Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 10



На вешалке, которую изображали вбитые в стену ржавые гвозди, висела порыжевшая войлочная куртка, а под ней стояли на полу, заляпанные грязью растоптанные башмаки на шнурках.

- Да что за хрень, мать твою? – не удержавшись, в голос возмутился я. – Не мое это! Не может моим...

Пока искал ответы на вопросы, немного пришел в себя. К этому времени араб уже затих, в комнатушке наступила тишина, а сирен полицейских машин все еще не было слышно.

Странно, но ладно, жаловаться не собираюсь. Пока такой расклад только на руку.

Собравшись с силами, встал и выглянул в коридор. Но ничего, кроме неоштукатуренных кирпичных стен, покрытых слоем грязи труб под потолком и замусоренного пола, не увидел. Зато понял, что нахожусь где-то в полуподвальном помещении.

- Час от часу не легче. М-мать, где полиция? – так и не решившись выйти из каморки, я влез на топчан и клацнув ржавым шпингалетом, открыл окошко.

В лицо ударил сырой холодный воздух, наполненный смрадом угольного чада, тухлой рыбы, еще какой-то непонятной дряни и соленым крепким запахом... Запахом моря?

- Моря? Какого хрена?

Какофония звуков, обрушившихся на уши, тоже ничего не прояснила, даже наоборот, еще больше загнала в недоумение.

Звонко цокали подковы по брусчатке, где-то вдалеке надрывались пароходные гудки. Орали чайки... Чайки? И самое странное...

- Посторонись!..

- Кому круасаны?..

- Зелень, свежая зелень!..

- Куда прешь, урод?..

- Месье Галан, вы слышали, в наших колониях...

- Да не дождемся мы репараций от фрицев, месье Дюбуа, все островные обезьяны[1] подберут...

 И самое странное, всюду слышалась французская речь.

- Зараза... – так и не разглядев ничего, я захлопнул окно и сел на топчан. – Не иначе, свихнулся. И что делать?

Сказать, что я был растерян – это значит ничего сказать. В голове творился такой сумбур, что дабы избежать немедленного помешательства, я решил предпринять хоть какие-нибудь действия. Для начала, хотя бы проанализировать обстановку.

Итак, совершенно ясно: я – русский. Верней – россиянин. Потому что могу быть как татарином так и... евреем, к примеру. Увы, память настоящей национальности не подсказывает. Да и не особо важно на данный момент. Но то что из России – это точно. Такого даже при полной амнезии не забудешь. Генетически вложено.

А еще ясно, что я не на Родине. А это значит, на вражеской территории. Да, именно на вражеской, потому что всяких там французов, бриттов и прочих европейцев, не говоря уже за партнеров из-за океана, мать их так, я друзьями никогда не считал и не считаю. Не простых людей, а их государства. Да и с простым людом очень неоднозначно. А это значит, надо вести себя как в тылу у врага.

На лицо два мертвеца и я, слабый как кутенок. Без единого документа. Да еще без памяти и вдобавок россиянин. Что из этого следует, надеюсь ясно? И не надо мне протирать о верховенстве закона на Западе. Назначат козлом отпущения в угоду какой-нибудь политической ситуации и даже не поморщатся.

Да, все плохо. Даже не плохо, а вообще сплошное дерьмо. Хотя и положительные моменты присутствуют. Я жив, меня еще не замели и, черт побери, языками владею. Французским и русским – а это уже немало.

Не знаю, кто я на самом деле, но интуиция подсказывает, что надо валить из этой конуры. И чем быстрее – тем лучше. В идеале, в направлении посольства России. Но сначала – трофеи.

- Вперед! – скомандовал я сам себе, закрыл дверь, едва не вырубаясь от слабости припер ее тумбочкой, после чего принялся обыскивать визитеров.

Тот факт, что они уже были трупами и безбожно смердели, как ни странно, меня никак не взволновал; что привело к довольно полезному выводу. Какому? Тут всего два момента: либо у меня психика наикрепчайшая, либо... либо, привыкший. Н-да... даже не знаю, какой из этих вариантов предпочтительней. Вот как-то не улыбается неожиданно прозреть и вспомнить, что был патологоанатомом. Или киллером. А вообще, плевать. Хоть гинекологом. Лишь бы вспомнить.

Быстро обчистив карманы непрошенных гостей, я сложил всю добычу в кучку и переждав очередной приступ кашля, приступил к досмотру.

Как назло, документов ни у одного не оказалось. А вот остальное... Остальное все еще больше запутало. Но обо всем по порядку.

Первым делом осмотрел оружие. Очень скоро выяснилось, что все стреляющее железо было жутко архаичной конструкции и неизвестной мне моделей, но после поверхностного изучения маркировки стало ясно, что стволы тоже родом из Франции. Или Бельгии. Увы, точнее не разобрался.



Немного подумав, я тщательно стер с револьвера отпечатки пальцев и вложил его в руку амбала, потом повторил процедуру с пистолем и щеголем – пусть полиция поломает голову, кто кого завалил. Плохо в деревне без обреза, но попасться с «мокрым» стволом еще хуже. В общем, сами понимаете. А вот большой складной нож, с фиксатором клинка, очень смахивающий на испанскую наваху[2], присвоил. Не бог весть что, но оставаться совсем без оружия не годится. 

Теперь бумажники...

В бумажниках оказались деньги. Купюры и несколько монет, общей суммой в триста восемьдесят франков. Я не особо удивился, разобравшись, что это французская валюта, но год выпуска банкнот...

- Тысяча девятисот пятый? – не веря своим глазам, глянул купюру на свет. – И они еще ходят? Ни одной даты позже четырнадцатого года двадцатого века. Что за бред? Да и почему франки? Стоп... а что тогда у лягушатников? Ну не марки же или как там их... гульдены, что ли. Евро! Вот что! Ладно, пока примем как данность и проведем легкую экспроприацию.

В лопатниках оставил немного мелочи и вернул их обратно в карманы гостей. Пусть в случае чего докажут, что я что-то брал.

Закончив с досмотром набросил на себя куртку, висевшую на вешалке и напялил кепку, фасона а-ля Гаврош. Вещи оказались до нельзя затасканные, но одежка гостей была вся заляпана кровью и дерьмом, поэтому с желанием прибарахлиться трофейным гардеробом пришлось расстаться без сожаления. Единственное, сделал исключения для обуви, позаимствовав у Анри добротные полуботинки на меху, к счастью, оказавшиеся мне впору. И щегольские перчатки из лайки с теплым шерстяным шарфом, вдобавок.

Пока справлялся, совсем выбился из сил. Пришлось присесть и немного передохнуть. А когда уже совсем собрался уходить, случайно обнаружил под набитой соломой замызганной подушкой, еще один револьвер.

- Откуда ты здесь, дружище? – недоуменно пробормотал я, разглядывая потертый «наган»[3]  – И патронов полный барабан. Н-да... Загадка на загадке... 

Но времени долго раздумывать не было, поэтому я сунул его в карман и шагнул в коридор.

И нос к носу столкнулся с пухлым коротышкой в вязанном колпаке и потертом, некогда парчовом, домашнем халате.

- Месье Денисофф? – выражение лица у толстячка было такое, словно он встретил живого мертвеца. – Но вы... вы...

- Что? – вздрогнув от неожиданности, грубо поинтересовался я.

Не понял, почему Денисофф, а не Аксакофф? Под чужой фамилией здесь скрывался?

- Ничего, ничего, – затараторил коротышка, зачем-то кивая мне при каждом слове. – Рад что вы пошли на поправку. Очень рад. И да… тут вами интересовались два господина...

- Это мои друзья. Я с ними уже пообщался.

- Я так и понял, – мужик еще раз кивнул и вдруг состроил скорбную рожу. – Месье Денисофф... со всем моим уважением, но вынужден напомнить вам, о некой задолженности за постой.

- Сколько?

- Пятьдесят франков, – быстро доложился толстяк. – Не могли бы вы покрыть хотя бы часть этой суммы... так как... сами понимаете...

- Держи, – я не глядя выудил из кармана купюру и сунул ему в руку.

- О! – коротышка буквально расцвел на глазах. – А может еще авансом за следующий месяц...

- Завтра, – коротко оборвал я его. – Завтра вечером. Устроит?

1

островные обезьяны – презрительное прозвище британцев во Франции.

2

наваха (исп. Navaja) — большой складной нож испанского происхождения, род холодного оружия и инструмента. Возникла наваха из-за запрета для простолюдинов в Испании на ношение длинных ножей. Рукоятка у навахи почти всегда имеет характерный изгиб на конце.

3

револьвер системы Нагана — револьвер, разработанный бельгийскими оружейниками братьями Эмилем и Леоном Наганами, и состоявший на вооружении и выпускавшийся в ряде стран в кон. XIX — сер. XX вв. В 1895 г. был принят на вооружение Русской императорской армией, в варианте под патрон 7,62х38 мм Наган