Страница 8 из 37
Но это противоречие, с точки зрения методологии мышления, формальное, кажущееся, контекстуальное. Более того, само искомое понимание возникает как раз в момент, когда мы вдруг замечаем, что наше представление о реальности является лишь представлением. Замечая это, мы как бы проходим «дальше» – создавая, условно говоря, новую, более глубокую реконструкцию фактической реальности.
Именно в этом и заключен единственно возможный способ думать о фактической реальности: реконструируя реальность, мы постоянно отказываемся от каких-то своих представлений о реальности и берем новую рамку для создания соответствующей модели. Мы как бы «проваливаемся» в этот момент глубже и глубже своих действующих представлений о реальности к фактической реальности.
«Проваливаясь», впрочем, мы в действительности, конечно, никуда не падаем и не попадаем; и речи, разумеется, не идет ни о каком фактическом «проникновении вглубь». Мы «проваливаемся» лишь относительно своих представлений, а создавая в этот момент какую-то очередную реконструкцию действительной реальности, мы, скорее, если уж пользоваться образами, не проваливаемся, а упираемся в нее, отталкиваемся от фактической реальности.
Фактическая реальность может быть только упором для формирования нами той или иной ее реконструкции. Но и она – эта модель – в свою очередь, может скоро стать нашим представлением о реальности, вернув нас, так сказать, в начальную точку. Всякий раз, когда нам начинает казаться, что мы что-то «познали» и наше представление о мире в связи с этим изменилось, мы как раз переходим от реконструкции фактической реальности к иллюзорному представлению о ней.
Представленная здесь динамика «процесса познания» – не метафизическая диалектика и не абстрактный релятивизм, а особенность нашей психики, которая нуждается в том, чтобы хоть что-то всегда было для нее «реальным», а потому она регулярно и неизбежно вводит нас в заблуждение, когда умозрительное начинает приниматься нами за действительное.
«Эффект чувства реальности» и «эффект разрыва»
Представление о реальности, таким образом, характеризируется – назовем его так – «эффектом чувства реальности». «Эффект чувства реальности» – то, в чем наша психика, очевидно, нуждается и, по существу, постоянно его – этот эффект – производит. Она готова пойти на самые разные уловки для того, чтобы сохранить свое чувство реального и свои представление о внешнем мире [В. Рамачандран, К. Фрит].
Наличие чувства реальности необходимо психике для обеспечения целенаправленной деятельности: психика постоянно сверяет свои действия с «реальностью» и корректирует их (например, посредством механизма обратных афферентаций, «обратных связей» [П.К. Анохин]), в противном случае она неспособна внутри самой себя ни формироваться, ни функционировать.
Иными словами, психике всегда необходимо некое представление о реальности, которое она будет воспринимать как реальность, а потому наши реконструкции фактической реальности неизбежно будут тяготеть к тому, чтобы стать представлением о реальности. Вопрос, таким образом, в улавливании этих переходов – когда то, что было реконструкцией фактической реальности, вдруг превращается для нас в представление о реальности (неотличимое для нас от реальности, а потому иллюзорное). То есть тех моментов, когда то, что мы понимали умозрительно и как бы гипотетически, но по существу как раз таки верно, вдруг начинает казаться нам реальным, а потому оказывается иллюзорным.
У этого обстоятельства есть и другой крайне важный аспект: мы – так получается – никогда не можем иметь реконструкцию реальности в законченном виде, превратить это свое знание о реальности в некий полный, раз и навсегда данный нам «справочник», описывающий фактическую реальность. Если это происходит, мы тут же скатываемся в новое представление о реальности, которое как раз и скрывает от нас фактическую реальность.
Фактическая реальность дается нам только в разрывах, эпизодически, когда мы преодолеваем генерируемый нашей психикой «эффект чувства реальности» – снимаем с себя эти розовые очки и осознаем, что фактическая реальность всегда, и совершенно определенно, нам недоступна. Я бы сказал, что если мы и можем ощутить фактическую реальность, то только на кончиках пальцев, но схватить ее и удержать в кулаке невозможно.
Данный «эффект разрыва», судя по всему, может производиться нами исключительно направленным интеллектуальным усилием. Наша психика непреодолимо тяготеет к тому, чтобы сложить весь набор раздражителей в некую понятную, ясную и как бы непротиворечивую картину реальности, то есть создать «эффект реальности». Эти представления о реальности, в свою очередь, являются специфическим фильтром-интерпретатором – всякие новые раздражители, оказываясь, образно говоря, в поле тяготения соответствующей системы представлений, неизбежно как бы изменяют свою траекторию – одни отталкиваются (игнорируются), другие, комплементарные, напротив, притягиваются, третьи – видоизменяются (интерпретируются) в угоду господствующим установкам. Так, если я считаю, например, некое государство «потенциальным противником», я с неизбежностью интерпретирую его политические действия как проявления враждебности, и мне необходимо огромное и направленное интеллектуальное усилие для того, чтобы усмотреть в этих действиях что-то иное.
Впрочем, мы можем быть поставлены в ситуацию, когда этот «разрыв» неизбежен – например, когда ребенок застает своих родителей во время сексуальных отношений. До этого у него, допустим, было представление о том, что мужчины и женщины время от времени занимаются сексом, но это было именно представлением – каким-то представлением о реальности секса, некая, так скажем, картинка. Когда же он обнаруживает своих родителей, занимающихся сексом, у него возникает тот самый «эффект разрыва» – то, что было представлением (вполне себе безобидным), вдруг становится для него фактом реальности, отталкиваясь от которого он переосмысливает и свое представление о собственных родителях, и то, что он думал о сексе раньше. Впрочем, когда эта «буря» уляжется, какое-то новое, видоизменившееся представление о реальности вступит в свои права, а реальность в соответствующем аспекте снова станет для него иллюзорной.
Уязвимости мышления
Итак, вернемся к заявленному нами формальному противоречию и продумаем его еще раз. Да, есть существенная разница между «представлением» и «реконструкцией»: в первом случае мы отождествляем представление с реальностью и не видим к этому никаких препятствий, во втором – мы не ощущаем произведенную нами «реконструкцию» как реальное и относимся к ней, скорее, как к некой умозрительной модели, описывающей реальность. Это своего рода диагностический признак, отмечающий тот момент, когда некая реконструкция фактической реальности превращается для нас в представление о реальности.
Процесс подобного «превращения» – из реконструкции в представление – происходит постоянно. Например, когда мы впервые узнали о том, что Земля круглая, «висит» в космосе, вертится вокруг своей оси, да еще вокруг Солнца, это узнавание было для нас реконструкцией реальности – мы не воспринимали эту информацию непосредственно, как, например, мы воспринимаем движение того же самого солнца по небесному своду. Мы должны были мысленно реконструировать эту картину, образовав в голове соответствующие интеллектуальные объекты – планеты, орбиты, звезды, бескрайний космос и т. д.
Однако, реконструировав эту модель, мы быстро свыклись с ней, и из реконструкции она превратилась для нас в представление. И хотя никто из нас, за исключением, быть может, космонавтов, не наблюдал описанной картины во всей ее полноте воочию, она – эта картина – стала для нас фактическим представлением о реальности: мы так думаем, мы так это понимаем, мы из этого исходим, мы это в некотором смысле так ощущаем. Хотя, повторюсь, у нас нет никаких оснований так думать, кроме «веры на слово» соответствующим специалистам или доверия к документам (фотографиям, видеосъемке и т. д.), которые, понятно, вполне могут быть сфальсифицированы или неправильно интерпретированы.