Ты придёшь ко мне во сне

Но в то же мгновение неожиданно от ледяного ветра заложило уши и мне стало холодно. Так холодно, будто меня голышом бросили с головой в сугроб. Но какой снег в это время года?

Всё ещё боясь, приоткрыла один глаз.

Нападавших больше не было.

Но в то же время не было и парка, солнечного утра и тёплого ветерка. Я действительно стояла по колено в сугробе, в совершенно незнакомом лесу и сжимала в руке красный от крови кулон.

Было морозно и светло, падал снег и завывал ветер.

Осмотрев окрестности, я пришла к самому логическому выводу из возможных:

"Я всё еще сплю, и мне это снится". Был, правда, вариант номер два – те зелёненькие человечки по голове стукнули, и поэтому у меня начались галлюцинации.

Вновь зажмурилась, изо всех сил стараясь не дрожать, а зубы уже начали отплясывать чечетку. Теплее не стало, и морозный холод никуда не делся.

Открыв оба глаза, увидела все тот же белоснежный пейзаж.

Сейчас же конец мая, какой снег, какой лес… А вдруг я уже мертва? Тогда почему мне так холодно? И разве в раю бывает снег? Хотя и в аду его не найти. Так где же я?

Сзади меня кто-то громко чертыхнулся.

– А-а-а, – вскрикнула я, с трудом выбираясь из сугроба, спотыкаясь, едва не падая на четвереньки и испуганно оборачиваясь.

– Не кричи, это я, – проворчал Калинин.

– Ромка! – никогда не думала, что буду так рада его видеть. – Ромочка!

Я бросилась к нему обниматься и едва не свалила парня в снег.

– Осторожно, – вскрикнул он, скривившись и прижимая руку к боку.

Отшатнувшись, я смогла его нормально осмотреть.

– О Господи! Ты же ранен!

Алая кровь феерично смотрелась на фоне сугробов и белоснежной майки.

– Зацепило. Где это мы? – парень поморщился и огляделся.

– Не знаю. Может, кошмар? Или страшный сон?

– Мне больно по-настоящему, – заметил он, дрожа.

По сути, здесь было не очень холодно. Не больше двух градусов мороза, но для нас они могли оказаться фатальными.

– Может, ты тоже не реальный и снишься мне сейчас, – я достала из кармана платок и аккуратно прижала к боку Калинина. Ткань почти сразу окрасилась в красный. Тревожный признак. Очень тревожный.

Вместо того чтобы помочь и попытаться остановить кровь, Ромка неожиданно обнял меня и поцеловал.

– Ты что творишь? – отпихнув его в сторону, прошипела я.

– Ох, больно, – скривился он и вновь схватился за бок.

– А зачем целоваться полез, горе луковое?

– Последнее желание умирающего.

– Дурак! Даже думать не смей о таком.

Из-за холода я почти не чувствовала пальцев и дрожала всем телом.

– Но плюс в этом есть. Это всё не сон. А самая настоящая реальность.

– Лучше бы это был сон. Надо найти убежище и развести костёр.

– У меня зажигалка есть, – заметил Калинин. – И сигареты. Курить хочется.

– Потерпишь, – я быстро огляделась, пытаясь найти хоть что-то, где можно было укрыться и согреться. – Это что, дым?

– Где? – Ромка вскинул голову и посмотрел в указанном направлении. – Слушай, точно дым.

– А где дым, там есть люди. Пойдём.

До сих пор не понимаю, как мы не замёрзли, не упали без сил в какой-нибудь сугроб под деревом и не уснули. Мне было намного легче, я была одета в брюки, мастерку и футболку. И пусть брюки от снега уже промокли до колен и заледенели, мешая нормально двигаться, но это лучше, чем шорты и майка. А Ромка к тому же был ранен.

Когда Калинин в очередной раз споткнулся и едва не упал, я не выдержала и приобняла его за талию.

– Обопрись на меня.

– Нет.

– Калинин, не будь дураком. Ты замёрзнешь.

– Лей, оставь меня здесь, – неожиданно предложил парень.

– Совсем с ума сошёл? Что за дурацкие мысли. Мы почти дошли.

– Позови на помощь, а я тебя здесь подожду, – не сдавался Роман.

– По уши в снегу? Ты так воспаление лёгких подхватишь или замёрзнешь насмерть. Нам двигаться надо… И я не уверена, что смогу тебя быстро найти. Я же в трёх соснах заблужусь.

А еще я совершенно не знала, что ждёт меня там. Может, наоборот, надо бежать от этого домика как можно дальше и пересидеть где-нибудь? Но в снегу, в такой одежде – для нас это реальная смерть. Да и сколько бы мы ни сидели, снег сам собой не растает. А там есть шанс выжить и согреться. Поэтому мы и брели.