Страница 29 из 63
- Ну и чо за паника? – пробурчал Трэс в наушнике. Лем хотел ответить, и тут пол взбрыкнул.
Грохнуло.
Взвыла аварийная сирена, на секунду погас свет, ощутимая тяга попыталось толкнуть Лема в сторону только что покинутого коридора, но быстро схлопнувшиеся створки механизма аварийной герметизации вернули поведение воздуха в норму.
- Абадая говорит: Зала Объединяющей Связи более нет, - ровно сообщил Кевин, и снова, в который раз, попытался отключиться.
Вопль страдания Мессии, взирающего на гибель людей из своего народа, услышали и поняли все Скитальцы. Отныне сомнений в том, что Пророчество сбылось, не осталось уже ни у кого. Зато остались те, кто не считал правильным передавать власть неизвестному юнцу, ставленнику хаоситов к тому же. Против Кевина выступили всего несколько Внимающих Тысячам, но под их контролем находилась значимая часть боевых механизмов. Механизмам противостояли люди, вдохновленные явлением Верховного Связующего, но не ставшие от этих хорошими солдатами. Перешедшие на сторону Мессии Внимающие оказались в ваукууме, поскольку их былая власть утратила опору. В «мире» стремительно разрасталась гражданская воина и сопутствующая ей анархия.
Через полчаса после взрыва Лем вырастил вокруг себя оперативный штаб со всеми атрибутами – советниками, секретариатом, аппаратом связи и толпой посыльных. Собрал команду бывших Внимающих, добивался от каждого сведений о ключевых точках и ключевых людях, тряс Кевина, заставляя собирать оперативные данные и координировать боевые группы.
Параллельно приходилось заниматься дипломатией. Внимающие Тысячам искренне сотрудничали с Лемом, понимая, что сейчас он занят спасением “мира” от самоуничтожения, но видно было, как они присматриваются и обмениваются мнениями. Слишком очевидно, что обретенный Мессия полностью подконтролен хаоситскому послу, а власти пришельцев никто из бывших владык «мира» не хотел. В промежутках между срочными распоряжениями, Лем разговаривал и уговаривал, объяснял природу дара Верховного Связующего, и что Кевин пока просто не может совладать с ним без поддержки знакомого наставника. Да, потому что саркофаг был разрушен раньше, чем закончилось принятие связи. Да, он сможет научиться, есть методы, но сейчас ваш Мессия - полуоглушённый молодой парень под неподъемным грузом нового могущества. Я его опекун с детства, мне он верит, и только эта вера сейчас не дает ему сломаться. Вы все слышали, как он кричал от боли за гибнуших людей. Ему нужна поддержка. Нет, я не претендую на власть. Кевин, умница, ты всё хорошо делаешь, а теперь позови Кастаи Ронто. Слышишь его? Скажи: «Дорено Хартика забаррикадировался в малой зеленой приемной, его надо вытаскивать.» Да. Хотите, я сейчас же перестану на него «влиять», господин Внимающий Тысячам?
Трэс простоял на вахте возле своего охраняемого еще двое суток, но потом согласился, что боевые действия до штаба, вероятно, уже не дойдут и пошел-таки сдаваться Фиррентису по поводу нескольких дырок в теле и десятка безобразных пробоин в броне. Лем не выпускал Кевина из поля зрения, держал руку на пульсе войны и спал по три часа в сутки. На полную смену власти потребовалась декада.
После уже можно было и отоспаться, и принять ванну, и пересчитать, наконец, свою потрепанную свиту. Оставалась сущая малость: неусыпно смотреть за вечно полусонным теперь Кевином и вести более спокойные и вдумчивые переговоры с официальной властью. Все понимали, что Верховный Связующий – это символ для толпы и инструмент для власть имущих, но никак не реальный правитель. К прибытию Сахаала следовало определиться с запросами и ключевыми интересами коренных Скитальцев и хаоситов. Впрочем, обе договаривающиеся стороны очень не хотели новой войны, и переговоры проходили в дружественном и конструктивном ключе.
Флот Сахаала вышел из прыжка на приемлемом отдалении от «мира» через двадцать семь стандартных суток после завершения боевых действий. Завихрения Варпа в этом регионе действительно оказались слишком интенсивными, переход потребовал времени куда больше расчётного. Фиррентисы на «Черном Ветре» успели модифицировать пару нуль-родов так, чтобы Скитальцы не падали в обморок от присутствия Зо Сахаала, ну по крайней мере – не все и не сразу. В качестве личного советника адмирала Лем присутствовал на всех встречах, и союзный договор хаоситов и Скитальцев был заключен к обоюдной выгоде.
Посольству пора было возвращаться на родной корабль.
========== Глава 8. ==========
Лем знал, что свет может причинить боль. Когда он слишком ярок, когда мельтешит вспышками стробоскопа, когда нет возможности закрыть глаза и отвернуться. Свет может дезориентировать, вызывать головокружение и тошноту. Панику.
Было глупо думать, что тьма милосердие света. Поначалу кажется, что к ней можно привыкнуть. В конце концов, затемненные помещения встречаются во вселенной довольно часто, и человек умеет приспосабливаться - на время – к неприятным условиям внешней среды. Но потом оказывается, что от тьмы невозможно отвернуться, а когда закрываешь глаза, то под веками снова окажется тьма. Неизбежная тьма дезориентирует, вызывает головокружение и тошноту. Панику.
- Проблемы? – Трэс притормозил, синхронизируясь со сбившимся шагом Лема.
- Нет. На декомпрессию похоже. Хотя нет, - Лем глянул на ауспекс. – Давление в норме. Может, в шлюзе было завышенное.
- Я не заметил.
- А может я просто устал.
- Хм.
Трэс покосился с сомнением, но развивать тему не стал.
Будь благословенна привычка. Есть простые вещи, которые надо сделать, вернувшись на свой пост после длительного отсутствия. Собрать отчеты, просмотреть сводку происшествий, тепло ответить на приветствия заскучавшей свиты, принять официальные рапорты, по нескольку минут поболтать с «особо близкими» людьми, задать вопросы об официально-приоритетных делах. Привычка спасает, если ты дезориентирован и в панике. Если за пару несчастных месяцев в обшарпанных и местами побитых выстрелами, но всегда светлых коридорах чужих кораблей успел отвыкнуть от вечной тьмы.
Лем ясно понимал, что на самом деле это просто срыв, отсроченные последствия нечеловеческого напряжения прошлого месяца. Отдыхать надо вовремя, вот что, а не новоделанного псайкера нянчить и чужих бывших и будущих правителей успокаивать. То, что психоз подкрался именно сейчас – скорее добрый знак, это хорошо, когда накрывает строго после, аккурат в шлюзе родного корабля. Могло быть и хуже, а сейчас уже не беда, справимся, не в первой. Справлюсь.
Он уже почти взял себя в руки, дослушивая сводки событий, когда очередное сообщений вошло ножом под лопатку. Даже не само сообщение – докладывавший адъютант, кажется, не понимал, что говорит. Но сидящий на табурете у стены Шими так виновато сгорбился, что Лем понял всё, еще толком не вникая в формальный повод.
Этот формальный повод был жалким. Просто некий Тапарко - стюард из заповедника - не поделил что-то с техником группы экстренного реагирования. Вышла драка в недозволенном по корабельному Уставу месте. Мелкое происшествие, каких было уже множество, поскольку даже лучшие люди не совершенны. Такие происшествия заминают, разрешают на уровне палубных офицеров, сводят к случайности, к неумышленным лёгким телесным повреждениям - к ситуациям, не подлежащим официальному разбирательству. Но вот именно эта драка оказалась в слепом пятне дежурного адъютанта заповедника. А потом следующий дежурный не нашел общего языка с палубным офицером. Потом в камеру к Тапарко вошел один из младших дознавателей и просто спросил, а стюард полностью признал свою вину.
Потом вмешалась буква давнего приказа. Люди из заповедника неприкосновенны, поскольку за каждого из них старший помощник - дословно – «готов поручиться головой». Напомнить же об этом поручительстве своему старшему помощнику может только сам капитан. Так что теперь виновник драки находится в одной из немногочисленных камер блока дознания, его хорошо кормят, и к нему пальцем никто не прикоснулся. А Митрих – глава собственной безопасности «Черного Ветра» - строго по долгу службы ждет официального решения по этому мелкому инциденту, которое, очевидно, будет принято по возвращении главного ответчика из длительного посольства. Вместе с Митрихом этого решения с интересом ждет половина личного состава крейсера, потому что слухи успели расползтись, и теперь это уже вопрос не дисциплины, а политики.