Тиран (ЛП)

— Ты такой властный. Всегда указываешь, что нам делать. Это нечестно, — всегда говорила ему Никки. — Почему я никогда не была невестой мистера Делайте-как-я-сказал? — ныла она.

— Потому что, — отвечал Таннер, — мы с Рэй по-настоящему когда-нибудь поженимся.

Он всегда был уверен в нашем совместном будущем. Только его уверенность сдерживает меня от признания, что для меня он всего лишь друг. Но и это ложь, потому что несмотря на то, что я и не любила его как жена мужа, или девушка любила бы парня, но мы с Таннером были настолько близки, что он на самом деле является для меня не просто другом.

И я на самом деле люблю его.

Он — моя семья.

Мой мир.

Он и Никки.

Я всегда думала, что мне стоило начать чувствовать к нему то же, что он чувствует ко мне. У нас есть время. Мы еще молоды.

У нас вся жизнь впереди…

С недавних пор все разговоры Таннера о будущем прекратились.

— Да, конечно, я знаю, что ты болен и проходишь лечение, верно? Тебе становится лучше. — Прежде, чем слова слетают с моих губ, я уже знаю, что это неправда, и мысленно надеюсь, что он продолжит лгать, как делал на протяжении последних несколько месяцев. Что ему становится лучше. И все будет в порядке.

Я не вижу в его глазах ни единого признака, что услышу новость о том, что он чудесным образом идет на поправку, но эта надежда умирает прямо передо мной.

— Рэй, лечение мне больше не помогает.

У меня было такое чувство, словно кто-то ударил меня в живот.

Точнее в сердце.

— Но ведь они могут предложить что-то иное, так ведь? Какое-нибудь другое лечение? Вот, — говорю я, хватая ноутбук с тумбочки и открывая его. — Давай поищем в интернете то, что еще можно попробовать. Может, из восточной медицины или холистической. — Мои пальцы летали по клавиатуре, пока я пыталась найти что-то, чего не существовало. Таннер, возможно, и прекратил мне врать, но я не перестала лгать самой себе.

— Рэй, — мягко произнес Таннер, закрыл мой ноутбук и приподнял подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза. — Других вариантов нет. Поверь мне, они испробовали все. — Таннер лежал в больнице несметное количество раз с тех пор, как заболел этой болезнью. В какой-то момент он практически перестал находиться дома, потому что летал с родителями по всей стране в поисках специалистов. — Но у нас есть время. Нет ничего, что они могут для меня сделать, но развитие болезни не такое быстрое. Я не доживу до выпускного, они дают мне полгода или год. Возможно и больше.

Полгода. Год. Еще один день рождения с Таннером и Рождество. Нам по пятнадцать. Жизнь не должна заканчиваться в этом возрасте. Она должна только начинаться. Так много вещей, которые Таннер не узнает. Выпускной бал. Окончание школы. Дети.

У нас вся жизнь впереди…

Раньше я думала, что вся жизнь — это больше, чем шесть месяцев. Или год.

— Времени нет абсолютно, — звучит признание, горячие слезы выступают на глазах и стекают по щекам. Таннер наклоняется и стирает их. Его глаза, возможно, и потеряли надежду, но в них все еще теплилась жизнь. Не будет никаких кареглазых малышей с кудряшками, которые назовут его «папочка».

— Кажется, меня сейчас стошнит, — говорю я и поднимаюсь с кровати. Мне с трудом удается успеть в ванную прежде, чем содержимое моего желудка выплескивается в унитаз. Меня выворачивает до тех пор, пока ничего не остается.

В тот момент, наклонившись над унитазом, я даю обещание, что выжму максимум из оставшегося у нас времени. Сделаю все возможное, чтобы перед тем, как уйти, Таннер прочувствовал всю гамму ощущений. Затем смываю воду и чищу зубы. Я возвращаюсь в комнату, где Таннер опирается на изголовье и смотрит в окно. Там собираются тучи, закрывая солнце и бросая страшную тень на его тело.

— Как ты чувствуешь себя в данный момент? — спрашиваю я и подхожу к нему. — Физически.

— Сегодня утром мне дали какое-то лекарство. Сначала было больно, но сейчас уже гораздо лучше. Если бы я не знал, что через год стану кормом для червей, то было бы вообще прекрасно, — он дарит мне слабую улыбку, но я морщусь от его слов, потому что это ложь, но моя решимость дать ему все за оставшееся время настолько сильна, что позволяет сосредоточиться на сидящем на моей кровати кудрявом парне. — Ты в порядке? — спрашивает он меня, чем вызывает мой смех.

— Ты спрашиваешь, все ли у меня в порядке? — фыркаю я.

Таннер, наконец, улавливает юмор в моем вопросе и тоже начинает смеяться.

— Ага, кажется, так и есть.

Именно его улыбка годами вытаскивала меня из каждой неприятности, в которую я попадала, и несмотря на то, что ситуация в моей семье была далека от идеальной, Таннер всегда заставлял меня почувствовать себя самой счастливой девушкой на свете.

— Можно кое-что попробовать? — спрашиваю я. Он смотрит на меня и приподнимает бровь.

— Конечно. Что именно?

Я не отвечаю. Вместо этого стягиваю футболку через голову и расстегиваю лифчик.

— Что ты делаешь? — шепчет он, его глаза широко распахиваются, пока он впервые в жизни рассматривает мою голую грудь.

— Скажи, если тебе станет больно, — произношу я и стягиваю джинсовые шорты вниз, оставаясь лишь в хлопковых трусиках.

— Рэй, ты не должна этого делать. Я не хочу, чтобы ты занималась сексом со мной только потому, что испытываешь жалость. Такой секс мне от тебя не нужен.

— Жалость? — я рычу в ответ настолько громко, что в доме могут услышать. — Секс из жалости? — повторяю я шепотом. — Таннер Редмонд, это не секс из жалости. Это называется брать от жизни максимум. — Я сажусь на него и ищу признаки боли на его лице. Их нет. Хватаю Таннера за запястья и кладу его ладони на свою грудь.

— Я не хочу делать это вот так, Рэй, — говорит он, но кое-что затвердевшее в его штанах говорит об обратном. Это читается на моем лице. — Нет, я хочу. Конечно, бл*дь, хочу. — Таннер никогда не ругается, но в его голосе звучит возбуждение. — Перекатись. — Помогает мне лечь на спину, встает и снимает рубашку. Его некогда мускулистое и загорелое тело изменилось, осталась бледная кожа на выпирающих костях. Но он все еще красив для меня.

И всегда будет таким.

Поднимаю бедра и стягиваю трусики. Его боксеры натягиваются, пока он смотрит на меня.

— Под одеяло, — произносит он. Я ерзаю и залезаю под одеяло. Он стягивает боксеры по ногам и приподнимает одеяло, чтобы присоединиться ко мне. Я раздвигаю ноги, и он ложится на меня, вжимаясь эрекцией в мой живот.

Впервые в жизни мы так соприкасаемся.

— Нервничаешь? — спрашивает Таннер. Наверное, он чувствует, как быстро, словно молот, бьется мое сердце. Потому что я чувствую то же самое у него.

— Нет, — лгу я.

— И я, — лжет он.

Таннер целует меня, и через несколько долгих минут медленно входит в меня своим членом. Сначала я чувствую дискомфорт. Небольшой укол боли, которая быстро исчезает. Не очень приятное ощущение, но меня радует, что мы разделили его именно с Таннером.

Все заканчивается через несколько минут. Он падает на меня сверху и целует в шею.

— Я люблю тебя, Рэй. Так сильно люблю тебя, что мне становится больно.

Это и было очень больно.

Безумно.

— Святое дерьмо!

От неожиданности я закрываю рот руками.

— Что? Ты что-то вспомнила? — спросил Таннер и в поисках ответа посмотрел в мои глаза.

Я медленно кивнула, не в силах объяснить ему то, что только что пережила.

Он схватил меня за плечи и встряхнул в попытке узнать ответ.

— Рэй! Что ты узнала? Что? Скажи мне!

— Я только что увидела…

— Что? Что это было?

— Я только что вспомнила… что люблю тебя.