Обольстительница в бархате

– Покажи-ка мне письма, – сказал Лисберн.

Вечер вторника, 14 июля

Если бы Лисберн не погрузился с головой в малоинтересную корреспонденцию своего кузена, до него все дошло бы намного раньше. А может, и нет.

Несмотря на свои довольно частые появления в клубе «Уайтс», он по нескольку дней не заглядывал в книгу, в которой регистрировались пари. И о чем, собственно, беспокоиться? Большинство спорщиков были людьми глупыми, а их пари рождались от скуки. Например, как долго муха будет ползать по оконному стеклу, пока не подохнет, или не улетит.

Лисберну, по крайней мере в последнее время, скучать не приходилось. Конечно, наблюдать за тем, как женщины обхаживают Суонтона, было утомительно, и даже скрытая опасность этой ситуации не добавляла интереса. Но потом на сцене появилась мисс Нуаро, и Лондон стал более привлекательным местом.

Так как Леони и скука были несовместны, Саймон совсем не удивился, когда узнал, что она оказалась в центре последних сплетен.

Вместе со Суонтоном они появились на приеме у графини Джерси, где дамы, как обычно, создали ажиотаж вокруг поэта. Пока юные леди пытались обратить на себя внимание Суонтона, Лисберн переместился в карточный салон. На входе его задержала леди Альда Моррис для того, чтобы, прикрывшись веером, шепнуть ему кое-что на ухо.

«Модный дом Нуаро», пятница, 15 июля

Леди Глэдис стояла перед трюмо с легким румянцем на щеках.

Четыре женщины – Леони, Марселина, леди Клара и Джеффрис – ждали ее реакции.

Сегодня впервые леди Глэдис надела корсет, который Леони сшила специально для нее.

В отличие от корсета, который ей спешно подогнали по фигуре взамен того чудовищного, который она привезла из дома, этот воплотил в себе все, что мисс Нуаро знала о математике, физиологии и физике. До этого момента ей не было позволено оценить свои собственные успехи, потому что леди Глэдис отказалась выйти к ним в одном корсете. Она заявила, что не собирается скакать в одном белье перед зрителями, которые будут смотреть на нее.

Но это было еще до того, как она увидела свое золотистое вечернее платье.

Когда его показали ей в первый раз, леди Глэдис состроила гримасу и объявила, что в этом платье вид у нее будет, словно она страдает печеночной болезнью. По ее меркам, это еще был слабый протест. Но минуту спустя леди Глэдис сказала, что так и быть, примерит его. Потом потребовала, чтобы Джеффрис – модистка, якобы отвратительно говорящая по-французски, – проводила ее за ширму, переодеться.

Остальным пришлось смириться с капризом. Но эта барышня явно посвятила свою юную жизнь тому, чтобы вызывать у окружающих жгучее желание придушить ее.

– Хорошо, – сказала она, наконец.

Всего одно слово, но Леони уловила в нем легкий намек на удовольствие. У леди Глэдис был замечательный голос, такой же выразительный, как у оперной певицы.

– Представить не могла, что надену подобный цвет, – призналась она.

– Все стало очевидным, – сказала леди Клара. – Думаю, мы можем выпить немного за то, что ты сегодня решилась примерить нечто новое.

– Это не так. Я не хотела поднимать шум из-за примерки корсета. Мне просто не хотелось разгуливать в одном белье, когда на меня смотрят.

Она разгладила платье спереди, хотя Джеффрис, естественно, каждый стежок пристроила на свое место.

– Корсет очень удобный, – заметила леди Глэдис. – Не знаю, как вам это удалось… – Она покрутилась из стороны в сторону, разглядывая себя в трюмо. – Но вы это сделали.

Леони сделала много чего. Она придумала такой корсет, который смог бы поддержать роскошные округлости ее светлости. Форма корсета делала талию узкой, хотя давление на тело было минимальным.

Конечно, фигура у ее светлости оставалась полноватой и немного бесформенной по сравнению с модными идеалами. Но модные идеалы – всего лишь модные идеалы. Самое главное – сделать так, чтобы леди выглядела красавицей, насколько это возможно при ее внешности. А золотистый атлас стал такой же неожиданностью для Леони, как и для леди Глэдис.

Обычно Марселина представляла себе платья целиком в своем воображении. На этот раз она полностью доверилась детальному описанию новой клиентки, сделанном сестрой.

И все равно, несмотря на слабость и постоянную тошноту, ей удалось создать не платье, а настоящее чудо. Золотистый атлас отделали черным и кремовым кружевом. Просто, но драматично. Заостренный вниз рисунок талии подчеркивал ее узость, а черные язычки, нашитые спереди, лишь усиливали эффект.

Такие талии явно вышли из моды, но Марселина никогда не обращала внимания на то, что считала незначительными колебаниями во вкусах.

Это платье вновь сделает модным такой рисунок, подумала Леони. Черная кружевная мантилья, прикрепленная к верхней части рукавов не только добавит драматизма, но и заставит перевести взгляды на высокую грудь леди Глэдис. Возможно, это не лучшее решение для юной, незамужней девушки, но леди Глэдис выглядела бы весьма странно в платье, которое подходило бы для обыкновенной девушки.

Она поднесла руку к вырезу.

– Очень низко.

– Ну, разумеется, моя дорогая, – согласилась Марселина. – У вас очень красивый бюст. Мы хотим привлечь к нему внимание.

– Я чувствую себя голой, – сказала леди Глэдис.

– И что с того? – удивилась леди Клара. – Будешь чувствовать себя голой, а выглядеть – абсолютно прилично.

– Нет тут ничего абсолютно приличного, – возразила ей кузина.

– Это нормально – выглядеть соблазнительной, – настаивала леди Клара.

– Прекрати! – отрезала леди Глэдис. Всех поразила ее горячность. – Перестань быть добренькой. Я не могу сказать тебе, насколько провоцирующе это выглядит. Нет, подожди, могу. Тебе достаточно поманить пальцем, чтобы мужчина стал твоим. Ты не представляешь, что значит не быть красивой и милой!

– Я вовсе не мила, – заявила леди Клара. – Люди так думают из-за моей внешности.

– Вот именно! И при этом ты можешь говорить, что угодно.

– Нет, не могу, – огрызнулась леди Клара. – Я не могу быть сама собой. Мама все время опекает меня. Ты не представляешь, как мне душно от этого.

– Ну, конечно! Все эти мужчины, которые вьются вокруг тебя, ловят твою улыбку.

– Они видят только оболочку. Не знают, какая я на самом деле, и не хотят узнать. Ты знаешь меня или, по крайней мере, должна знать. И понимаешь, что я на твоей стороне и всегда была, несмотря на все преграды, которые ты выстраиваешь.

Леди Глэдис стала пунцовой, на глаза навернулись слезы.

– Я не умею себя вести! – выкрикнула девушка. – Я вообще не знаю, что можно делать, а что нельзя! Ты жалуешься, что мать постоянно рядом с тобой. Но у тебя есть хоть кто-то. Рядом с тобой есть женщина, которая может научить, как быть женственной. А теперь посмотри на меня! Мой отец – солдафон, и меня воспитали словно в военном лагере. Он командует мной, как полком. Отдает приказ и уходит, чтобы сражаться с врагами Англии. – Она кинулась назад за ширму. – Джеффрис, сними с меня это!

Бросив на Леони полный паники взгляд, модистка заторопилась вслед за леди Глэдис.

Дойдя до кресла, леди Клара рухнула в него.

Марселина посмотрела на сестру.

Леони пожала плечами и произнесла одними губами: «Ничего не понимаю».

– Ради бога, что происходит? – Марселина обратилась к леди Кларе.

– Не знаю, – сказала она.

– Я вам скажу, что происходит, – заговорила из-за ширмы леди Глэдис. – Сегодня вечером я не пойду на прием в клуб «Олмак», как бы они меня ни упрашивали. Я уже говорила, что ни за что не стану этого делать, однако Клара не перестает надоедать мне. А теперь отдайте ей эту проклятую амуницию.

– Ты прекрасно выглядишь в этом платье, просто слишком упряма, чтобы согласиться! – воскликнула ее кузина.

– Мне наплевать, пусть я даже и выгляжу прекрасно. Они работали впустую, потому что у меня не будет случая надеть его. Я не хочу! Не стоило вообще приезжать в Лондон!