Московские были

– Привет, сегодня уже вторая встреча.

Я открыла глаза, посмотрела на него и ничего не ответила. Но ему и не нужен был ответ.

Минут через пятнадцать в комнату зашла Нина, оглядела нас:

– Степа, ты тут не обижаешь мою подругу?

Но увидела мое раскрасневшееся лицо и ушла успокоенная.

Больше я на этой даче не была: тезки снимали ее только на одно лето. Мне Лианозово не нравится. Конечно, на даче было хорошо, но я предпочитаю леса между платформой «55 километр» и музеем-усадьбой «Абрамцево».

Степана не видела две или три недели, вдруг он позвонил. Откуда узнал телефон нашего общежития? Наверное, Нина дала. Несколько раз звонил, это ведь каждый раз нужно, чтобы кто-то пошел от вахты сказать мне о звонке, потом пока я спущусь. А он терпеливо ждал. Однажды даже пришел в общежитие. Но дальше вахты его не пустили. Мы немного погуляли по Москве, поговорили (вернее, разговаривала почти все время я, Степан не слишком разговорчивый) и попрощались. Я тогда готовилась к последним экзаменам, было не до встреч с малознакомыми мужчинами. А потом был последний экзамен. Это было в воскресенье. Он узнал, опять же от Нины, об экзамене, ждал меня около университета, и мы гуляли потом очень долго, разговаривая. О чем? Не помню.

Не хотела вступать в серьезные отношения, так как в это время развивался мой «роман», если так можно назвать, с профбоссом нашего треста.

Я уже проработала десять лет в тресте. Мне давно положено было дать жилье, хотя бы комнату в коммуналке. Ведь квартиры в тресте появлялись и неоднократно. Но всегда находились бесквартирные ветераны, женщины с двумя-тремя детьми. А то и спецы, которым квартиры обязаны были давать по гарантийным письмам. Моя очередь оставалась все так же безнадежно далеко. Я беспартийная, но пошла к парторгу треста – это был наш прежний секретарь комитета комсомола, теперь уже не Володя, а Владимир Петрович. Он сделал вид, что давно забыл, как я его «бортанула» когда-то. Владимир Петрович разъяснил мне все холодно и четко:

– Жильем распоряжается жилищная комиссия профкома. А если говорить напрямик, то наш председатель профкома Терентий Федорович. Партком старается не вмешиваться в дела профкома, разве что в вопиющих случаях. Но если ты решишь в основном с профкомом, то парторганизация палки в колеса ставить не будет.

Пришлось идти к Терентию Федоровичу. Мне он очень не нравился: лысоватый, толстый, полсотни лет с хвостиком, всегда с хитрой улыбкой на лице. Может быть, сказывалось и то, что краем уха слышала о его интересе к молоденьким, и даже не очень, работницам. Правда, ничего конкретного обычно не говорили. И вот я у него на приеме. Он запросил у секретаря мое дело, долго листал, хотя вроде что там листать – всего четыре странички. Долго говорил, не глядя на меня, о большом количестве первоочередников, о строгости отбора на заседаниях жилищной комиссии. Потом поднял на меня глаза, увидел мою поникшую голову и неожиданно закончил:

– Но профком постарается понять, чем мы можем тебе помочь. Не отчаивайся, заходи еще.

Я еще два раза заходила к нему на прием. Терентий Федорович опять бодро говорил, что жилье обязательно будет когда-нибудь. Я пожаловалась как-то Марии – старой знакомой по бригаде маляров. Она несколько месяцев назад получила однокомнатную квартиру, но у нее был муж и трехлетний ребенок. Мария посмотрела на меня сожалеючи и просто сказала:

– Трахнуть он тебя хочет, поэтому и ведет такие разговоры.

– Что ты, Мария. Он же женат, двое детей, да и старый такой.

– А что ж, что старый? Старый кобель тоже на сучку лезет. Ты думаешь, мне эта квартира просто далась? Он из меня всю душу вымотал, пока я согласилась с ним на его дачу ездить. Да еще и в баню затаскивал, когда она была закрыта.

У треста небольшой дом отдыха, и там есть баня.

– Да что ты, Мария. Ведь у тебя семья, муж, ребенок.

– Вот-вот, ради ребенка и терпела, аж три месяца. Ты же знаешь моего муженька, он никогда не получил бы жилье. А снять даже комнату при наших с ним окладах, платить 50 рублей – весьма накладно. Теперь хоть в однокомнатной, но живем независимо от его родителей. Но я тебе ничего не говорила про этого импотента.

– Почему импотента?

– Да он пока не напьется вдрызг, ничего не может. И предпочитает оральный секс. Сама увидишь.

– Нет, ни за что.

На том наш разговор и закончился. И я никогда больше не пошла бы к Терентию Федоровичу, но серия скандалов в общежитии переполнила чашу моего терпения. Я уже говорила, что основные проблемы возникают в вечернее время, когда мужики пытаются правдами и неправдами проникнуть в общежитие к своим подругам. Особенно ближе к ночи. На третьем этаже жила одна перезревшая девица, которая раз за разом заявляла мне, что к ней пришел жених. К моему удивлению, женихи всегда были разные. Однажды, когда и она, и очередной «жених» пришли очень пьяные, я не разрешила пропустить его к ней. Тут-то и начался скандал. Она поливала меня всякими грязными словами, клялась, что со свету сживет меня, что я не даю ей возможность устроить свою личную жизнь. «Жених» уже давно слинял, а она не унималась до тех пор, пока я не заявила, что вызову милицию. Но после этого она постоянно стала преследовать меня гнусными выражениями. И подбила пару подружек на такие же действия. Дело дошло до того, что она с подругой встретила меня на улице, подруга сделала ей большой синяк под глазом, порвала платье, после чего они набросились вдвоем на меня. Били жестко, профессионально, не оставляя следов, а потом пожаловались директрисе общежития, что это я напала на них совершенно неожиданно.

Скандал замяли, а я пошла к Терентию Федоровичу, твердо сказав себе, что уволюсь, как только получу жилье. Не буду писать о дальнейшем, слишком все гадко, не хочется помнить, но через три месяца я получила жилье. Комнату мне выделили осенью 1977-го в старом доме на Третьей Богатырской улице (это около трамвайного пути из ВДНХ на Преображенскую площадь), в доме, построенном когда-то заводом «Красный треугольник» или «Красный Богатырь», не помню точно.

После оформления документов на комнату, въезда в нее и покупки всего необходимого (здесь-то и пригодились мои деньги на сберкнижке), более активно стала искать место литературной работы, просила всех знакомых, но помог только Виктор Борисович – у него было знакомство в издательстве «Трудовая Москва». К тому времени они уже давно расстались с Ниной, но мы иногда пересекались у Петра Аркадьевича, к которому я изредка приезжала отдохнуть морально от всей грязи бытия в общежитии и отношений с Терентием Федоровичем.

Приняли неохотно, так как нет ни опыта, ни умения. Приняли стажером в одну из редакций издательства, специализирующегося на производственной тематике, то есть издающего книги для рабочих, директоров предприятий о производственной деятельности, об успехах и т. д. Опять потеряла в зарплате. Но редакция расположена очень удобно – на Чистопрудном бульваре около Архангельского переулка. Наконец я могу забыть о годах работы в строительном тресте. И здесь я проработала много лет.

Болталась в неопределенном положении около полугода. Помог пожилой зам главного редактора. Нет, с ним у меня ничего не было. Просто ему нравилось, что я охотно выполняю его поручения, всегда приветлива, готовлю хороший кофе. Он добился для меня ставки младшего редактора с окладом 100 рублей. И прошло два года, прежде чем я получила первую прибавку к зарплате – 10 рублей. Но все же это была литературная работа. О ней в другом месте.

Поздняя осень, дожди, слякоть, вечером в комнате, после шумного общежития, слишком тихо и уныло. Не помогают даже книги. Степан несколько раз звонил мне, предлагал встретиться. И я более благосклонно стала относиться к нему. Два-три раза в месяц он стал приезжать ко мне после работы или в воскресенье. Иногда мы вместе ходили в театр. Один раз вместе ездили в Тверь, бродили по городу, выходили на набережную. Он долго проторчал в букинистическом магазине, не решался купить интересную ему книгу начала шестидесятых годов XIX века. Дорого стоила – 25 рублей. Но купил, объяснял, что в ней интересные сведения по вопросам практической жизни. Интересно и временами смешно, мол, читать методы изготовления фотопластинок дома или приготовления хорошего пива. С удивлением и некоторой завистью смотрела на такую покупку. Для меня это больше недели жизни. Для него – баловство, мгновенная прихоть. Он – кандидат наук, заведующий отделом в проектном институте, который занимался разработками для автомобильной промышленности. Получал четыреста рублей в месяц. Сравните с моими ста рублями. Но дополнительно преподавал, руководил дипломными работами, консультировал. В общем, старался заработать. Степан объяснял все это просто: