Страница 29 из 30
Голос у Уинтона упал, но его хриплость выдавала такое отчаяние, словно он продолжал кричать.
— О, прошу вас… Я не умею плавать…
— Ступай за ними, — обратился Гендерсон к Чарли. — У него фобия. Я отведу Спета к кораблю, а тогда вернусь помочь тебе.
Чарли уже спешил, разбрызгивая воду, к неподвижной фигуре у опушки. Приблизившись достаточно, он закричал:
— Почему вы ничего не сказали? Мы чуть не забыли вас. — Он подошел и пригнулся перед ошеломленным, неподвижным проповедником. — Ну, садитесь. Вот вам такси.
— Что такое? — спросил Уинтон тихим, слабым голосом. Вода плескалась все выше.
— Лезьте мне на спину, — нетерпеливо бросил Чарли. — Я вас повезу.
— Дома растаяли, и они уплыли в лодках и бросили меня одного. Сказали, что я злой дух. По-моему, они все-таки совершили Повешение, хотя я говорил им, что это грех. — Голос у Уинтона звучал невнятно, но он взобрался к Чарли на спину. — Дома растаяли…
— Говори громче, не лопочи — пробормотал Чарли.
Звездолет высился вертикально в центре неглубокого, серебристого озера, которое раньше было лугом. Дверь его была открыта, нижний конец лестницы покрыт водой. Вода тащила Чарли за лодыжки, когда он бежал, а дождь хлестал его по лицу и груди.
Все это было бы приятно, если бы не страх утонуть, нараставший даже в Чарли, и не серебристость новорожденного озера, сулившая впереди неведомую глубь.
— Кажется, здесь течение, — заметил Уинтон, усиливаясь говорить спокойно. — Странно, вода здесь кажется вполне уместной, как будто это место — русло, а деревья — берега.
Чарли промолчал. Уинтон был прав, но человеку, болезненно боящемуся утонуть, незачем было знать, что они пересекают русло, в которое вернулась река.
— Почему вы бежите? — спросил человек, которого он нес.
— Хочу догнать Гендерсона.
Как только они очутятся в корабле и герметизируют дверь, на воду снаружи можно будет не обращать никакого внимания. Очутившись внутри, не нужно говорить Уинтону о том, что было снаружи. Звездолет превращался в хорошую подводную лодку.
Вода доходила Чарли до колен, и он бежал, тяжело покачиваясь. Уинтон нервно подбирал ноги, чтобы не коснуться воды. Пластикат, в который они окутывались, был полупроницаем для воды, и оба промокли.
— Кто это с Гендерсоном?
— Спет, юноша-туземец.
— Как вы смогли уговорить его уклониться от обряда?
— Мы нашли его повешенным и сняли.
— О! — Уинтон помолчал, пытаясь осилить тот факт, что инженерам удалось спасти кого-то. — Это совсем другой подход. Я говорил, но они не захотели слушать. — Тон у него был извиняющийся, а голос прыгал и обрывался, когда Чарли спотыкался под водой о кустики или траву. — Они даже не отвечали, даже не посмотрели на меня. Когда вода поднялась, они уплыли в лодках, а мне не оставили ни одной.
Чарли снова споткнулся и упал на одно колено. Оба забарахтались по грудь в воде, а потом Чарли снова очутился на ногах, крепко держа за лодыжки своего пассажира, плотно сидящего у него на спине.
Когда Уинтон заговорил снова, голос у него звучал спокойно, хотя и слишком высоко.
— Я просил у них лодку, но они даже не взглянули на меня.
Чарли не ответил. Он уважал старания Уинтона скрыть свой страх. Прикосновение воды — это ужас для человека, одержимого боязнью утонуть. Он не мог придумать ничего, чтобы отвлечь внимание Уинтона от опасности, но отчаянно надеялся, что тот не заметит, что уровень воды повышается. Бежать выше колена в воде — невозможно. Спешить больше не было возможности. Дождь окутывал все своей густой дымкой, но Чарли показалось, что он видит, как далекие фигурки Гендерсона и туземца достигают лестницы, ведущей в звездолет.
Если сейчас налетит волна разлива, то Гендерсон и Спет еще смогут попасть внутрь; но как ему самому убедить человека с фобией сойти с его спины в воду и плыть? Он словно увидел, как костлявые руки охватывают его горло истерически мертвой хваткой. Если утопающий вцепится в вас, вы должны оглушить его и тащить на буксире. Но как стащить в воду этого не умеющего плавать человека, чтобы его можно было оглушить?
Если Уинтон не мог взять себя в руки настолько, чтобы войти в мелкую, до лодыжек воду, то еще меньше он сможет сойти в воду, доходящую почти до шеи. Он наверняка будет цепляться! Чарли не видел логического выхода из положения. Ощущение сильных, костлявых рук, охватывающих ему шею и плечи, и звук быстрого, судорожного дыхания человека, которого он нес, заставляли его чувствовать себя в ловушке.
Вода поднялась еще на дюйм или около того, и за ноги стало тянуть сильнее. Течение увлекало их в сторону.
— Мы замедлили, — голос у Уинтона был хрипом ужаса.
— Незачем спешить, — Чарли с трудом отыскал дыхание, чтобы говорить как обычно. — Мы почти пришли.
Завеса дождя приподнялась на мгновение, и они увидели звездолет, черный на фоне неба, и лестницу, ведущую к открытой двери. Лестница сильно укоротилась, наполовину уйдя в воду. До нее казалось еще далеко.
Пока он смотрел, там вспыхнул свет.
Добравшись до входа в корабль, Гендерсон повернул выключатель, и лампы вспыхнули.
Спет был поражен. Из хижины духов вдруг брызнул солнечный свет и заиграл лучом на падающих дождевых каплях. Капли сверкали в нем белыми искрами. Это было совсем не похоже ни на что настоящее, но во сне солнце может встретиться с дождем, а в стране снов не нужно удивляться ничему. А эти существа, вероятно, всегда жили в стране снов, так что могли творить чудеса и в стране яви.
Но все же Спет встревожился, ибо солнечный свет был не таким, как всегда, а падал на волнующуюся, рябую от дождя воду широким, расходящимся лучом. Солнце с дождем не может смешиваться.
— Солнце, — сказал Спет духу своего родича, словно оправдываясь.
Бурый дух кивнул и повел его вверх по лестнице сквозь странный, сверкающий солнечный луч, и лестница под ногами казалась жесткой и непривычной.
— Не входи, пока я не вернусь, — сказал дух, с трудом произнося слова, и положил его руки на поручни лестницы. — Держись и жди меня, — сказал бурый дух кого-то из его родичей и спустился в воду.
Спет спустился вслед за ним, пока его болевшие ноги не покинули конца лестницы и не очутились в мягкой, холодной грязи; и тогда он послушно схватился за поручни и стал ждать. Вода охватывала его стан плещущим объятием, а ветер пел над ним смертную песнь.
Яркий блеск странного солнечного света на пляшущей воде был красив, но глаза у Спета начали болеть от него. Он закрыл их и тогда услышал еще один звук, кроме ветра. Два звука.
В одном звуке он узнал первую волну разлива, пробивающуюся сквозь деревья на севере, приближающуюся к ним; и он знал, что должен поспешить и утонуть раньше, чем она придет сюда, потому что она мощная и причиняет боль.
Другим звуком был голос черного духа, того, что всегда бормотал, сидя на Говорящем Ящике. Спет открыл глаза и увидел, что черный дух едет на плечах у бурого, а тот и его друг, второй бурый дух, приближаются по пояс в воде к Спету и к лестнице.
Черный дух все время бормотал, и Спет слегка встревожился при мысли, что он причинит им несчастье своими заклинаниями, ибо у этого духа замыслы могут быть не теми же, что у дружественных бурых духов.
— Спет, поднимайся с нами по лестнице. Там, внутри, сухо. Не смотри так, бояться больше нечего. Мы войдем туда и закроем двери, и вода не попадет к нам. Идем, Спет!
Черный дух вдруг спрыгнул по лестнице вниз со странным воплем:
— А-аа-ййй… Он превращается в водоросль! Скорее вытащите его из воды! На помощь!
Дух с черной кожей и белым лицом, должно быть, хотел утащить его к себе в темную страну. Крича, он сбегал по лестнице к Спету. Слишком поздно: Спет знал, что безопасно попадет в туманную страну утонувших вместе с пришедшими за ним дружественными духами. Он почувствовал, как его ноги укореняются в грязи, как корни уходят все глубже, и его охватила горячая радость, когда он понял, что это так и нужно, что это нужнее и естественнее, чем превращение в высокого, унылого Старшего.