённые и предвкушающие отличный отдых и веселье. Девушка собрала с собой большую сумку-мешок, куда закинула и ночную рубашку, и средства для снятия макияжа, и косметику – всё, что требуется для того, чтобы выглядеть хорошо и иметь необходимое под рукой. У мужчин таких незаменимых инструментариев по организации быта почти не было, но Намджун ехал на своей машине, а в ней, в бардачке, всегда имелась и зубная щётка, и туалетная вода, и пена для бритья. Он многолетний холостяк, который не страдал соблюдением обета безбрачия в физическом смысле, поэтому предметы личной гигиены, способные пригодиться, если заночевал не дома, всегда были с ним. Но в том коттедже, который снял Хосок для отмечания тридцатилетия, явно всё было, и ничего подобного тащить не стоило. Как и подозревал Намджун, скромная вечеринка для узкого круга обозначала несколько сотен людей из элиты: преподаватели университетов, политики, бизнесмены, артисты, олимпийские чемпионы, телеведущие, модели, промышленники – Хоуп позвал представителей всех сфер, чтобы ни один богач, по возможности, не остался неохваченным. Дело было не только в том, что контакты, связи и знакомства пригождались, и их стоило поддерживать. В этой тесной и шумной толчее проще было затеряться своим, которых Хосок действительно хотел бы видеть.

Найдя именинника на первом этаже, уже смеющегося с бокалом шампанского в руке рядом с какими-то холеными типами, Намджун поздравил его, сунув подарочную коробку в свободную руку.

- Дай-ка угадаю… - прищурился Хосок, приподняв упаковку и поднеся её к уху. – Запас презервативов до конца жизни? Хотя нет, такое мне уже дарили на двадцать пять, и они кончились за неделю… - Кто-то легонько стукнул Хоупа по плечу, и Намджун только тогда заметил его жену, Хану, скромно напомнившую тому, чтобы прекратил похваляться своими постельными прошлыми подвигами хотя бы при ней. Она продолжала оставаться всё той же неприметной и серенькой девчонкой, хорошенькой, но совершенно не соответствующей высшему свету, к которому относился её супруг. Хане до сих пор было неуютно среди толстосумов, и она предпочитала не отходить от Хосока ни на шаг, пока вокруг было столько людей в дорогих костюмах, ювелирных украшениях, вышедших из модных салонов красоты. На Хане тоже было дизайнерское платье, видно было качество материи и пошива, но цвет она выбрала неброский, жемчужно-серый, покрой без изысков. Из драгоценностей – серёжки и обручальное кольцо, хотя жена наследника ювелирной компании могла бы увешаться бриллиантами бесплатно, взяв поносить из семейных магазинов. Но нет, это было не про Хану.